Том 5. Жизнь Арсеньева. Рассказы 1932-1952 - Иван Бунин

И в самом деле: Бунин служил русской литературе буквально до последнего удара сердца, и это — не метафора. В день накануне своей кончины, 7 ноября 1953 года, когда у его постели дежурил знакомый, Иван Алексеевич, рядом с которым лежал растрепанный том Толстого, заговорил о том, что напрасно Толстой включил в «Воскресение» некоторые страницы. И, устав, засыпая, все повторял: «Как он мог, как он мог?..» Уже поздно (вечером того же дня) он просил жену почитать ему письма Чехова — он надеялся дописать свою книгу… А примерно между часом и тремя утра следующего дня его не стало.

Анна Саакянц

Комментарии

Бунин — Бунин И. А. Собрание сочинений а девяти томах. М., Художественная литература, 1965–1967.

«Весной, в Иудее» — Бунин И. А. Весной, в Иудее. — Роза Иерихона. Нью-Йорк, изд-во имени Чехова, 1953.

ГБЛ — Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина.

«Жизнь Бунина» — Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. 1870–1906. Париж, 1958.

ИМ ЛИ — Институт мировой литературы ЛН СССР им. М. Горького.

ЛН — Литературное наследство, т. 84, кн. 1 и 2. Иван Бунин. М, Наука, 1973.

«Материалы» — Бабореко А. К. И. А. Бунин. Материалы для биографии. М., Художественная литература, 1983.

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР.

Жизнь Арсеньева*

Летом 1927 года Бунин начал писать «Жизнь Арсеньева». Вспоминая эти дни, он отметил в дневнике 7 мая 1940 года: «„Жизнь Арсеньева“ („Истоки дней“) вся написана в Грассе. Начал 22.VI.27. Кончил 17/30. VII. 29».

А задумал он «написать о жизни», — сообщает В. Н. Муромцева-Бунина, — в свое пятидесятилетие, в октябре 1920 года (журн. «Москва», 1961, № 7, с. 146–147).

Роман печатался отдельными главами в периодических изданиях: газ. «Россия», Париж, 1927, № 9, 22 октября; газ. «Последние новости», Париж, 1928, № 2475, 1 января; № 2481, 7 января; № 2538, 4 марта; № 2573, 8 апреля; № 2801, 22 ноября; № 2811, 2 декабря; 1929, № 2965, 5 мая; № 3116, 30 октября.

«Жизнь Арсеньева» публиковалась также в журнале «Современные записки», Париж, 1928, кн. 34 (I–XXI главы 1-й кн.); кн. 35 (I–XIX главы 2-й кн.); кн. 37 (I–XIV главы 3-й кн.); 1929, кн. 40 <I–XXIII главы 4-й кн.).

Последняя, пятая часть или, как называл Бунин, пятая книга «Жизни Арсеньева» написана позднее и печаталась в газ. «Последние новости», Париж, 1932, № 4295, 25 декабря; 1933, № 4316, 15 января; № 4330, 29 января; 1938, № 6481, 25 декабря; 1939, № 6488, 1 января; журн. «Иллюстрированная Россия», Париж, 1937, 2 января; а также в «Современных записках», 1933, кн. 52 и 53.

Отдельным изданием «Жизнь Арсеньева» была напечатана изд-вом «Современные записки» в Париже в январе 1930 года; затем — в 11-м томе Собрания сочинений Бунина (Берлин, Петрополис, 1935). Пятая книга выпущена изд-вом «Петрополис» в 1939 году в Брюсселе под заглавием «Лика». В. Н. Муромцева-Бунина писала: «Иван Алексеевич издал „Лику“ отдельно только потому, что „Жизнь Арсеньева“ была уже издана, но при первой возможности ввел „Лику“ как пятую книгу в свой роман „Жизнь Арсеньева“» (Бунин И. А. Повести, рассказы, воспоминания, М., 1961, с. 614–615).

В 1930-е годы были опубликованы переводы романа Бунина во Франции, в Италии, Швеции, Норвегии; в марте 1933 года «Арсеньев» вышел на английском языке, под заглавием «The Well of Days» («Истоки дней»).

Бунин предполагал написать второй том «Жизни Арсеньева», но сделал лишь несколько набросков. Он говорил: «Я там писал о давно умерших людях, о навсегда конченных делах. В продолжении надо было бы писать в художественной форме о живых, — разве я могу это сделать?» (сб. «Весна пришла», Смоленск, 1959, с. 209).

Последнее прижизненное издание романа вышло в 1952 году в Нью-Йорке в издательстве имени Чехова: Бунин И. А. Жизнь Арсеньева. Юность. Первое полное издание. Для этого издания Бунин в 1949 и 1951 годах значительно переработал текст прежних публикаций и многое сократил. «Лику» сделал пятой книгой романа. Корректуры нью-йоркского издания «Жизни Арсеньева» читал Бунин, а также Г. Н. Кузнецова и М. А. Степун. Кузнецова писала 2 июня 1971 года: «…мы корректировали книги Бунина в Чеховском издательстве», Иван Алексеевич «был уже в это время очень болен».

