Сочинения в двух томах. Том второй - Ганс Эверс

И наверху, на Санта-Мария-Маджиоре, тоже рыскали кошки. Но то были маленькие животные, черные, белые, леопардовые, бедные, изголодавшиеся кошки, души христианско-католических священников и монахинь. Забитые, трусливые животные, которых пугал каждый шаг, которые прятались за алтарями и в часовнях. У них не было ничего общего с большими серыми благородными тварями Пантеона.

Итак, он был рад, что она уехала, скромная Роза-Мария. Она бы спрашивала: «Что такое Пантеон?». И он ответил бы: «Это храм всех богов. Его построил зять императора Августа Агриппа.[8] Его имя написано на фризе над портиком. А этот коринфский портик — действительно великолепное созданье. Шестьсот лет спустя один папа превратил его в христианскую церковь. Здесь погребен Рафаэль и другие художники. Это случилось через тысячу лет. Тогда еще делали кое-что ради искусства. Да и…» Все это он рассказал бы ей. Но он не свел бы ее на зады, не смотрел бы с нею по получасу неотрывно на кошек.

Он подумал: кого бы он мог взять с собой для этого? Кого бы свел в сумерках на зады Пантеона. Быть может, одну только Эндри…

Но ее уже больше не существовало. Она была мужчиной, как и он, ездила по свету с одной куколкой. Гвинни не будет столь ненасытна, как Роза-Мария, не будет задавать столько вопросов. Ее отец — великий человек с Уолл-стрит, а не школьный учитель. И Ян подумал: «Для Приблудной Птички удобно, что Гвинни Брискоу не очень жадна до имен и дат, картин и старого хлама.»

Каждый вечер, когда он подымался на холм Пинчио к своему отелю, его чувство уплотнялось в конце концов в одно ожидание: сегодня будет письмо. Он улыбался: что за связь? Тихие, серые, сумеречные кошки Пантеона — и письмо? Логика гадальщика по картам: «Десятка пик — вам предстоит путешествие, бубновый туз — получите письмо!» А все же что-то поднялось в нем в эти тихие дни, и это было ожиданием. Не горячее, не лихорадочное, а холодное спокойное ожидание. Он вкушал его, наслаждался этим легким возбуждением, которое пока лишь его задевало. Поэтому-то он уезжал далеко за город, поэтому бродил вокруг стен Пантеона.

Каждый вечер он получал свою почту. Бросал на нее взгляд и небрежно отбрасывал. Объявления магазинов и фирм, получаемые каждым иностранцем, неинтересные сообщения от того, от другого… Письма, которого он ждал, там не было. Не было письма!

Откуда должно было придти это письмо, он не знал. Иногда думал: может быть, от Эндри… От Эн-дриса… От Приблудной Птички — это название годится для всех случаев. Однажды он получил отчет от доктора Прайндля. Больше ни от кого известий не было. Теперь они должны были уже давно пожениться… Где же они?

Однажды пришло письмо с красной печатью и с наклеенным значком экспресса. Конечно, оно пришло не от Приблудной Птички, а из Войланда и было переслано ему из Каира. Всего несколько строк: пусть приедет, когда только может. Адрес на конверте написан дрожащей рукой.

Ян взвешивал письмо своими тонкими пальцами, точно ему надо было проверить его вес. Еще раз раскрыл его, снова прочел. Там не было ни одного тревожного слова. Такие письма он уже получал в своей жизни. Бабушка всегда томилась по нему. Не рука дрожала — это естественно для старой женщины, которой скоро стукнет восемьдесят лет.

И все же что-то кричало из письма. Что именно? Было что-то настойчивое, влекущее. Он не колебался. Позвал швейцара, велел упаковать вещи и потребовал счет. Завтра в сумерки кошки на задах Пантеона будут ждать его напрасно.

Глава четырнадцатая

О КРАСНОМ КАМНЕ

Тэкс не позволил устранить себя от получения новых фотографий в ателье де Ора. Ни один человек не умеет так хорошо обращаться с фотографиями, как он. Он основательно научился этому еще в Нью-Йорке. Эндрис и Феликс дожидались внизу.

Тэкс вышел из лифта, сияя и помахивая в воздухе большим конвертом, который он дал Эндрису.

— Как вышли карточки? — спросил венец.

— Как они вышли? — воскликнул Тэкс и потер обе руки, как делал его хозяин. — Великолепно. Одну — вот эту — вы должны подарить мне, мистер Войланд.

Эндрис взглянул на фотографию, где он был снят стоящим с папироской.

— Вы можете ее получить, если вернете мне нью-йоркскую карточку.

Тэкс с готовностью согласился и добавил:

— Помните, как я просил вас остаться у нас в роли тетки? Когда я смотрю на новые карточки и вижу вас сегодня перед собой, мне хочется, чтобы вы были моим племянником! В сравнении с вами мы с Феликсом выглядим, как две старые гремучие змеи. Вы же — великолепны, молоды, блестящи, как Аполлон!

— Нет, еще мужественнее, — добавил венец, — красивы и сильны, как полубог, как Ахиллес.

Эндрис улыбался, почти краснел. Неужели и мужчины довольны такого рода лестью? Он просмотрел фотографии одну за другой, а затем покосился на небольшое зеркало в двери лифта. Тэкс был прав, несомненно, он был прав.

Они выбирали, какую карточку передать Гвинни. О, она захочет иметь все. Какие же заказать и по скольку?

— Могу ли и я получить одну? — спросил Феликс.

— Пожалуйста, выбирайте! — ответил Эндрис.

— Эту, в костюме для верховой езды, — решил молодой венец. — На ней вы выглядите мужественнее всего. И если вы не сочтете наглостью, то я хотел бы попросить и нью-йоркскую карточку, которую должен вернуть Тэкс. Я повешу обе Друг против друга, по научным соображениям!

— И затем каждому гостю будете читать об этом хорошенький доклад, не так ли? — смеялся Эндрис. — Этого только недоставало!.. Когда вы мне дадите фотографию, изображающую вас кормилицей с двойней у груди, тогда и вы получите снимки, не раньше.

Тэкс Дэргем захлопал в ладоши.

— Феликс в качестве мамки — это здорово, Вой… господин Войланд, хотел я сказать…

— Можете спокойно отбросить «господин», — сказал Эндрис.

Тэте с удовольствием похлопал его по плечу.

— Благодарю, тогда уж я буду звать вас Эндрю. Мы выпьем нового вина, которое мне только что рекомендовал Феликс.

— Охотно, Тэкс, — согласился Эндрис. — Сегодня же вечером в «Курящей Собаке», когда Гвинни пойдет спать.

Болтая и смеясь, все трое пошли по бульварам.

Когда они пришли в «Крильон», Гвинни как раз была у парикмахера. Эндрис поручил обоим молодым людям посторожить внизу и задержать Гвинни, если она вернется раньше срока. Сам же поспешил в ее комнаты. Он тотчас же взялся за работу. Вынул одну за другой нью-йоркские фотографии из рамок и вставил туда новые. Он с удовольствием смотрел, как женщины превращались в мужчин. Это потребовало меньше десяти минут. Он засмеялся. В жизни все происходило не так просто.