Глаза погребённых - Мигель Астуриас

Шел дождь над забастовкой, и уже нашлись такие, которые стали сеять панику; они полагали, что не наладится ничего и забастовка обречена на провал. Вернуться на работу? Оставалось это. Быть может, удастся договориться с новым управляющим. Но новый управляющий не приезжал. Прошло еще несколько дней, и разнесся слух, что новое правительство намерено вмешаться в конфликт и поддержать рабочих. Но так только говорилось. Когда дождь переставал лить, люди обменивались сигаретами-самокрутками и вестями…

Да, да, он был ранен, его увезли в столицу!.. Саломэ!.. Нет, Каркамо. Это его ранили! А Саломэ!.. О нем ничего не слышно!.. Зевуна перевели в военное министерство!.. Ну и как там ему, лучше?.. Ясно, лучше, заплатил за это место убитыми солдатиками! А другой комендант прибыл?.. Другой… Да, какой-то полковничек!.. Уже приходил в профсоюз!.. Требовал закрыть?.. Нет, зашел познакомиться, передать свой приветик и сказать, чтобы продолжали, дескать, вопрос о забастовке будет решен, начаты переговоры с Компанией, которая якобы готова на все!.. И что ему ребята ответили?.. Сказали, что это дело не пройдет, хотя, похоже, придется пойти на соглашение!.. А Бананера?.. В том-то и дело. Ждут, что ответит Бананера, — примет или нет условия нового трудового договора?.. А кто оттуда должен приехать?.. Говорят, Рамила… Это еще какой Рамила?.. Я, право, не знаю его, но говорят, что он руководит движением в Бананере и что он привезет ответ!..

Дождь идет над забастовкой. Дождь идет над забастовкой — и уже трудно сосчитать потери Компании. Много банановых стволов лежит на земле, много листьев сгнило, много гроздьев зрелых плодов разбилось о землю, — горы гнилья растут, покрывая собой все, что не смыла вода… Каким-то будет ответ Бананеры? Таким же, что и рабочих Тикисате: НЕТ!.. Тогда, значит, не будет соглашения?.. Никакого, если Компания не сдастся!.. Вряд ли этого удастся достичь, она не сдалась, даже когда был ураган, и, вместо того, чтобы улучшить положение грузчиков бананов, предпочла расстрелять их в порту из пулеметов! Компания есть Компания!.. И этого нельзя забывать!..

Расчищалось постепенно небо, появилось солнце, всплескивая бликами на затопленных плантациях, будто мчался по ним многокопытный конь и подковы сверкали серебром. Весть о победе залила все сияющим светом. Могущественной Компании пришлось принять условия рабочих.

Табио Сан в сопровождении Рамилы покинул здание Компании в столице. Только что подписаны новые трудовые договоры. Малена поджидала его у дверей. Винтовка на плече, волосы наскоро перехвачены лентой — на бледном лице усталость после уличных боев. Она подошла к нему, обняла и поцеловала при всех. Друзья и знакомые, собравшиеся тут в ожидании последних известий, приветствовали их аплодисментами.

В ноль часов всеобщая забастовка будет прекращена. Да, да, и в Бананере и в Тикисате.

Диктатура и «Тропикаль платанера» падут в одно и то же время — и тогда смогут закрыть глаза погребенные, ожидавшие дня Справедливости. Нет, сейчас еще нет, пока жизнь остановилась на пороге этого великого дня. Но из слов рождается надежда, а слова эти: «Другие женщины и другие мужчины будут петь в будущем». Но прислушайтесь, они уже поют, и это не другие, это они, это народ, это… Табио Сан, Малена Табай, Кайэтано Дуэнде, Пополука,[160] Лоро Рамила, Андрес Медина, Флориндо Кей, Каркамо и Саломэ, капитаны, углежоги, учителя, студенты, наборщики, Худасита, торговцы, пеоны, ремесленники, дон Непо Рохас, Старатели, Самуэли, Хуамбо-Самбито, его отец и мать, Тоба, Анастасиа, Гнусавый, Пьянчуга, падре Феху, Майари, Чипо Чипо, Эрменехильдо Пуак, Рито Перрах… Одни живые, другие мертвые, и те, пропавшие без вести, — все, вы слышите — они поют…

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Над эпическим романом «Глаза погребенных» Мигель Анхель Астуриас начал работать в 1952 году в Буэнос-Айресе, где он, находясь на дипломатической службе, представлял демократическое правительство Гватемалы, пришедшее к власти после свержения террористической диктатуры генерала Убико, господствовавшей в стране на протяжении четырнадцати лет, и сменившей ее реакционной военной хунты во главе с генералом Понсе Вайдесом, продержавшейся сто дней.

Писателя не могло не вдохновить массовое народное выступление, в котором активную роль играли студенты и учителя, пеоны банановых плантаций и патриотически настроенные армейские офицеры. Астуриас был охвачен подъемом революционного духа соотечественников. Как известно, забастовочное движение, направленное против диктаторского режима и засилья иностранных монополий, прежде всего американской компании «Юнайтед фрут», потрясшее страну в июне 1944 года, спустя несколько месяцев, в октябре того же года, вылилось в вооруженное восстание. Свершилась антифеодальная, антиимпериалистическая революция.

В художественном произведении Астуриас решил показать гватемальский народ, поднявшийся на борьбу в июньские дни 1944 года. Работу над романом «Глаза погребенных» писатель продолжил в Париже и Сальвадоре, где он также занимал дипломатические посты.

Интервенция в Гватемалу, предпринятая империалистическими кругами Соединенных Штатов, опиравшимися на гватемальскую реакцию, привела революцию к поражению, в июне 1954 года пало прогрессивное правительство. Вооруженная агрессия и контрреволюционный переворот вынудили Астуриаса прервать работу над рукописью романа «Глаза погребенных». Страстное слово писателя, сказавшего правду о предательском нападении на его беззащитный народ, изобличавшего врагов, заливших кровью его родину, прозвучало в рассказах, составивших сборник «Уик-энд в Гватемале», известный и нашим читателям. Военно-фашистская хунта, захватившая власть в Гватемале, лишила Астуриаса гватемальского гражданства, его произведения были публично сожжены.

Находясь в эмиграции, Мигель Анхель Астуриас лишь в июле 1959 года завершает «Глаза погребенных». Книга увидела свет в Буэнос-Айресе в 1960 году.

Один из активных руководителей гватемальской революции, впоследствии избранный президентом республики, капитан Хакобо Арбенс в предисловии к первому изданию романа на русском языке, опубликованному в Москве в 1968 году, назвал роман «Глаза погребенных» вершиной творчества писателя. «Когда я впервые прочитал этот роман, — писал Арбенс, — откровенно говоря, я был поражен правдивостью изображенного, его реалистичностью, хотя в этом романе, как и во многих других произведениях, писатель ставит героев на грань реального и ирреального, на грань действительности и индейской магии, современности и древних легенд».

Отражая революционные события 1944 года, создавая политический роман на актуальнейшую для всей Латинской Америки тему освободительной, антиимпериалистической борьбы, Астуриас отталкивается от старинной индейской легенды, согласно которой мертвые лежат в земле с открытыми глазами в ожидании воцарения на родине справедливости. И под пером талантливого писателя легенда далеких времен обрела новый боевой смысл. Этим романом Мигель Анхель Астуриас подтвердил веру в победу своего народа, не прекращающего и поныне борьбу за свободу.

Юрий Дашкевич

КОММЕНТАРИИ "ГЛАЗА ПОГРЕБЕННЫХ"

Как известно, художественный мир Астуриаса строится на совмещении двух культурно-исторических, миросозерцательных и художественных пластов: мифического и реального.

Коренные жители Гватемалы и поныне считают, что души появляются на земле в виде бабочек и больших красивых мух, которые так и называются «глаза мертвых». Однако автор творчески переработал эти предания. Рассказывая о событиях, происходящих на Атлантическом побережье Гватемалы, где население весьма смешанно по этническому составу, писатель дает авторизованный вариант легенды, согласно которому мертвые закроют свои глаза только тогда, когда наступит отмщение и справедливость. Не случайно и то, что в качестве носителя легендарной традиции выступает не индеец, для которого всякое отклонение от нее немыслимо, а мулат, воспитывавшийся без родителей, принявший местные поверья в искаженном виде и снабдивший их собственными домыслами.

В соответствии с индейскими представлениями о перемещении души, автор выстраивает и сюжетную линию романов. Действие в трилогии развивается не только по очевидным, исторически и социально обоснованным канонам, но и по другим правилам, исходящим исключительно из индейского мировосприятия. Невыносимые жизненные условия некогда заставили Чипо Чипо начать неравную борьбу с североамериканской компанией. Однако, осознав свою земную бессильность, Чипо вместе с Майари и другими индейцами отправился «за помощью к древним богам». Астуриас намеренно продолжает обращаться к имени-образу Чипо Чипо даже после его исчезновения. Совершенно очевидно, что буквальное «физическое» возрождение героя абсолютно невозможно в таком глубоком социально-политическом романе. Писатель тонко ощущает допустимый предел ирреальности и находит интересные приемы разрешения, казалось бы, неизбежного противоречия между мифом и действительностью. Одним из таких приемов становится появление Мондрагона — как бы преемника Чипо Чипо, человека без роду и племени, — с меняющейся внешностью и меняющимися именами, появляющегося неизвестно откуда. В индейской интерпретации Мондрагона можно было бы назвать «воплощением Чипо», вернувшимся от богов к людям с необходимой помощью. Астуриас обращается к чрезвычайно развитой у индейцев традиции символов. Так, например, на смену Майари появляется ее как бы индейская преемница Малена Табай. Косвенным указанием на «мифологическую» связь Майари и Малены становится фамилия Табай, восходящая к имени индейской богини Иш Таб, «веревочнице», символизировавшей струи воды и распоряжавшейся в раю бога Дождя, в который попадали самоубийцы и куда должна была отправиться душа Майари.