Крыса из нержавеющей стали. Кн.2 - Гарри Гаррисон

30

— Закончили, — сказала Ангелина, и все присутствующие издали крики радости.

— Ты сделал это, — она поцеловала меня в щеку где-то возле губ. — И ты сумел позаботиться о жителях Тортозы.

— Естественно. Это было необходимо для нашего и их спасения. Я думаю, им сейчас неплохо в палатках и в гамаках. Надо было спасти их от убийц Запилота. Они останутся тут на две недели, до следующих выборов. Мы постараемся им неплохо заплатить за вынужденное безделье. Им, похоже, понравилась такая идея.

— Он не обратит на нас никакого внимания, — мрачно произнес де Торрес. — Он и не подумает организовать еще одни выборы. У него достаточно власти, чтобы покончить с этим.

— Он не рискнет, — ответил я. — Это разрушит экономику планеты. А без импорта из внешних миров его коррумпированные и некомпетентные администраторы разорятся в течение недели. Я отослал сообщение о предстоящих выборах на все планеты, откуда приезжают сюда туристы. Они внимательно будут наблюдать за результатами.

— Тогда мы выиграли! — воскликнул де Торрес, принимая победоносную позу.

— Еще нет, — охладил я его радость. — Нам еще предстоит борьба за избирательные урны. Но к тому времени мы будем готовы. На каждый их грязный трюк у меня готово три. Это будет трудно, но зато у нас теперь появился шанс.

Следующие две недели были очень хлопотными. Под строжайшим контролем изготовили и опечатали избирательные урны. Возникли некоторые проблемы с местным публичным домом, но как-то все утряслось. Сначала не хватало бюллетеней, но потом каждый нуждающийся напечатал себе сам. Я не знал, какие подвохи готовит шайка президента, но нам приходилось быть готовыми ко всему. И организаторы не подвели. Джордж, некогда гид, теперь активный участник нашей кампании, каждый день совершал облет избирательных участков. Местные добровольцы создали тайные комитеты и связывались с нами по рации, так что мы были в курсе всех дел. По радио и телевидению передавали каждую ночь новости. Сначала шли лживые правительственные, потом наши. Мы придерживались фактов и четкости, без всякой политической окраски. Этого было достаточно — как глоток свежего воздуха после бессмысленной болтовни. Мы точно знали, что их техники стараются обнаружить следы наших сигналов. Но у них ничего не получалось. На планету пришла свобода информации. Если это продлится до выборов, то режим Запилота, можно сказать, рухнул.

Мы получили самые реальные доказательства этому, когда к нашему защитному периметру подъехала правительственная машина. Примерно за три дня до выборов. Ее остановила охрана, которая связалась со мной.

— Простите, сэр Гектор, — сказал стражник, — но тут прибыла группа, они не хотят ни с кем говорить, кроме вас.

— Что показывают детекторы безопасности?

— Выявлено только личное оружие. Никаких бомб, излучателей. Один пассажир в черном, водитель и телохранитель впереди.

— Звучит не так уж плохо. Кто этот пассажир?

— Мы не можем сказать. Окна непрозрачные.

— Пропустите. Я не думаю, что для нас будет большой проблемой проследить за ними.

У нас их и не было. Машина остановилась среди деревьев далеко от замка. Гостями занялись Родригес и Боливар. Двоих на переднем сиденье обезоружили и быстро унесли. Я подошел и посмотрел в темное окно. Я был очень спокоен, почти расслаблен, конечно, во-первых, потому что был очень ловким, а если честно, то потому, что меня защищал полевой генератор.

— Бы можете выйти, — сказал я.

Дверь медленно открылась, и Запилот высунул свою голову, осмотрелся и весь вылез наружу.

— Вы доставили мне несказанное удовольствие, — сказал я.

— Не говорите ерунды, Харапо. Я приехал к вам по делу.

Он перегнулся на переднее сиденье и достал металлическую коробочку. Когда он повернулся, его встретил мой пистолет, нацеленный ему в живот.

— Уберите это, ублюдок и кретин, — хрюкнул он. — Я здесь не за тем, чтоб убить вас. — Он повернул выключатель на коробке, и она начала громко гудеть. — Это глушитель. Он перекрывает все записывающие устройства и приспособления, делает невозможным съемку кинокамерой и фотографирование. Я не хочу, чтобы оставалась запись нашей встречи.

— Пардон, — ответил я, пряча пистолет. — Чего вы хотите?

— Сделки. Вы единственный человек за последние 170 лет, кто решился на борьбу со мной. Мне очень нравится это. А то я уже начал скучать.

— Чего нельзя сказать о людях, которых ты забивал до смерти.

— Давай без этих передовых статей. Нас тут двое. Не думаю, что тебя волнуют микроцефальные солдаты больше, чем меня…

— Зачем ты это мне говоришь? — разговор принимал интересный оборот.

— Потому что ты политик. Вот почему. Единственное, о чем беспокоятся политики, — это быть избранными, потом повторно избранными. Ты возвысился надо мной. И этим сделал свой выбор. Пришло нам время потрудиться рядом. Я не собираюсь жить вечно, сам знаешь…

— Это самая лучшая новость, которую я от тебя услышал!

Он проигнорировал мое замечание и продолжил:

— Мои гериатрические уколы уже не приносят того эффекта, что раньше. Я, наверное, на днях уйду. Поэтому я раздумывал о том, кто может занять мое место. И решил, что это можешь быть только ты. Как тебе мое предложение?

Он начал кашлять и вынужден был полезть в карман за носовым платком. С его точки зрения это было великое предложение. Просто невероятно. Он построил политическую машину и полностью подчинил себе планету. И предлагал мне долю — с последующим контрольным пакетом акций. Значительное предложение.

— А что я должен буду продать за такую работу?

— Не будь кретином. Ты проиграешь выборы. Берешь самоотвод. Потом возглавляешь оппозицию. Все будут думать, что ты — самое великое явление, после изобретения секса, так что либералы с кровоточащими сердцами примкнут к тебе в любом случае. Ты организуешь их и будешь следить, чтоб они не напортили. Разумеется, ты будешь сообщать нам, кто настоящий революционер, а мы будем от них избавляться. Такая система будет жить тысячи лет… Как тебе сделка, а? Ты согласен?

— Нет! Ты понимаешь, я верю в избирательную систему…

— Ха, ха!

— Равенство перед законом…

— Да ладно тебе!

— Свободу слова, презумпцию невиновности…

— У тебя что, высокая температура, Харапо? Какого черта ты об этом говоришь?

— Я знал, что ты не поймешь. Ладно, буду говорить на твоем языке. Я хочу все сразу. Хочу все деньги, всю власть, всех женщин. Я готов убить каждого, кто встанет у меня на пути. Ты понял?

Запилот вздохнул и кивнул, потом засопел: