Арена - Никки Каллен

Берилл взяла салфетку и поискала карандаш; ей сразу предложили пять — жёлтых фаберовских, остро заточенных; вообще, в комнате полно было ручек, карандашей, фломастеров, бумаг с вычислениями и чертежами — видимо, мост не на шутку занимал их умы; это превратилось в соревнование с Большим городом, в победу, а не работу; она написала: «лён, хлопок, если это парусина; джинсовая ткань обычно прочная, она тоже из хлопка; брезент, тик».

— А Эрик теперь бредит стеклянным мостом, правда? И ещё из разноцветного стекла, для эффекта, он же фокусник. Работать со стеклом мы пока не умеем — опыта не было; но, представляете, Берилл, как красиво: восход солнца и сверкающий мост… — они все замолчали, представив, и такая наступила тишина, словно кто-то сказал: дождь идёт, слышите? — и все стали слушать. В камине выстрелило полено, Спенс ойкнул и плеснул на себя вином; Джун первым засмеялся, разрядив обстановку; Берилл уже заметила, что они с братом совсем разные: Мервин серьезнее, и глаза у него темнее, и волосы; и читает он наверняка серьёзные книги — по химии, математике, иногда только Диккенса; а Джун как солнечный зайчик — смешлив и лукав; жизнь для него — удовольствие, а не размышление.

— На самом деле нужно просто ждать, — сказал Мервин, — пока упадёт их мост…

— Причем желательно три моста, — ввернул Джун.

— И тогда нас опять позовут. Эрик очень страдает, что нас отстранили.

Эрик покраснел.

— Вовсе нет, я злюсь, но не страдаю. В конце концов, у нас полно другой работы; мы можем хоть сейчас собраться и уехать; и покорить весь мир, застроить его гениальными мостами…

— Ну конечно. Ты же учёный, ты не можешь этого просто так оставить; Большой город околдовал тебя… или Берилл?

Теперь покраснела Берилл.

— Честно говоря, нам совершенно нечем заняться. Мы всё исписали формулами и рисунками, но нам хочется уже что-то делать, трогать руками, кидаться друг в друга деталями, а пока делать нечего, — сказал Матье. — Ужасно скучно.

«Можно зайти в книжный магазин месье де Мондевиля, моего дедушки, купить собрание сочинений Роальда Даля, сесть читать; можно гулять по городу, — написала Берилл, — здесь много интересного. Брошенные дома, в них целые миры…»

— Погодите, Берилл, пока я не забыл, у меня для вас подарок, — сказал Матье и вышел из комнаты; вернулся через секунду: в руках у него была небольшая розовая коробка. — Это от одной моей сестры, я описал ей вас, и она сама выбрала из своей коллекции, — он положил коробку Берилл на колени бережно, как спящего котёнка. — Посмотрите.

Берилл открыла коробку — там оказались туфли, балетки из розового атласа, настоящие пуанты, только без гипса в носках; розовые ленты-завязки, острый вырез; Берилл испугалась, что они все сейчас смотрят на неё, а она не знает, как реагировать: обрадоваться или отказаться, — она никогда не носила обуви; но туфли были такими красивыми, такими восхитительными, как сон, в котором ты влюблён и всё получается.

— Как она угадала, что вы будете в нежно-розовом атласе, — сказал Матье. — Это туфли одного молодого модельера, он делает только обувь, мои сестры обожают его — Кароля Калиновского… вам нравится? — он вытащил их из коробки, взял её ногу и надел одну балетку, обмотал розовыми лентами лодыжку; прикасался он легко и тепло, Берилл захотелось закрыть глаза и плыть, как на корабле. — Ну как? Не тесные?

