50 гениев, которые изменили мир - Оксана Очкурова

Все 14 лет, проведенные в изгнании, Хомейни руководил исламской революцией в Иране. Вокруг него на общей идейной платформе объединились десятки миллионов людей из самых разных социальных слоев. Выдвинутый им лозунг «справедливого исламского строя» привлекал всеобъемлющим характером, благодаря чему каждый мог видеть в нем воплощение собственных представлений об обществе равенства и справедливости. Им было написано более 20 книг по исламской теологии, большинство которых посвящено критике шахского режима за деспотизм и разрушение исламской культуры. К 1978 г. Хомейни превратился из бесплотного символа революции в ее реального вождя и молчаливо согласился на то, чтобы его именовали имамом. Это был беспрецедентный случай в истории иранского шиизма.

В августе 1978 г. Хомейни издал фетву (воззвание) о свержении шаха. Безуспешно испробовав различные средства борьбы с революцией, Пехлеви разрешил аятолле вернуться на родину, но тот отказался сделать это, пока шах остается у власти. Магнитофонные кассеты с записью посланий Хомейни постоянно поступали в Иран и прокручивались в тысячах мечетей и на бесчисленных городских базарах. 16 января 1979 г. под давлением коммунистов, либералов и шиитов шах вынужден был бежать.

1 февраля 1979 г. Хомейни вернулся из Парижа в Тегеран. Но уже в ночь с 9 на 10 февраля неожиданно для него самого в столице началось вооруженное восстание, вызванное нападением шахской гвардии «бессмертных» на учебную базу ВВС. В городе начались бои. Положение на улицах полностью вышло из-под контроля представителей ислама, которые в это время вели переговоры с военным командованием. Однако эти события с еще большей силой выявили способность Хомейни обращать себе на пользу свои же упущения: военные приняли решение о нейтралитете вооруженных сил в происходящем, о поддержке требований народа и отводе войск в казармы. 12 февраля Хомейни и его сторонники уже держали в своих руках все рычаги управления. Иранское радио сообщило о победе исламской революции и о предоставлении верховной власти «высшему богословскому авторитету, законоведу, знатоку Корана и всех почитаемых мусульманами книг, уважаемому всеми верующими так, что его мнение воспринимается беспрекословно». Аятолла Хомейни стал первым духовным лидером Исламской Республики Иран (ИРИ). Эпоха светской государственности в стране закончилась. «Тиранию короны» сменила «тирания тюрбана».

Лидеру исламской революции, аятолле-революционеру облик нового Ирана виделся следующим образом: «Вся нация – начальники и подчиненные, религиозные деятели и студенты, работодатели и рабочие – все будут братьями и равноправными. Совершенно очевидно, что между ними будет господствовать братство, не будет конфликтов по поводу постов, рангов, богатства и т. п. Имущество всех и каждого будет чистосердечно предоставлено в распоряжение всех и каждого». Все это, конечно, оставалось благими намерениями. Став высшим духовным наставником и фактическим правителем ИРИ, Хомейни, однако, отказался занять официальный пост. Вокруг его имени складывались легенды, в которых он был наделен сверхъестественными способностями. Сам аятолла жил в Куме, в полутораэтажном доме, вернее, в комнате, лишенной всякой мебели. Постель на полу и книги – вот и все, что ему было нужно. Здесь, сидя на ковре в окружении приспешников, он принимал посетителей, в том числе и иностранные делегации. Сюда же по четвергам прибывал премьер-министр, а в остальные дни – другие официальные и неофициальные лица. День был расписан по минутам: молитва до рассвета, чтение Корана, скудный завтрак, обязательный дневной сон и опять молитвы.

Тем временем в стране появилось множество общественных и политических организаций, ассоциаций, групп, придерживающихся самых различных взглядов на будущее социальное и политическое устройство Ирана. Хомейни открыто не поддерживал ни одну из них. Действуя подобным образом, он во всех перипетиях ожесточенной внутриполитической борьбы всегда оказывался в наиболее выгодной для себя позиции, позволявшей ему неизменно фигурировать в роли «отца нации», незапятнанного и безупречного, уставшего от интриг, ведущихся вокруг него, но отнюдь не ответственного ни за одну из них. При таком положении вещей авторитет и полномочия имама с самого начала почти никто не оспаривал.

С момента победы исламской революции в стране началась охота за сторонниками прежнего режима. Повсеместно возникли революционные комитеты и трибуналы, которые, не раздумывая, ставили к стенке сотрудников шахской охранки, армейских офицеров, участвовавших в расстреле демонстраций, чиновников, предпринимателей, представителей интеллигенции, которые хоть и не питали симпатий к шаху, но и не выступали против него.

Досталось и «эмансипированным» женщинам. Те, кто осмелился сбросить чадру, подвергались публичным издевательствам, пыткам и казням. По мусульманской традиции их забивали камнями. Все население страны было превращено в добровольных осведомителей органов безопасности. Родители должны были доносить на детей, дети – на родителей, а все вместе – на родственников. Осведомительство рассматривалось как исполнение национального и религиозного долга. Страну охватила волна репрессий, направленная против сторонников либеральных сил и коммунистов. Даже президент Бана Садр, уличенный в недостаточной приверженности политике аятоллы, был лишен своего поста и бежал в Париж.

Не забыл Хомейни своего главного врага – шаха. Тот нашел пристанище в США. Аятолла потребовал выдачи беглеца. Когда же американцы отказались, Хомейни объявил США «Великим Сатаной», изгнал из Ирана 85 тыс. американцев и приказал разгромить американское посольство, что и было сделано находившимися под его влиянием студентами. В результате погрома 90 человек были взяты в заложники, в их числе находились обслуживающий персонал, дети, жены дипломатов. Эти действия привели Иран к длившейся несколько лет международной изоляции. Пленники были освобождены только через два года.

В это же время исламские власти приступили к национализации банков, страховых компаний, ряда предприятий тяжелой промышленности. Меджлис (Парламент) принял решение об аграрной реформе. Однако дела не ладились. Осенью 1979 г. разразился экономический кризис. В ряде городов прошли народные выступления, в ходе которых главным виновником случившегося фигурировало правительство, но никак не Хомейни. Нешуточные волнения потрясли и провинции, населенные азербайджанцами, курдами, иранскими арабами и другими народностями. Их явно не устраивала обещанная аятоллой перспектива оказаться в ситуации, когда «нет арабов и неарабов, турок и персов, есть только ислам и единство на основе ислама». Никто не хотел терять свое национальное лицо.