Полина - Александр Сиваков

И сама себя поймала на том, что чуть ли не впервые в жизни обратилась к Борису Емельяновичу на "вы". Чует кошка, чьё мясо съела – так что ли?

Мы выбрались наружу. Не сговариваясь, чуть прошли по дорожке и устроились на скамейке под развесистым деревом. Я не очень разбираюсь в растениях средних широт, но мне кажется, что эта был классический клён.

– Ну, привет, дядь Борь!

– Здравствуй!

– Как ты?

– Как видишь. Живой, здоровый – чего ещё нужно?

– Я с Женькой познакомилась. Занятный пацанчик.

– Мой внук. Третий уже.

– Угу. Сколько ему?

– Четыре с половиной.

– Я думала, больше. Слишком хорошо говорит.

– Как и все дети.

– Я думала, только суперы начинают так рано говорить, а остальные лет в шесть-семь.

– Ты слишком плохо знаешь обычных детей.

– Может быть.

Я не знала, как можно начать нужный разговор. О чём ещё можно поговорить? О погоде, что ли?

Борис Емельянович помог мне.

– Ты сюда по делу или просто так, в гости?

– Если я скажу, что в гости, вы же не поверите?

– Извини, Полина, нет. Слишком хорошо тебя знаю.

Я скривила уголки губ в улыбке:

– Да уж. Если хорошенько посчитать, наверное получится, что я общалась с тобой чуть ли не больше, чем с папой.

– Вряд ли.

– Это правда, что ты в отпуск ушёл?

– Тебе, значит, ЭТО сказали?

Я помрачнела:

– Так я и знала. Это из-за меня, да?

– Ты тут не при чём. Согласись, я уже не мальчик. Пора бы мне и отдохнуть, тебе так не кажется? Да и дел дома накопилось – невпроворот.

– Ты ушёл на пенсию?

– Да.

– Точнее, тебя отправили, – уточнила я.

– Ну, это как сказать…

– Так и говори, как есть. Не понимаю, вы что, сговорились, что ли?! Почему меня сегодня с утра все обманывают?! Даже карта на граве – и та заглючила, показала, что я чуть ли не на Южный полюс прилетела!!

Борис Емельянович расхохотался.

– Да, Полина Германовна, не везёт тебе сегодня.

Я вздохнула:

– Борис Емельянович, только не ври больше, ладно? Тебя уволили из-за меня?

– Глянь-ка, – деланно удивился мужчина, – за десять лет жизни всё-таки выучила моё отчество? Не думал, что до такого доживу!

Я ничего не ответила и продолжала выжидательно смотреть на своего собеседника.

Тот понял, что увернуться от ответа не получится и мотнул головой:

– Не совсем. Я уже давно подавал прошение об отставке, и каждый раз мне отказывали. А потом подняли старые бумаги… Ты просто ускорила естественный процесс.

– Значит всё-таки я виновата, – дрогнувшим голосом заключила я.

Не представляя, что можно сделать, я отошла на несколько шагов и принялась разглядывать буйную садовую листву. Вдали, между крохотными постройками мелькала красная панама.

Подул ветер – и с нижней ветки дерева на асфальтную дорожку прямо мне под ноги упало крупное жёлтое яблоко.

Я резко обернулась:

– Дядя Боря, если я попрошу прощения за свой побег, ты меня простишь?

Бывший начальник службы безопасности не смог сдержать улыбки:

– Конечно!

– Нет, дядь Борь, – мягко, словно кошка подошла к нему я, – ты меня не понимаешь. Одно дело, сказать, что ты меня простил, а про себя думать, что я – вредная маленькая эгоистка, которая умеет думать только о себе и ради собственной выгоды готова идти по чужим карьерам. А другое дело – простить на самом деле, когда ты против меня совсем-совсем ничего иметь не будешь.

– Почему ты так уверена, что я злюсь на тебя?

– Потому что поступила совершенно по-скотски. Ты думал, что я с тобой дружу, а я тебя обманула как самого последнего идиота, да ещё и подставила по полной программе! – Выпалив всё это на одном дыхании, я почувствовала, что покраснела – поняла, что по поводу "идиота" ляпнула совершенно не к месту.

Борис Емельянович поднял прутик и принялся задумчиво чертить на земле какие-то знаки. Казалось, он так поглощён этим процессом, что и думать забыл обо мне.

Я, донельзя мрачная, горящими глазами следила за ним и едва сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Ответил бы сразу – и я бы ушла. А так – молчит и молчит. Это что, такое изощрённое издевательство?

Когда я была готова встать и молча уйти, Борис Емельянович отбросил прутик в сторону.

– Какой же ты ещё ребёнок, Полиночка.

Взъерошенная недавними мыслями, я сгоряча решила, что обманутый охранник продолжает мстить. Конечно, чего ещё ожидать! Теперь, когда он перестал быть официальным лицом, то вполне может позволить и молчать по полчаса при разговоре, и Полиночкой меня называть, да хоть козой безрогой – я уже не имею права хоть как-нибудь наказать его!

Я не успела ничего ответить.

– Ты ребёнок, Полиночка, хоть и супер. Неужели ты в самом деле думала, что обманула меня?

– А то нет!

Бывший охранник хмыкнул:

– Первый раз ты применила трюк с мобильником и с голосовым управлением грава шестого апреля две тысячи четыреста девяносто третьего года, тогда тебе было пять лет и восемь месяцев. Ты погуляла по берегу и точно таким же образом вернулась обратно. Как я понимаю, это была просто проба пера, потому что второй раз это случилось уже через четыре дня. Тогда ты улетела на день рождения к Мише Андронову, которому исполнилось восемь лет. Твой папа был против вашей дружбы, поэтому тебе пришлось действовать тайком. Обратно ты вернулась лишь в три-двадцать шесть ночи, чем, кстати сказать, здорово заставила меня понервничать… – Борис Емельянович умиротворённо улыбнулся. – Мне продолжать список?

Ошарашенная, я, не в силах сказать ни слова, только открыла и закрыла рот.

– За время своего пребывания на Лимносе, ты покидала территорию резиденции без уведомления охраны в общей сложности двадцать шесть раз, включая последние гастроли четвёртого сентября этого года в десять-сорок.

Я подбежала к мужчине, едва сдержавшись, чтобы не вцепиться к нему в лацканы пиджака.

– Так ты… знал?! – Выдохнула я.

Борис Емельянович с некоторым самодовольствием пожал плечами:

– Как видишь…

Я, не веря услышанному, потрясла головой:

– Ты знал, что я удираю из дома со всеми вещами – и не остановил меня?!

– Полиночка, есть некоторые стороны твоего характера, которые мне не совсем нравятся. Но тебя никогда нельзя было обвинить в глупости. Я достаточно долго общался с твоими психологами и с тобой лично, поэтому полагаю, что неплохо тебя знаю. Я всегда был убеждён, что если ты совершаешь какой-нибудь поступок, то у тебя есть веские причины поступать именно так, а не как-то иначе. Как я вижу, даже в этом последнем случае, когда дал тебе возможность убежать, я оказался прав. Ты сидишь передо мной живая, здоровая и даже немножечко злая, хотя на что ты обижаешься – это я не совсем понимаю.