Она помотала головой. Это было странное ощущение: нога в туфле. Но не плена или защищённости — а сродни надетому на палец кольцу Джеймса — какому-то символу. Она вытянула ногу, покрутила ею в воздухе; парни засмеялись. Туфля была точь-в-точь, как сшитая на заказ, даже разнашивать не нужно, можно сразу бежать на бал. Матье, довольный, надел ей вторую. Она встала с кресла и покружилась чуть-чуть в нескольких па из книг месье де Мондевиля. Парни захлопали. Она поклонилась и вернулась в кресло; Матье принёс чай, кофе, ещё вина и её пирог, разрезанный на шесть частей, и взбитые сливки к нему.

— Так что там про путешествие по Маленькому городу? Мервин, по-моему, этим уже занимается, — сказал Матье.

Мервин кивнул.

— Я открыл для себя кафе «Звёздная пыль», там божественные кофе глясе и вишнёвый пирог…

«Я живу рядом; там по утрам пекут чудесные круассаны с сыром и шоколадом», — написала Берилл.

— Здорово, значит, я шёл правильным путём. Ещё я был в часовне Святого Себастьяна, — «это мой приход», — написала Берилл. — А ещё я видел очень красивый и мрачный дом из чёрного камня, весь в розах; я сначала подумал, что это церковь, но двери были заперты, и окна тоже; он необыкновенный — будто на грани других миров; знаете, я читал в одной книжке: есть такие места, в них словно пропускной пункт в то место, где сходятся все миры, — в Тёмную Башню, так было в той книжке; порталы; вот этот дом — такой портал; наверху роза из разноцветного стекла, змея, обвившаяся вокруг меча…

«Это дом Ордена Змеи; там жил человек, который был сыном смертной женщины и вампира, его звали Стивен Леви. Я очень люблю этот дом, знаю, где лежит ключ от него; у Стивена была дочь, Лисбет Леви, я сейчас сижу в её платье». Они прочитали и оцепенели от красоты и невозможности истории. Воздух наполнился запахами гвоздики, хвои и мандаринов, словно в Рождество. Потом Матье сказал: «не могу, пойду глинтвейн приготовлю, все будут? мне нужно подумать»; вернулся с подносом, на котором стоял глиняный кувшин и шесть глиняных кружек. Глинтвейн был из белого вина, с очень сладкими яблоками и кусочками апельсинов.

— Может быть, пока наш мост не готов, строится где-то в другой реальности — в этой мы побродим по городу? — предложил Джун. — Встанем рано утром, поедим в «Звёздной пыли» круассанов…

— Вишнёвый пирог, вишнёвый пирог и горячий шоколад! — закричал Джеймс. — Там подают горячий шоколад? — и посмотрел на Берилл. Она кивнула: «с корицей и сливками». — То что нужно, ещё свежий номер «Эсквайра»; вчера пришёл, возьму с собой.

— А потом пойдём в тот дом? Вы согласны, Берилл? Дом впустит нас?

Берилл пожала плечами. Дом ведь и вправду был живой. Как и весь город. Её город. Её сердце забилось: теперь у неё есть друзья, которым можно показать секреты и сокровища, с которыми можно бродить бесконечно, может быть, даже говорить о снах, о книгах, сидеть ночью на Краю, на пледе, и пить какао из термоса, и смотреть на луну. Ей захотелось, чтобы стеклянный или льняной мост никогда не построили; такими они были все красивыми. «Там библиотека, вам понравится; она как раз вся в красных тонах, даже рояль в ней красный; ванна как бассейн, выложена мозаикой, и зал, полный изображений святого Себастьяна», — когда Эрик прочитал это, то посмотрел на неё внимательно и ласково; они решили утром встретиться у дома Берилл. На выходе Эрик обнял её за плечи: «ты не останешься?»; она вскинула на него ресницы испуганно, точно её пригласили впервые на танец; руки его даже сквозь плащ были тяжёлыми и горячими, и сам он незнакомым — он выпил много вина, много курил и был совсем взрослым, чужим, будто незнакомой землёй; Берилл почувствовала себя очень хрупкой.