Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов

всех посланий для Кеннеди аккуратно отправляли в Гавану (за исключением одного). Но при этом мнение Фиделя не запрашивали. А самое главное — когда Хрущёв решил предложить вывезти ракеты с Кубы в обмен на гарантии о ненападении со стороны США, он не стал консультироваться с кубинским руководством.

В качестве главной причины историки называют спешку.

Спешкой объясняется и выступление Хрущёва по радио открытым текстом. Счёт шёл буквально на минуты, на шифрование сообщения просто не было времени. Если бы запросили мнение Кастро, тот, вне всякого сомнения, выдвинул бы свои требования, их нужно было бы обсуждать, вступать в торг — а это новая потеря драгоценных минут и часов, учитывая семичасовую разницу во времени между Москвой и Вашингтоном.

«Наша главная ошибка, — пишет Серго Микоян, очевидец тех событий, — состояла в том, что в шифровках Кастро ему не упомянули, даже не намекнули на возможность вывода ракет, хотя нам она была ясна. ‹…› Письма Хрущёва были очень длинными, многословными. ‹…› Запрашивать мнение Фиделя, чтобы учитывать его неизбежные поправки или дополнения, никто не решился предложить. ‹…› Обязательно следовало послать в Гавану хотя бы в субботу, 27 октября, копию телеграммы от 26 октября президенту Кеннеди — ту, где ‹…› упоминаются ракеты в Турции — а это для Фиделя было бы очень неприятно, — но зато там упоминалось о необходимости иметь согласие правительства Кубы на допуск инспекторов. Ведь это было единственное послание, где вспомнили о Кубе!»

В результате в воскресенье 28 октября Кастро узнал о договорённости Хрущёва и Кеннеди тогда же, когда и весь мир: утром, когда западные новостные агентства перевели сообщение Хрущёва, зачитанное по советскому радио.

Это привело Фиделя в ярость.

Мало того, что его оскорбил президент империалистической Америки, то же самое сделал и лидер союзной, дружественной страны. Потом Фидель сказал: «Если бы в те дни на Кубу прилетел Хрущёв, я бы его ударил».

Кое-как успокоившись, Кастро немедленно направил в ООН письмо, в котором изложил свои требования, известные как «Пять пунктов Кастро»: 1) прекращение морской блокады Кубы; 2) прекращение всей подрывной деятельности против социалистического правительства Кубы; 3) прекращение пиратских действий в отношении кубинских судов; 4) прекращение полётов американской военной авиации над Кубой; 5) ликвидация американской военной базы в Гуантанамо.

В подтверждение своей решимости Филель отозвал приказ кубинским силам ПВО не открывать огонь по американским самолётам.

Существовало ещё одно условие, которое Фидель не выразил официально. Он был резко и принципиально против появления на Кубе американских инспекторов, которые должны были удостовериться в наличии либо отсутствии советских атомных зарядов и средств их доставки.

В предельной критической ситуации Кастро мог воспрепятствовать вывозу ядерных боеголовок или даже попробовать завладеть ими силой. Кастро прямодушно полагал, что всё оружие, завезённое русскими, впоследствии перейдёт в распоряжение кубинской армии, в том числе и ракеты, и ядерные боеголовки.

Хрущёв понял, что заигрался сверх всякой меры. Он вывез заряды мощностью в две с половиной тысячи Хиросим на другой конец земного шара и доверил их 36-летнему кубинскому парню, с которым даже не был знаком. Да, эти заряды охраняли 42 тысячи советских солдат, но если солдат блокируют в их гарнизонах, что они будут делать, когда закончится вода, продовольствие и топливо?

В Вашингтоне тоже не представляли себе, на что способен Кастро. Президент Кеннеди видел его только по телевизору. Из всех высокопоставленных сотрудников обеих администраций — советской и американской — лично знакомы с Кастро были только двое: бывший вице-президент США Ричард Никсон и член Президиума ЦК КПСС Анастас Микоян. И всё. При этом Никсон общался с Кастро два часа — и за это время сделал его своим врагом, а Микоян общался с Кастро две недели — и сделал его своим другом.

Карибский кризис отнюдь не разрешился примирительной речью Хрущёва 28 октября — наоборот, перешёл в ещё более опасную стадию, когда всё стало зависеть от действий человека, имевшего политический стаж в три года. Человека, ненавидевшего американских неоколониальных империалистов и опиравшегося на дружбу с Советским Союзом, в котором он никогда не был.

Микоян не мог, не хотел и не должен был устраниться от разрешения этой колоссальной проблемы, ни по личным причинам, ни по политическим, он был единственным политическим деятелем на планете, способным договориться с Кастро и Че Геварой.

В те же дни серьёзно заболела супруга Микояна Ашхен Лазаревна. Врачи давали негативный прогноз.

Хрущёв собрал заседание Президиума ЦК. Микояну предоставили самому выбирать: ехать ли на Кубу или остаться со своей семьёй в тяжелый для всех момент.

Микоян решил ехать.

3

Трудное начало. Смерть жены

Он вылетел на Кубу в сопровождении небольшой личной свиты. С ним был его личный помощник Василий Чистов, охранник Крюков, переводчик Вадим Тихменёв, референт Серго Микоян, а также кинооператор Роман Кармен.

Летели через Нью-Йорк. Там Микоян задержался на сутки. Уже в аэропорту он сделал официальное заявление: полностью поддержал «Пять пунктов Кастро». Правда, умолчал о том, что последний — пятый — пункт, касающийся ликвидации базы в Гуантанамо, казался ему невыполнимым. Земля под базой была арендована на законных основаниях.

В Нью-Йорке Микоян переговорил с представителем США при ООН Эдлаем Стивенсоном и уполномоченным администратором Государственного департамента Джоном Макклоем. С деятелями верхнего уровня — президентом Кеннеди и его братом — встреч не было. Стивенсон и Макклой предложили множество вариантов участия чиновников ООН, которые должны были удостовериться в том, что советские ракеты с Кубы вывезены. Американская администрация жёстко настаивала на таких инспекциях: русским не доверяли. Русские могли обмануть. Достаточно было вывезти все ракеты, но оставить одну или две. Американцы настаивали на вывозе всех ракет, всех ядерных боеголовок и всех средств доставки, в том числе бомбардировщиков Ил-28 и ракетных катеров типа «Комар». С одной стороны, это было разумно. С другой стороны, не давало полных гарантий безопасности, поскольку в ЦРУ не знали, сколько ядерных зарядов привезли русские на Кубу, — это могли быть и ракетные боеголовки, и авиабомбы, и морские торпеды, и Бог знает что ещё. Впоследствии, когда Микоян будет договариваться с Кастро, вопрос инспекции представителей США и ООН станет самым сложным, конфликтным.

Кеннеди вроде бы договорился с Хрущёвым, обе стороны дали устные гарантии: Москва убирает ракеты, Вашингтон снимает морскую блокаду и отказывается от военного вторжения и вдобавок убирает свои ракеты из турецкого Измира. Но на деле Кеннеди дал понять, что хочет всё контролировать.

Потом компромисс был найден, очень трудный и нервный, но всё же состоявшийся. Обе стороны объявили о победе.

Конечно, Кеннеди было труднее, чем Хрущёву. Советские граждане ничего не знали о возможной ядерной войне. Газета «Правда» помалкивала. В Кремле нервничали, но двести миллионов граждан СССР пребывали в неведении. Только небольшая их часть, обладатели мощных радиоприёмников, знали о вероятной гибели планеты.