Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

конца жизни никому не открыл, что же привиделось ему тогда, при посещении пирамиды во время египетского похода. А ведь было что-то глубоко потрясшее его! Было! Предполагают, что он увидел свое будущее. Увидел и не попробовал изменить? Наверное, попробовал, ведь у него не было страха. Но смог ли он изменить предначертанное? А если даже и смог – значит, именно это была его судьба, – подумав это, Александра даже улыбнулась, потому что никогда раньше не считала себя фаталисткой. – Бедный Питер, – переключилась она, снова вспомнив о происшествии. – Мог ли он подумать, что сегодняшнее утро для него будет последним? Как могло случиться, что он упал в лифтовую шахту? Ведь он, похоже, был жизнелюбом и вряд ли решил покончить с собой».

Свет в камере вдруг замигал, будто сомневаясь, стоит ли гореть дальше, потом погас, но через секунду зажегся снова.

– Чубайса на вас нет, – хмыкнула она, но угроза не подействовала. Даже наоборот. Светильники на мгновение ярко вспыхнули, а потом решительно погасли.

«Что за колдовство такое? – даже развеселилась Александра. – Стоит произнести имя главного энергетика, и свет гаснет, вместо того чтобы загораться».

Впрочем, веселилась она недолго. Просидев всего пару минут в полной темноте, почувствовала себя совсем неуютно.

«Только этого не хватало, – забеспокоилась она. – Теперь-то уж точно придется здесь сидеть до прихода Онуфриенко или Пал Палыча. В темноте отсюда не выбраться».

Вслушиваясь в тишину, подождала еще немного в надежде, что свет загорится снова, но местный электрик, видно, загулял. Наверное, как обычно, в паре с сантехником.

«Полная темнота, смешанная с полной тишиной, – коктейль не для слабонервных. Хотя Сашечка, там, в своей нижней камере, скорее всего, только обрадуется и решит, что это знак, а не просто перебои электроснабжения. К тому же он не один, а с Норкой, которую неизвестно зачем притащил сюда. Интересно, что сейчас делают Пал Палыч с Мариной в камере Царицы?»

Подождала еще немного.

«Пространство подсказывает, что надо зажечь свечу», – наконец решила она, достала из кармана свечку в круглой алюминиевой подставочке, которую предусмотрительный Онуфриенко дал ей «на всякий случай» перед входом в пирамиду, и чиркнула зажигалкой. Подрагивающий огонек раздвинул темноту и затрепетал отсветами на каменных стенах, отчего стало спокойнее.

«Хотя вряд ли Наполеон сидел, – пришла ей в голову рациональная мысль. – Наверное, лежал. Надо туда лечь. – Александра поставила свечу на край саркофага, залезла внутрь, кончиками пальцев нащупала дно, осторожно легла на спину, скрестила руки на груди и замерла. – Тишина и покой…» – умиротворенно подумала она и прикрыла глаза, потому что, кроме каменного потолка, смотреть все равно было некуда. Оставалось только размышлять и ждать неизвестно чего…

«Твой мир – это не то, что вокруг тебя, и не то, что за окном. Настоящий мир – внутри тебя, и он гораздо больше. Чтобы увидеть этот внутренний мир, надо избавиться от влечений и впечатлений внешнего мира, которые всего лишь миражи. Внутренний мир нужно искать, как сокровище. Это Онуфриенко говорил или мне самой пришло в голову? – подумала она. – Интересно, сколько людей перебывало здесь за тысячелетия и участвовало в мистериях? Туристы, которые лезут сюда из любопытства, понятно, не в счет. Онуфриенко рассказывал о великих посвященных, которые вынесли отсюда знания, чтобы отдать их людям. И всех их сюда вело не просто любопытство, а желание прикоснуться к великой тайне. Впрочем, туристов тоже. А я здесь зачем? Экспериментаторша! И сколько мне так лежать? – подумала она, напрягая слух и пытаясь уловить хоть какие то звуки. – Темнота и тишина… И даже никакой приблудной кошки, – вспомнила недавние парижские приключения. – Нет, просто так лежать в темноте невыносимо», – она глубоко вдохнула воздух.

– Ра-а-а… – негромко протянула она, сама не зная почему.

«Ра-а-а…» – немедленно, хотя, показалось, недоверчиво, ответило пространство.

Александра еще раз сделала глубокий вдох и снова, уже громче, произнесла нараспев:

– Ра-а-а…

«Ра-а-а…» – стены снова собрали звук и вернули к ней.

– Ра-а-а… – вновь пропела она уже совсем громко, прислушиваясь к тому, как звук ее голоса перемешивается со звуком, отраженным от стен, колеблется, вибрирует и словно наполняет ее саму энергией и светом, проникающим даже сквозь опущенные веки.

Она открыла глаза. В камере было по-прежнему темно. Полежала немного молча и снова закрыла глаза.

– Ам-м-о-о-о-н-н… – нараспев произнесла она пришедшее в голову магическое имя бога. Звуки волнами поплыли по камере, отражаясь от стен и как будто усиливаясь.

– Ам-м-о-о-о-н-н… – снова повторила она, растягивая звуки и все больше увлекаясь этой забавной игрой, как когда-то в детстве в лесу, сложив ладошки рупором у рта, кричала «э-эй-й-й», вслушиваясь, как эхо перекатывается по верхушкам деревьев и убегает в неизведанную и оттого манящую даль.

– Ом-м-м… Ан-н-н… Ом-м-м… Ан-н-н… – импровизировала она, вспоминая звуки, которые издавал Онуфриенко во время медитации. Ей показалось, что звуки, один – словно направленный наружу, в пространство, бесконечный и всеобъемлющий, а второй – нисходящий, проникающий внутрь, начали жить своей собственной жизнью, перекатываясь по камере и превращаясь в почти неслышимые вибрации.

– Ху-ум-м-м… – протянула она, и голова вдруг стала ясной, мысли, будто угомонившись, начали замедляться, а потом и вовсе, как шелуха, отлетели в сторону, в теле появилась необычная легкость, такая, будто его не было вовсе…

«Се-ши-ши, се-ши-ши, се-ши-ши…» – вдруг донеслось до нее ритмичное шуршание… Или подрагивание колец на хвосте гремучей змеи?

Она замолчала и прислушалась. Показалось, что камера наполнилась движениями…

«Слуховые галлюцинации», – попыталась успокоить она себя.

«Се-ши-ши, се-ши-ши, се-ши-ши…» – звуки не затихали.

Что-то происходило вокруг. Но что?!

* * *

Она открыла глаза. Над саркофагом в лучах мягкого света склонились два существа – одно в прозрачно-светлых, а другое в прозрачно-темных одеждах. Из их глаз исходило изумрудно-зеленое сияние.

«Зачем ты пришла сюда и обратилась к Создателю Времен и Жизни?»

«Я не знаю», – промелькнула у нее растерянная мысль.

«Тогда вернись к подобным себе», – существа начали отдаляться.

«Не вернусь, пока не узнаю, зачем я пришла и… зачем нужна моя жизнь», – упрямо подумала она.

Существа приостановились.

«Она полна сомнений. Значит, она твоя», – темное существо еще немного отдалилось, уступая место светлому.

«Я не понимаю, о чем вы?» – приподняла она голову.