История Льва - Микита Франко

то третий! Ночью ты был… ты был таким трогательным и нежным, а утром я открываю глаза и первое, что ты делаешь – кидаешь в меня сраное кольцо!

- Ну, прос… - попытался вставить Лев, но Слава рявкнул на него не своим голосом:

- Хватит извиняться!!! Ты думаешь, я из-за кольца психую?! Да мне оно нахрен не сдалось! – он снял его с пальца и, не глядя, швырнул вниз по улице – оно покатилось, теряясь в расщелине асфальта, и Льву задним числом стало жаль: кольцо и правда было красивым. – Я не понимаю, кто ты такой! Рядом с тобой я самый счастливый, а потом, почти в ту же минуту, ты можешь сделать меня самым несчастным, и мне так странно, что все это – ты, один и тот же человек! Это невыносимо! Я всегда думал, что я достаточно умен, чтобы не попасться на такую херню, но ты… Я не знаю, что ты со мной делаешь! Ты… ты… ты сам-то себя понимаешь?

- Не понимаю, – честно ответил Лев, выслушав его злую отповедь.

- Оно и видно… – хриплым, сорванным от крика голосом сказал Слава. – Почему ты мне не сказал, что у Юли может быть рак?

Лев испугался этого неожиданного вопроса. Он потупился, сунув руки в карманы пальто:

- Я ведь точно не знал.

- Почему не сказал, что думаешь о нём?

- Зачем? Кому от таких догадок легче?

- Ну да, - хмыкнул Слава. – Потрахаться бы не получилось, стало бы не до этого.

Лев задохнулся от обиды на такое заявление. В голове зароились тысячи контраргументов, и все они звучали очень надрывно:

А ничего, что это был твой день рождения?

Ничего, что я не хотел портить праздник?

И ничего, что я заподозрил раньше, чем захотел «потрахаться»?

Ничто из этого он не возразил вслух. Потому что Слава, развернувшись, двинулся обратно, к улице Свердлова, и его силуэт расплылся у Льва перед глазами.

Сраные слёзы. Сраная сентиментальность. Он думал, что сможет заново выучится не плакать, но раз в несколько месяцев это обязательно случалось. Сейчас – так вообще по фигне какой-то. Это из-за того, что он стал пассивным геем? Может, нерв там какой-то задевают... Лишь бы на парах нигде этого не сказать.

Сделав пару шагов спиной вперед, Лев тоже развернулся и пошел – в обратную сторону, надеясь, что найдёт выход на параллельную улицу.

 

Он и десяти шагов сделать не успел, как его затошнило от тревоги: трое парней, гаражи, пиво, кастет… И всё это там, куда направился Слава со своими крашенными ногтями, кольцами, браслетами, рваными джинсами. Он хорошо понимал психологию этих утырков – не даром провёл рядом с подобными столько времени – и надежда, что они не тронут Славу, была настолько мизерной, что, не выдержав, Лев повернулся и заспешил обратно: сначала быстрым шагом, а потом, плюнув на задетую гордость, побежал.

Он нагнал Славу на подходе к гаражам и увидел картину ещё издалека: пока не цеплялись, но уже собирались – Лев заметил, как парни закивали на Славу, пихая друг друга локтями, как один опустил банку с пивом на асфальт, глупо улыбаясь в предвкушении гоп-стопа. Лев замедлился, надеясь сойти за случайного прохожего – может, побоятся трогать при нём? Но куда там: их недавняя пробежка произвела на парней впечатление, и вот уже один из них, сплёвывая, глумливо выкрикивал: - А это его парень, наверное!

- Чё-то он не такой модный, как этот, - хрюкая, поддакнул второй.

Слава хмуро обернулся на Льва, потом посмотрел на парней и, не останавливаясь, пошёл дальше – даже темпа не сменил.

- Костян, придержи мальчика, а то он какой-то невежливый, – обнажая в неприятной улыбке металлические зубы, попросил парень с кастетом.

- Это не мальчик, это девочка!

Костян, невысокий, с зеленовато-желтым лицом, резво оттолкнулся от стены и направился к Славе, а у Льва напряглись мышцы, как для прыжка: Костян деловито наматывал на кулак грязную тряпку.

Не смей, не смей, не смей!

Лев мгновенно оказался рядом со Славой, готовый в любой момент закрыть его своим телом, и, переходя на язык джентльменов, попросил:

- Костян, шёл бы ты на хуй.

- Нихуя себе борзый! – с восхищением хохотнул Костян.

Его друг с кастетом – видимо, занимающий некоторую покровительственную позицию над остальными – лениво проговорил от стены:

- Поначалу все борзые.

Слава, провалив свою тактику тотального игнорирования, вынужденно остановился и посмотрел на Льва, как бы взглядом говоря: ну и зачем ты вмешался? А Лев взглядом попытался ответить: я испугался за тебя.

Слава вздохнул и попытался прибегнуть к дипломатии:

- Парни, давайте жить так, чтобы друг другу не мешать. Мы пойдем дальше, а вы…

- Ого, Кот Леопольд! – фыркнул Костян, оборачиваясь на своих друзей. – Тоха, ты слышал?

Тоха, играющий кастетом в руках, кивнул:

- Слышал. Да только ты нам уже помешал.

- Чем? – уточнил Слава.

Костян кивнул на его руки:

- А чё это у тебя на ногтях? Ты пидор или нефор?

- На нефора не похож, - со знанием дела сказал третий, самый молчаливый.

- Значит, пидор, – заключил Костян и перевёл взгляд на Льва. – А ты кто? Его мужик?

Лев почувствовал себя унизительно: какого чёрта он это выслушивает, если не давал никаких поводов так думать? Он выглядел, как нормальный мужчина, а его клеймили геем просто потому, что он стоял рядом со Славой – несправедливо. Ему вдруг остро захотелось объяснить этим парням, что он куда больше похож на них, чем на геев, что он вообще-то сам немножко такой же, как они, и в своё время точно также подпирал стенки гаражей, пока его друзья, наматывая платки на пальцы, избивали других людей. Избивали таких, как Слава.

Но когда Слава, посмотрев на Льва, вдруг сказал: «Нет, это не мой мужик», у Льва сперло дыхание.

- В смысле не твой? – переспросил он.

Гопники захохотали, сползая по стенке, но Лев даже глазом не моргнул: сейчас было важнее понять, что это было за «не мой». Костян с силой толкнул Славу в плечо, приговаривая что-то про «петушков», которым «пора получать», а Лев, рассердившись то ли на подобное обращение с его любимым парнем, то ли на то вмешательство в их выяснения отношений, а может, на всё сразу, с разворота врезал кулаком по жёлтым зубам.

- Получай, раз пора, петушок,