Томминокеры - Стивен Кинг

Продавец расхохотался, продемонстрировав совершенно беззубый рот.

Леандро медленно произнес: «Я правильно вас понял? Другие люди возвращались из Хэвена и из носу у них шла кровь? Не только я один?»

— Только вы? Черт, конечно, нет! В тот день, когда хоронили Рут Маккосланд, я продал пятнадцать рубашек! За один день! Я уже подумывал о том, чтобы уйти на покой и на проценты купить себе дом во Флориде.

Продавец вновь рассмеялся.

— Это были не хэвенцы.

Он произнес это так, будто бы это должно было все объяснить — и вероятно, по его мнению, это действительно объясняло все. — Кое у кого из носов все еще текло, когда они заходили в магазин. Кровь била, как из фонтана! Иногда и из ушей. Адская картина.

— И никто не знает об этом?

Старик пристально посмотрел на Леандро.

— Ты знаешь, сынок, — ответил он.

Глава 6

Внутри корабля

1

— Ты готов, Гард?

Гарденер сидел на переднем крыльце и глядел на девятое шоссе. Голос доносился сзади, и ему было легко — слишком легко — не вспоминать сотню поганых тюремных фильмов, где охранник приходит для того, чтобы провести осужденного его последним коридором. Такие сцены всегда начинаются, конечно же, с рычания охранника: «Ты готов, Рокки?»

— Готов к чему? Ты, должно быть, смеешься?

Он поднялся, обернулся и увидел в руках Бобби снаряжение, а потом улыбочку на ее лице. Было что-то всезнающее в этой улыбочке, которую он не любил..

— Что-нибудь смешное увидела? — спросил он.

— Услышала. Услышала тебя. Гард. Ты думал о старых тюремных фильмах, сказала Бобби. — И затем ты подумал: «Готов к чему? Ты, должно быть, смеешься». Я уловила все это, а такое бывает редко — если только ты неосторожен. Вот поэтому я и улыбалась.

— Ты заглядывала.

— Да. И это было легко, — сказала Бобби, продолжая улыбаться. За своим защитным мысленным щитом Гарденер подумал: «У меня теперь есть пистолет, Бобби. Он под моей кроватью. Я достал его в Первой Реформированной Церкви Томминокеров». Это было опасно… но гораздо опасней не знать, как далеко теперь Бобби продвинулась в своей способности «заглядывать».

Улыбка Бобби немного потухла. «Что это было?», — спросила она.

— Это ты мне скажи, — сказал он, и когда ее улыбка начала переходить в подозревающий прищур, он прибавил легко: «Ну, Бобби, я просто поиграл на твоих нервах. Было любопытно, что ты так уловишь».

Бобби приподняла снаряжение. Это были две резиновые маски, соединенные с баллонами, и самодельные регуляторы подачи воздуха.

— Мы наденем их, — сказала она, — когда пойдем внутрь.

Внутрь.

Это слово отдалось горячей судорогой в животе и вызвало все виды противоположных эмоций: трепет, ужас, предвкушение, любопытство, напряжение. Часть его чувствовала как суеверный дикарь, направляющийся в запретную область, а другая часть — как ребенок рождественским утром.

— Значит, воздух внутри сейчас другой, — сказал Гарденер. Не такой уж и другой, — Бобби сегодня утром наложила грим небрежно, возможно, потому, что решила, что больше нет нужды скрывать столь быстро проявляющиеся отличия от Гарденера. Гард вдруг понял, что может видеть язык Бобби, двигающийся внутри головы, когда она говорит… только это не выглядело совсем как язык. И зрачки глаз Бобби казались больше, но виделись как-то неровно, нечетко, как будто они уставились на него из-под воды. Воды с примесью легкой зелени. Он почувствовал, что его подташнивает.

— Не такой уж и другой, — сказала она, — просто… протухший.

— Протухший?

— Корабль запечатали на двадцать пять тысяч веков, — сказала Бобби терпеливо, — полностью запечатали. Нас убьет потоком плохого воздуха, как только мы откроем люк. Поэтому мы наденем вот это.

— А что в них?

— Ничего, кроме старого доброго хэвенского воздуха. Баллоны маленькие — на сорок, может быть, на пятьдесят минут. Ты прикрепи свой к ремню, понял?

— Да.

Бобби подала ему один комплект. Гард пристроил баллон к поясу.

Ему пришлось поднять для этого свою футболку, и теперь он был весьма рад, что решил оставить свой сорокапятимиллиметровый под кроватью.

— Переходим на сжатый воздух до того, как я открою, — сказала Бобби, — Да, чуть не забыла. Вот. Это если ты забудешь, — она подала Гарденеру пару носовых пробок. Гард засунул их в карман джинсов.

