Полное собрание стихотворений - Игорь Северянин

Последних Божьей милостью певцов!

1927

НЕЗРЯЧЕЙ

Любовь явила зренье Иоланте,

Когда судьбой ей послан был Бертран.

…Я размышляю об одном таланте,

Незрячем в безлюбовии пера…

Его-то кто же вызрит? Что за рыцарь?

Не поздно ли на старости-то лет?

О, злая и сварливая царица,

Яд у тебя на письменном столе!

Взамен чернил ты пишешь им и жалишь

Всех и подчас – подумай – и Меня…

Но ты сама почти уже в опале,-

О, пусть тебя все рифмы сохранят.

Остерегись, прославленная! Рано

Иль поздно ты познаешь суд судьбы.

Моли у неба своего Бертрана:

Еще прозреть есть время, может быть!..

1927

ЛИДИИ ЛИПКОВСКОЙ

Вы так жалеете, что том моих стихов

Забыт в Америке перед отъездом Вами.

Греха подобного не наказать словами,

И я даю вам… отпущение грехов!

Вы говорите, что среди сонетных строф

Вы не нашли Вам посвященных мной. Как даме,

Я Вам, польщенный, отвечаю: Вас стихами

Я пел четырежды, и впредь всегда готов…

Сирень весны моей! Вот я на Вас гляжу,

Переносясь мечтой к совсем иному мигу,

Когда я молод был и мир готовил к сдвигу,

И Вы, мой соловей, мне пели на межу.

И пусть Вы за морем мою забыли книгу,

Я голос Ваш всегда в душе своей вожу.

Варшава

17 сент. 1924

ДЕВЯТОЕ ОКТЯБРЯ

Девятого октября

Оранжевая заря

Свела нас у струй реки.

Молила рука руки.

Девятого октября

Пришел я к реке, горя

Любовью к тебе большой,

Постигнув тебя душой.

Девятого октября

Ты встретилась мне, даря

Святое свое святых

И свой непорочный стих.

С тех пор я, ничей, стал твой,

И ты над моей листвой -

Оранжевая заря

С девятого октября.

Юрьев

1923

ДОРОЖЕ ВСЕХ…

Моя жена всех женщин мне дороже

Величественною своей душой.

Всю мощь, всю власть изведать ей дай Боже

Моей любви воистину большой!

Дороже всех – и чувства вновь крылаты,

И на устах опять счастливый смех…

Дороже всех: дороже первой Хлаты!

Моя жена душе дороже всех!

Моя жена мудрей всех философий,-

Завидная ей участь суждена,

И облегчить мне муки на Голгофе

Придет в тоске одна моя жена!

1928

ЕЕ ПИТОМЦЫ

Она кормила зимних птичек,

Бросая крошки из окна.

От их веселых перекличек

Смеялась радостно она.

Когда ж она бежала в школу,

Питомцы, слыша снега хруст,

Ватагой шумной и веселой

Неслись за ней с куста на куст!

Озеро Uljaste

1923

“МОРЯНА”

Есть женщина на берегу залива.

Ее душа открыта для стиха.

Она ко всем знакомым справедлива

И оттого со многими суха.

В ее глазах свинцовость штормовая

И аметистовый закатный штиль.

Она глядит, глазами омывая

Порок в тебе, – и ты пред ней ковыль…

Разочарованная в человеке,

Полна очарованием волной.

Целую иронические веки,

Печально осиянные луной.

И твердо знаю вместе с нею: грубы

И нежные, и грубые нежны.

Ее сомнамбулические губы

Мне дрогнули об этом в час луны…

Озеро Uljaste

1924

ФИОЛЕТОВОЕ ОЗЕРКО

Далеко, далеко, далеко

Есть сиреневое озерко,

Где на суше и даже в воде -

Ах, везде! ах, везде! ах, везде!-

Льют цветы благодатную лень,

И названье цветам тем – Сирень.

В фиолетовом том озерке -

Вдалеке! вдалеке! вдалеке!-

Много нимф, нереид, и сирен,

И русалок, поющих рефрен

Про сиренево-белую кровь,

И названье тем песням – Любовь.

В той дали, в той дали, в той дали,-

Где вы быть никогда не могли,-

На сиреневом том озерке,-

От земли и небес вдалеке,-

Проживает бесполая та -

Ах, не истинная ли Мечта?-

Кто для страсти бесстрастна, как лед…

И полет, мой полет, мой полет -

К неизведанному уголку,

К фиолетовому озерку,

В ту страну, где сирени сплелись,

И названье стране той – Фелисс!

1923

ЗАКАТЫ ОДИНОЧЕСТВА

Если с нею – как храм, природа.

Без любимой – она тюрьма.

Я за марку улов свой отдал:

Без обеда – не без письма.

Я пишу ей, что трижды встретил

Без нее – и я жив? – закат,

Что не надо рождаться детям,

Если ждет их, как нас, тоска.

