Титановый бардак - Квинтус Номен

по двенадцать часов в сутки. А на Юго-западном фронте даже истребитель совершает один полет раз в два-три дня! Почему? Бензина у нас достаточно, боеприпасов достаточно. Но самолет в воздух поднимается не каждый день! У Жукова уже потеряно полторы тысячи самолетов, а у Свечина, насколько я знаю, пять машин в сутки считается ужасной потерей! И это не на двухстах километров фронта, а на тысяче с четвертью!

— У Свечина и самолетов…

— Три сотни бомбардировщиков Ар-2, девять сотен И-180, порядка сотни машин Яковлева и примерно двести самолетов Лукьяновой. Семьдесят тяжелых бомбардировщиков Петлякова, разных вспомогательных транспортных машин почти четыре сотни — и все это почти постоянно находится в воздухе, но потери минимальны. Что не скажешь о фашистах, у них потери можно без преувеличения назвать катастрофическими.

— У вас есть этому объяснения? — поинтересовался Сталин.

— Я думаю, что все объясняется действительно грамотным использованием авиации. У меня был разговор с Жикаревым, еще до войны — так он сокрушался, что невозможно заставить летное командование принять разработанные Девятым управлением боевые летные уставы: их на уровне Генштаба зарубают…

— С Генштабом все понятно, так, Лаврентий?

— Более чем. Борис Михайлович, я человек не военный, но по инстанции товарищ Сухов мне как раз выслал свои проекты боевых уставов. Посмотрите?

— Лаврентий, а почему ты их не направил в Генштаб сразу, как получил?

— Да я их лично в руки Тимошенко передал! Но осталась копия, надеюсь Генштаб теперь на эти документы внимание обратит?

— Тимошенко — тоже? — поинтересовался как бы мимоходом Сталин.

— Нет. Мне Светлана Юрьевна давно уже принесла свои характеристики на некоторых… многих генералов, о Тимошенко там положительно написано… правда, с указанием, что «может стать отличным командиром дивизии, но не выше». Посмотрим…

— Ну хорошо. Когда у нас очередное заседание Ставки? Пообедать успеем?

По настоянию Иры боровичане, если приходилось пользоваться самолетами, никогда не летали больше чем по трое в одной машине. Из Москвы Ирина взяла с собой Петруху и Олю, Александр Андреевич другим бортом отправился обратно в Минск, а Светлана осталась в Москве улаживать какие-то свои «учебные» дела. И, понятное дело, по дороге разговор о том, что еще можно сделать на фронтах, продолжился:

— А мы успеем выстроить намеченную Свечиным линию обороны? — спросил у Оли Петруха.

— Мы — ни в коем случае. А вот штаб Слащева успеет. Яков Александрович уже под это дело припахал генерала Карбышева, а Дмитрий Михайлович Гродненскую линию за три недели обустроил так, что ее нам сдавать не пришлось. Он сейчас уже на Саксагане оборонительную линию строит, положив толстый болт на Кукурузника вместе с Жуковым. С рабочей силой там сейчас проблем нет…

— Это почему? — удивилась Ира. — Вроде Хрущев там приказал народ массово мобилизовывать, мужиков — в армию, баб — на рытье окопов…

— Там беженцев толпы, Карбышев организовал из сортировку и всех, кто лопату в руках держать умеет, к себе забирает.

— А местные власти как на это смотрят?

— По крайней мере не мешают. Они-то вообще не понимают, что с беженцами делать, а у Карбышева их по крайней мере кормят-поят и какую-то крышу над головой обеспечивают.

— Откуда там столько крыш?

— Отправили им палатки, тысяч десять, пока хватает. Опять же, с еще не занятых немцами территорий народ уже организованно вывозится. Так что кому копать — пока есть. Я тут планирую уже эвакуацию народа подальше в тыл, но это уже ближе к концу августа сделать получится. А от тебя нам потребуется все это с воздуха прикрыть.

— Прикрывать — это не ко мне, а к Баранову и Жикареву. Мне товарищ Сталин персонально запретил на бомбежки летать.

— А я не про это. Сколько ты сможешь «Дельфинов» за пару недель еще сделать? И Сушек?

— Вот я ночами сижу с напильником и самолетики под кроватью вытачиваю. В Комсомольске завод больше трех «Дельфинов» в сутки сделать не может, а с Сушками пока хорошо, если они серию за две недели соберут.

— Серия — это сколько?

— Там всего десять стапелей. Но даже если еще стапелей понаставить, быстрее не получится: рабочих подготовленных нет. Я немножко успела Ирьянову в Семеновке помочь, там теперь в принципе можно наладить выпуск планеров для «Дельфинов»… точнее, сборку: оборудования для сварки титана там нет, каркас планера все равно в Комсомольске делать будут. Вася сказал, что к зиме сварочное оборудование сделать успеет, но опять же: где рабочих-то брать?

— А Хабаровск? Там же вроде тоже авиазавод есть.

— Авиаремонтный, там только моторы умеют ремонтировать. Причем медленно и печально.

— С этим ясно… А как насчет переоборудовать Иркутский завод под выпуск новеньких «Арок»? Моторов-то теперь вроде хватает.

— Та же проблема: сварщиков нет, и оборудования нет. Там одна аргоновая камера для сварки фюзеляжа… да и титана у нас не хватит. Нет, пока даже дергаться в эту сторону не буду. В конце-то концов, есть Лаврентий Павлович, есть Иосиф Виссарионович — и зачем нам их работу на себя брать? Нам что, делать больше нечего?

— Ты права. Кстати, вовремя мы развели Грабина и Петрова. Федор Федорович сейчас в Нижнем спокойно делает по два десятка гаубиц в сутки, а Василий Гаврилович в Подлипках — столько же трехдюймовок.

— И вот нахрена нам трехдюймовки? — поинтересовался Петруха, ранее молча слушавший «женские разговоры».

— Так он пушки без лафетов делает, мы их все отправляем в Минск, где на тракторном из жестяных БТшек получаются вполне приличные самоходки. Это же не старая трехдюймовка, Валя сказал, что это уже близко к ЗиС-3. А еще сказал, что БТшка с дизелем и этой пушкой — то, что надо для поддержки пехоты против танков.

— А КУРС тогда зачем в Оренбурге Бисноват делает?

— Какой курс? — решила уточнить Ира.

— Кумулятивный управляемый ракетный снаряд, это ПТУР наш. Но Бисноват их пока максимум полсотни в сутки делать может.

— Если бы полсотни, — вздохнула Оля, — у него хорошо если пару десятков в день выпускать получается. Там порох конопляный, который Бауман-старший делает, а вот с коноплей у нас напряг серьезный, до осени пополнения не ожидается.

— Ну, тогда конечно… то есть все плохо?

— Правильнее сказать «не все еще хорошо». Но одно то, что мы Белоруссию удержали, очень много жизней спасет. Да и блокады Ленинграда скорее всего не случится.

— А тогда на кой хрен мы метро под Ладогой выстроили? — сердито пробормотала Ира.

— А если бы у нас не получилось так фронты держать? Да и в любом случае лишняя железная дорога туда не помешает, мы же сейчас именно по ней и бомбы, и топливо для