Леди и лорд - Сьюзен Джонсон

Несмотря на то что фонари, освещавшие вход в Килмарнок-хаус, не отличались яркостью, Редмонд издали узнал голубой экипаж эрла Брюсиссона.

— Смотри-ка, карета вашего отца, — возбужденно прошептал он, затаскивая Элизабет за угол. Теперь войти в дом можно было только с черного хода. — Должно быть, снова домогается встречи с Роксаной.

Едва войдя на кухню, оба поняли, что в особняке творится что-то неладное. Дворня пребывала в состоянии, близком к панике. Слуги, столпившись у входа наверх, возбужденно галдели, причем все одновременно. Два лакея, вооружившись кухонными тесаками, встали на караул у лестницы. Отбросив в сторону свертки, взятые у аптекаря, Редмонд и Элизабет приказали прислуге сперва замолчать, а потом выкладывать все по порядку.

— Оставайтесь здесь, — велел Редмонд Элизабет, как только картина достаточно прояснилась. — Я должен помочь ему. А от вас проку все равно никакого. — В его глазах появилась знакомая решимость. — Так что не путайтесь под ногами, — строго приказал напоследок ее ангел-хранитель, уже выбегая с кухни.

Но Элизабет вовсе не намеревалась сидеть, дожидаясь, пока убьют ее мужа. А потому, едва фигура Редмонда скрылась из виду, поспешила следом за ним вверх по лестнице.

Дверь отчаянно затрещала, грозя вот-вот сорваться с петель под мощными ударами, однако ни один из дерущихся даже не взглянул в ее сторону.

Роксана, прижавшаяся спиной к стене рядом с задернутым шторами окном, хотела крикнуть: «Скорее!» Но крик застрял у нее в горле.

Между тем силы постепенно покидали Джонни. Для человека, в буквальном смысле слова поднявшегося со смертного одра, он сражался с необычайной отвагой и решимостью. Но оба участника поединка уже успели нанести друг другу удары, и теперь потеря крови в большей степени сказывалась на Джонни, еще не успевшем оправиться до конца от прежних страшных ран, чем на его противнике, пышущем здоровьем.

Он мог еще защищаться. Его шпага точно и уверенно отражала каждый удар Годфри. Но не было уже ни сил, ни быстроты, требовавшихся для решительной контратаки. И недалек был тот момент, когда его рука, сжимавшая рукоять шпаги, опустится в изнеможении. Его слабость, казалось, уже предопределила исход смертельного поединка.

Предвкушая миг торжества, Годфри чередовал стремительные атаки с отступлениями, намеренно изматывая противника. Он ждал только одного: когда тот устанет настолько, что подставит под удар свою грудь.

Ведомый не столько рассудком, сколько инстинктом, Джонни продолжал сражаться. Его рука, глаза, мозг действовали, как детали одного слаженного механизма. Здесь сказывалась богатая школа: уроки фехтования под руководством отца, совершенствование в Париже… И он парировал удары мгновенно, точно, автоматически.

Зная, что дверь того и гляди распахнется, сорванная с петель, Годфри усилил натиск, вкладывая в каждое движение всю свою бешеную силу. Но грубой силе Джонни с успехом противопоставил изощренную технику подлинного мастера. Его левая рука не дрогнула, несмотря на шквал ударов. Звон клинков по-прежнему сотрясал гостиную, совсем недавно казавшуюся уютной и безопасной.

И все же Джонни не хватало главного: сил для последнего рывка с единственной целью — убить того, чье ненавистное лицо сейчас маячило перед ним. Хуже того, у него уже почти не оставалось надежды на то, что это ему удастся.

Годфри тоже нельзя было отказать в мастерстве. Не было преувеличением сказать, что дрался он с истинным мастерством, используя каждую оплошность соперника, тщательно защищаясь, искусно играя клинком в ожидании удобного момента для решающего выпада.

В рубашке, пропитавшейся потом и кровью, Джонни Кэрр шаг за шагом отступал под напором Гарольда Годфри, но рука его была все еще тверда. Его тело отлично помнило долгие часы упорных тренировок, а потому каждая мышца, каждый нерв мгновенно реагировали на любое движение врага. Однако долго так продолжаться не могло.

Внезапно распахнувшаяся дверь разлетелась на куски. На пороге краешком глаза Джонни заметил Элизабет. Этот мимолетный взгляд едва не стоил ему жизни: на какую-то долю секунды он неосторожно опустил шпагу, чем не преминул воспользоваться Годфри.

Отчаянным усилием воли вскинув руку, Джонни буквально чудом ухитрился в последний момент прикрыть грудь: острие рапиры, натолкнувшись на подставленный клинок, издало душераздирающий скрежет и скользнуло в сторону. В следующую секунду Джонни, отскочив назад, был уже в безопасности.

Смерть, пронесшаяся мимо в каком-нибудь дюйме, заставила его вновь собраться. Перед глазами по-прежнему угрожающе сверкали два клинка — длинный и короткий. Он парировал еще один выпад, успев к тому же швырнуть перед собой стул. Те пять секунд, которые потребовались Годфри, чтобы устранить это препятствие, оказались как нельзя кстати. Джонни перевел дух. Он знал, что если и сможет предпринять решающую атаку, то только в самое ближайшее время, пока в нем еще сохраняются последние запасы энергии.

Подняв пистолет, Редмонд пытался навести его на Годфри. Однако тот ни секунды не стоял на месте. Дополнительная трудность заключалась в том, что Джонни все время находился рядом с противником, а свечи горели слишком тускло. И уж совсем плохо было то, что дерущиеся начали перемещаться к южной стене, возле которой, побледнев, замерла Роксана.

И вдруг возле самого уха раздался отчаянный шепот:

— Дай мне, Редмонд!

Рядом с ним стояла Элизабет. От страха у нее заплетался язык, но в глазах горела непреклонная решимость. Она протягивала руку к пистолету.

Он попытался что-то возразить: для прицельного выстрела не было практически никакой возможности, к тому же вызывало сомнение, хватит ли у беременной женщины воли нажать на спусковой крючок. Однако, увидев в ее глазах зловещий огонь, Редмонд сдался.

— Запомните, при выстреле его бросает влево, — напомнил он, протягивая ей инкрустированный серебром пистолет с кремневым замком.

— Знаю, на два дюйма. — Ее голос был абсолютно спокоен, а рука тверда. Элизабет подняла ствол, поддерживая снизу левой рукой за цевье из красного дерева, и навела его на отца, который то бросался на противника, то отскакивал назад. Боясь попасть в Джонни или Роксану, она замерла в ожидании.

Редмонд тем временем тихонько вытащил из кожаных ножен свой тонкий охотничий нож и подбросил на ладони, чтобы ощутить знакомую тяжесть: страховка на тот случай, если выстрел его госпожи не достигнет цели.

Собрав волю в кулак, прежде чем ноги окончательно перестали слушаться его, а рука потеряла твердость, Джонни пошел в атаку.

Его кинжал и шпага были подобны двум ослепительным молниям, перед которыми, казалось, не устоит никакая сила на свете. Однако Годфри защищался не менее отчаянно. Шансы соперников были примерно равны, оба были одинаково искушены в поединках и теперь сражались в полную силу. Их клинки звенели и скрежетали, устремлялись вперед и отлетали в сторону. Тонкая, изящная сталь готовилась совершить то, для чего была предназначена: убийство. Иногда казалось, что для смертельного укола нет никаких препятствий. И все же тот, кому этот удар предназначался, всякий раз ловко парировал его.