Издание 1952 года Бунин просмотрел и сделал немногие стилистические поправки. В настоящем Собрании сочинений текст печатается по этому экземпляру (ГБЛ).

Бунин писал Б. К. Зайцеву 1/14 января 1929 года, что «Жизнь Арсеньева» доставила ему много волнений и сомнений, да и поставил он себе задачу, по собственному признанию, «истинно дьявольскую, небывалую по трудности!». Сомнения, когда кажется, что «все не так, как бы нужно было», были — как он сам говорил в письме к В. В. Рудневу 28 августа 1933 года, посылая журналу очередные главы «Жизни Арсеньева», — его «давнишней болезнью», очень его мучившей. «…Я ведь всегда, всю жизнь, — пишет он тому же адресату, — расстаюсь с рукописью с большой тревогой, с большими сомнениями на счет ее цены» (письмо 14.IV. 1933). (Письма Бунина В. В. Рудневу цитирую по ксерокопиям с автографов.) Бунин писал обычно быстро, когда все было обдумано и оставалось только изложить на бумаге. Это справедливо и по отношению к «Жизни Арсеньева». Небывалая по трудности задача, которую он перед собой поставил, заключалась в смелых поисках новых форм, когда, — можно сказать словами Флобера, — «стиль, форма — та не поддающаяся определению Красота, которая является следствием самой концепции и заключает в себе великолепие Истины, как говорил Платон» (Флобер Гюстав. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 8. М, 1938, с. 36).

Бунин писал о «Жизни Арсеньева» 10 декабря 1952 года М. Е. Вейнбауму: «Книга эта вызвала единодушное не только восхищение, но даже удивление критиков своими достоинствами…»

Основное содержание книги критики определяли как хвалу «всему сущему и прежде всего своему собственному бытию» — и сравнивали с романом-эпопеей Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», в котором отразился опыт жизни автора: «И Пруст, на противоположном полюсе искусства, также говорит о мартэнвильской колокольне, как Бунин о красоте ночи, с которой не знает, что делать и как проникнуть в ее глубину». Роман Бунина есть «непревзойденный образец словесного мастерства, изобразительности, силы, правды», язык его «волшебный». «Есть, например, в „Жизни Арсеньева“ страница или даже полстраницы, где Бунин рассказывает, как герой его приезжает зимним вечером в захолустный губернский город: этот снег, эта глушь, эти первые слабые звезды, эти молчаливо гуляющие парочки, — все это именно волшебство, иначе не скажешь! Это не описание, а воспроизведение, восстановление. Бунин как будто называет каждое явление окончальным, впервые окончательно найденным, незаменимым именем, и не блеск у него поражает, а соответствие каждого слова предмету и в особенности внутренняя правдивость каждого слова».

«Бунин принадлежит к художникам (…) толстовски-гетевского склада, и нигде, кажется, это не чувствовалось с такой силой, как в „Лике“. История, рассказанная в ней, печальна. Она скорее должна бы настроить на мысль о бренности, о шаткости всего земного, чем вызвать спокойствие и радостную бодрость. Но независимо от фабулы, порой даже вопреки ей, в книге столько восхищения бытием, признательности за него, какой-то неутолимой жадности к нему, что не поддаться ее духу невозможно» (цитируется отзыв Г. В. Адамовича по журн. «Подъем», Воронеж, 1980, № 1, с. 137).

П. М. Пильский писал о «Жизни Арсеньева»: эта книга «удивляет глубиной мысли, обостренной памятливостью, художественным артистизмом, редкой литературной культурой. Роман вообще поразителен. В своей рискованной оригинальности он шел, казалось бы, по опасной дороге, отказавшись от интриги, отбросив фабулу, оставшись романом без сюжета, сосредоточив всю свою силу на неосязаемых явлениях души, ее тихом и скрытом росте, устранив героев, не пожелав ввести ни одного большого события. С первой же главы озадачивал этот замысел, казалась дерзкой эта решимость сосредоточиться на еле ощутимых процессах детской души, вести роман без происшествий, пренебречь фактами, ничего не подчеркивать, ничего не сгущать, пленять темпом речи, ритмом строк, очаровательной музыкой тонкого мастера, не знающего стараний. В этом романе все живет, движется, говорит на своем таинственном языке, понятном для обостренного, для исключительно чуткого слуха (…) Эта книга прозрачна, именно светла, мудра в своей ясной правдивости. Роман кажется вершиной горы: по ней неторопливо всходил большой человек, отчетливо видевший, живший смело и спокойно» (газ. «Сегодня», Рига, 1931, 21 февраля).

П. М. Пильский также писал: «„Жизнь Арсеньева“ Бунина драгоценна именно этими, никем не виденными, мелочами, настроениями, их переходами, тайными волнениями, всем сокрытым от людей и самого человека миром» (газ. «Сегодня», Рига, 1939, № 102, 13 апреля).