Что для счастья большой и белой

И единственной, как земля,

Я не знаю, чего не сделал,

Но я знаю, что сделал я!

Озеро Uljаste

1925

И ТОГДА

В альбом Б. В. Правдину

Я грущу по лесному уюту,

Взятый городом в плен на два дня.

Что ты делаешь в эту минуту

Там, у моря теперь, без меня?

В неоглядное вышла ли поле

В золотистых сентябрьских тонах?

И тогда – сколько радости воли

В ненаглядных любимых глазах!

Или, может быть, легкой походкой

Ты проходишь по пляжу сейчас?

И тогда – море с дальнею лодкой

В зеркалах обожаемых глаз…

Или в парк по любимой тропинке

Мчишься с грацией дикой козы?

И тогда – ветрятся паутинки

Женской – демонстративной – косы…

Не раскрыт ли тобою Шпильгаген?

Книга! – вот где призванье твое!

И тогда – моя ревность к бумаге:

Ты руками коснулась ее…

Неизвестность таит в себе смуту…

Знаю только – и это не ложь!-

Что вот в самую эту минуту

Ты такой же вопрос задаешь…

Юрьев,

17 сент. 1926

ЗЕЛЕНОЕ ОЧАРОВАНЬЕ

Распустилась зеленая и золотая,

Напоенная солнечным соком листва.

Грез весенних вспорхнула лукавая стая,

И опять – одряхлевшие юны слова.

Снова – необъяснимо и непостижимо,

Обнадеженно, опыту наперекор -

Все разлюбленное стало нежно-любимо,

Очаровывая разуверенный взор.

И недаром ты в парке вчера щебетала

О давно не затрачиваемой любви:

Ведь на то и весна, чтобы все, что устало,

Зазвучало, как тихие губы твои…

1928

В СНЕГАХ

Глубокий снег лежит у нас в горах.

Река в долине бег остановила.

Вся белая, слилась со снегом вилла.

И мы одни идем в своих снегах.

В устах медлительное: “Разлюбила…”

“Всегда люблю!”– поспешное в глазах.

Ну да, всегда… Я знаю, снег растает,

Под звон литавр взломает лед река.

В ней снова отразятся облака,

И в рощах жемчуг трелей заблистает.

Ну да – всегда! Об этом сердце знает!

Иначе снег лежал бы здесь – века!

1927

СЕРЕБРЯНАЯ СОНАТА

Я стою у окна в серебреющее повечерье

И смотрю из него на использованные поля,

Где солома от убранной ржи ощетинила перья

И настрожилась заморозками пустая земля.

Ничего! – ни от вас, лепестки белых яблонек детства,

Ни от вас, кружевные гондолы утонченных чувств…

Я растратил свой дар – мне врученное богом

наследство,-

Обнищал, приутих и душою расхищенной пуст…

И весь вечер – без слов, без надежд, без мечты,

без желаний,

Машинально смотря, как выходит из моря луна

И блуждает мой друг по октябрьской мерзлой поляне,

Тщетно силясь в тоске мне помочь, – я стою у окна.

1925

НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ СОН

Мне удивительный вчера приснился сон:

Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.

Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.

И слезы капали. И вился русый локон…

И больше ничего мой сон не содержал…

Но, потрясенный им, взволнованный глубоко,

Весь день я думаю, встревоженно дрожа,

О странной девушке, не позабывшей Блока…

1927

ПОЮЩИЕ ГЛАЗА

Над калиткой арка из рябины.

Барбарис разросся по бокам.

За оградой домик голубиный.

Дым из труб, подобный облакам.

Домик весь из комнаты и кухни.

Чистота, опрятность и уют.

Подойди к окну и тихо стукни:

За стеклом два глаза запоют.

Женщина с певучими глазами

Спросит, кто любимый твой поэт,

И, с улыбкой прислонившись к раме,

Терпеливо будет ждать ответ.

Назови какое хочешь имя:

Будь то Надсон или Малларме,

В дом, где облака таятся в дыме,

Будешь вхож, назвать себя сумев.

Если же ты скажешь: “Что мне в этом!

Знать стихов я вовсе не хочу”,-

Женщина, рожденная поэтом,

Вдруг погасит взоры, как свечу.

И хотя бы кудри поседели

Пред стеклом, скрывающим уют,

О твоем тебя не спросят деле

Те глаза, которые поют…

1927

НА ЗАКАТЕ

…отдыхала глазами на густевшем закате…

Отдыхала глазами на густевшем закате,

Опустив на колени том глубинных листков,

Вопрошая в раздумьи, есть ли кто деликатней,

Чем любовным вниманьем воскрешенный Лесков?

Это он восхищался деликатностью нищих,

Независимый, гневный, надпартийный, прямой.

Потому-то любое разукрасят жилище

Эти книги премудрости вечной самой.

А какие в них ритмы! А какая в них залежь

Слов ядреных и точных русского языка!

Никаким модернистом ты Лескова не свалишь