— Ну! — сказала Бобби оживленно. — Теперь ты готов?

— Мы что, вправду пойдем туда?

— Вправду, — сказала Бобби почти нежно.

Гарденер нервно рассмеялся. Его руки и ноги были холодными.

— Я чувствую легкое кретинское волнение, — сказал он. Бобби улыбнулась:

— Я тоже.

— К тому же, я боюсь.

Тем же нежным голосом Бобби произнесла:

— А вот этого делать не стоит, Гард. Все будет в порядке. Что-то в ее тоне заставило Гарденера бояться больше, чем когда-либо.

2

Они сели в «Томкэт» и в тишине проехали мимо мертвых деревьев; единственным звуком был еле различимый гул аккумулятора. Они оба молчали.

Бобби припарковала трактор у навеса, и они постояли минуту, глядя на серебряный диск, торчащий из котлована. Утреннее солнце бросало на него ясный, широкий клин света.

Внутрь, снова подумал Гарденер.

— Ты готов? — опять спросила Бобби. — Ну же, Рокки — всего один сильный удар, и ты больше ничего не будешь чувствовать.

— Да, отлично, — сказал Гарденер. Его голос был немного хриплым.

Бобби посмотрела на него изучающе своими изменчивыми глазами — с этими плавающими, расширяющимися зрачками. Гарденер почти ощутил, как мысленные пальцы тискают его мысли, пытаясь вытащить их наружу.

— Пойти туда — это могло тебя убить, ты знаешь, — наконец, сказала Бобби. — Не воздух, с ним мы справимся, — она улыбнулась. — Смешно, да? Пять минут в такой маске лишило бы кого-нибудь снаружи сознания, а полчаса его бы убили. Но нас они спасают. Это щекочет твои нервы. Гард?

— Да, — сказал Гард, глядя на корабль и думая о том, что его всегда волновало: «Откуда ты? И как долго ты шел сквозь ночь, прежде чем оказаться здесь?» — Это щекочет.

— Я думаю, ты будешь в порядке, но знаешь, — Бобби помялась, — твоя голова… эта стальная пластинка может как-нибудь наткнуться на…

— Я знаю, что рискую.

— Как хочешь.

Бобби развернулась и пошла к котловану. Гарденер постоял немного на месте, глядя, как она идет.

«Я знаю об опасности от пластины. Но мне меньше ясна опасность от тебя, Бобби. Я действительно буду дышать хэвенским воздухом, когда надену маску, или чем-то другим?»

Но ведь это уже не важно, не так ли? Жребий брошен. И ничто не поможет ему избежать захода внутрь корабля, если он вообще это сможет, — ни Дэвид Браун, ни целый мир.

Бобби достигла котлована. Она повернулась и посмотрела назад; в утреннем свете ее загримированное лицо казалось тупой маской, вид которой искажался окружающими старыми соснами и елями.

— Идешь?

— Да, — сказал Гарденер и зашагал к кораблю.

3

Спуститься оказалось неожиданно сложным. Смешно, но подъем был самой легкой частью. Хорошей стороной дела было то, что кнопка находилась здесь, в самом деле, не больше чем «О» на радиотелефоне. Плохая сторона заключалась в том, что она была обычным электрическим выключателем на одной из опор, поддерживающей навес. А она была в пятидесяти футах от края котлована. Только сейчас Гарденер вспомнил, как происходили все отзывы машины; до сих пор, никого из них двоих не волновал тот факт, что их руки были несколько короче пятидесяти футов.

Они пользовались подъемником, спускаясь и поднимаясь, долго, достаточно долго, чтобы считать его надежным. Стоя у края котлована, они вдруг поняли, что никогда не спускались вдвоем. Оба это поняли, но ни один не сказал, что раньше спускались поодиночке, чтобы другой мог запустить подъемник вниз, и все было хорошо. Никто из них не сказал этого, потому что обоим было понятно, что в этот раз, и только в этот раз, они должны спуститься вместе, совсем вместе, каждый одной ногой в общем стремени, руки на талии другого, как у влюбленных, качающихся на качелях. Это было глупо, просто глупо, просто достаточно глупо для того, чтобы быть единственно верным.

Они поглядели друг на друга, не произнося ни слова, но две мысли поплыли и переплелись в воздухе. (вот и мы пара выпускников колледжа)

(Бобби, где я оставил левовращающий гаечный ключ)

Странный новый рот Бобби задрожал. Она отвернулась и фыркнула. Гард на секунду почувствовал прежнюю теплоту, коснувшуюся его сердца. Это было в первый и последний раз, когда действительно он увидел Прежнюю и Неулучшенную Бобби Андерсон.