Под Куполом - Стивен Кинг

17

За Брендой наблюдал Младший, стоящий на коленях, в одних трусах, в голове которого гудело и бабахало. Наблюдал из гостиной в щелочку между шторой и оконной рамой. Когда Бренда ушла, он вернулся в кладовую. Понимал, что скоро ему предстоит расстаться с девочками, но пока хотел побыть с ними. Хотел побыть в темноте. Даже хотел полной грудью вдохнуть вонь, идущую от их почерневших тел.

Годилось все, успокаивающее боль, которая разламывала голову.

18

Трижды повернув барашек старинного звонка, Бренда смирилась с тем, что придется идти домой. И уже отворачивалась от двери, когда услышала медленные, шаркающие шаги. Заранее улыбнулась: «Привет, соседка», — но улыбка разом увяла, едва Бренда увидела хозяйку дома: бледные щеки, темные мешки под глазами, растрепанные волосы, банный халат, под ним пижама. И этот дом тоже вонял — правда, не протухшим мясом, а блевотиной.

Улыбка Андреа вышла такой же бледной, как ее щеки и лоб.

— Я знаю, как выгляжу, — просипела она. — В дом мне тебя лучше не приглашать. Я уже иду на поправку, но, возможно, еще заразная.

— Ты показалась доктору… — Но разумеется, не показалась. Доктор Хаскел умер. — Ты заходила к Расти Эверетту?

— Да, заходила. Он сказал, что я скоро поправлюсь.

— Ты вся в поту.

— Температура еще держится, но уже невысокая. Я могу тебе чем-нибудь помочь, Брен? — Она почти что ответила «нет» — не хотела нагружать эту бледную, явно больную женщину своими поручениями, но Андреа произнесла фразу, которая изменила ее решение. Большие события зачастую начинаются с малого. — Я скорблю по Гови. Я любила этого человека.

— Спасибо, Андреа. — Не только за сочувствие, но и за то, что назвала его Гови, а не Герцогом.

Для Бренды он всегда был Гови, ее дорогим Гови, и папка «ВЕЙДЕР» стала последним его расследованием. Бренда внезапно решила дать ему ход без дальнейших задержек. Она сунула руку в холщовую сумку и достала конверт из плотной коричневой бумаги с надписью «ДЖУЛИИ ШАМУЭЙ» на лицевой стороне.

— Может он полежать у тебя? Короткое время? У меня есть одно дело, и я не хочу брать его с собой.

Бренда ответила бы на любые вопросы, но Андреа не задала ни одного. Просто с отсутствующим взглядом взяла конверт. Наверное, поступила правильно. Сэкономила время им обеим. Опять же этот конверт мог спасти политическое будущее Андреа.

— С радостью. А теперь… если ты мне позволишь… думаю, мне лучше лечь. Но поспать не получится, — добавила Андреа, словно боялась, что Бренда начнет возражать. — Я услышу тебя, когда ты вернешься.

— Спасибо. Тебе надо много пить.

— Пью галлонами. Можешь не торопиться, дорогая. Конверт будет у меня в полной безопасности.

Бренда хотела вновь поблагодарить ее, но третий член городского управления уже закрыла дверь.

19

Ближе к концу разговора с Брендой желудок Андреа начал трепыхаться. Она боролась с тошнотой, но не могла не проиграть этот поединок. Сказала Бренде, что та может не торопиться, захлопнула дверь перед лицом бедной женщины и побежала в вонючую ванную, а из горла уже доносилось «эрк-эрк».

В гостиной рядом с диваном стоял приставной столик, и Андреа бросила конверт на него. Он заскользил по гладкой поверхности и свалился с другой стороны столика, в темный зазор между ним и диваном.

Андреа помчалась в ванную, поскольку унитаз уже заполняла густая вонючая масса, которая выходила из тела Андреа всю последнюю бесконечную ночь. Она наклонилась над раковиной, и ее рвало до тех пор, пока, казалось, не оторвался пищевод и не вывалился на заблеванный фаянс, еще теплый и подрагивающий. Этого, конечно, не произошло, но мир начало заливать серым, и он уходил от нее, стуча высокими каблуками, уменьшаясь в размерах и становясь нереальным, тогда как она покачивалась и изо всех сил боролась с подступающим обмороком.

Наконец Андреа полегчало, и она вышла из ванной на ватных ногах, одной рукой держась за стену, чтобы сохранить равновесие. Ее так трясло, что женщина слышала стук зубов, и этот ужасный звук не только заполнял уши, но и отдавался в глазах.

Она даже не попыталась подняться в спальню на втором этаже, пошла на застекленное заднее крыльцо. В конце октября на крыльце обычно царила прохлада, но в этот день тепла там хватало с лихвой. Андреа не прилегла на старый шезлонг, а плюхнулась в его пыльные, но такие успокаивающие объятия.

Я поднимусь через минутку, сказала она себе. Возьму в холодильнике последнюю бутылку «Поланд спринг» и смою этот мерзкий привкус во рту…

На том ее мысли оборвались. Она провалилась в глубокий и крепкий сон, из которого Андреа не смогло вырвать даже периодическое подергивание рук и ног. Ей снились разные сны. В одном люди, кашляющие и блюющие, бежали от жуткого пожара в поисках того места, где воздух оставался чистым и прохладным. В другом Бренда Перкинс приходила к ней и отдавала конверт. Когда Андреа вскрыла его, из конверта хлынул бесконечный поток розовых таблеток оксиконтина. Проснулась она уже вечером, позабыв эти сны.

И визит Бренды Перкинс.

20

— Проходи в мой кабинет, — радушно пригласил ее Большой Джим. — Или сначала хочешь что-нибудь выпить? У меня есть кола, но, боюсь, она уже теплая. Генератор сдох этой ночью. Закончился пропан.

— Но ты, как я понимаю, знаешь, где пополнить запасы.

Его брови вопросительно поднялись.

— Метамфетамин, который ты производишь, — терпеливо объяснила Бренда. — Насколько мне известно из записей Гови, именно его твоими стараниями изготовляют в больших количествах. «В объемах, потрясающих воображение», так он написал. Для этого требуется много пропана.

Едва перейдя к делу, она почувствовала, как исчезла внутренняя дрожь. Бренда даже получала удовольствие, наблюдая, как краска заливает сначала щеки, а потом лоб Большого Джима.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Думаю, твоя утрата… — Он вздохнул, раскинул руки с короткими, толстыми пальцами. — Пойдем в дом. Обсудим это, и, думаю, я сумею развеять твои подозрения.

Бренда улыбнулась. Сам факт, что она могла улыбаться, стал для Бренды откровением, и Гови наверняка одобряет это, наблюдая за ней — откуда-то. А также призывает к осторожности. Этому совету она намеревалась последовать.

На лужайке перед домом Ренни среди опавших листьев стояли два складных кресла.

— Давай поговорим здесь. — Она указала на лужайку.

— Я предпочитаю обсуждать дела в доме.