История Рима от основания Города - Тит Ливий

7. (1) Еще до того, как диктатор с новыми легионами напал на герников, римлянам под предводительством легата Гая Сульпиция выпал неожиданный успех. (2) Когда герники, обнадеженные гибелью консула, подошли к лагерю римлян в твердой надежде взять его приступом, воины, ободряемые легатом, в гневе и возмущении ринулись на них из лагеря. Надежды противников взойти на римский вал оказались тщетны – они были смяты и отступили. (3) А потом, с прибытием диктатора, новое войско объединяется со старым и силы удваиваются; сам диктатор, воздавши перед сходкой хвалу легату и воинам, защитившим своей доблестью лагерь, разом и вдохнул бодрость в тех, кто внимал заслуженным похвалам, и побудил остальных соревноваться с ними в доблести.

(4) Но и неприятель, готовясь к войне, не медлил: помня о недавнем успехе и зная уже о неприятельском подкреплении, он также умножает свои силы. Созывают всех, кто носит имя герника, всех, по возрасту способных носить оружие; набирают восемь особых когорт по четыреста человек, молодец к молодцу. (5) Этот отборный цвет молодежи вдобавок обнадежили и воодушевили, постановив платить им двойное жалованье; они были освобождены от воинских работ с тем, чтобы берегли силы для битвенного труда и помнили, что на них полагаются больше, чем на обычных бойцов; (6) даже в боевых порядках им назначили место вне строя, чтобы доблесть их была тем заметнее.

Долина в две мили отделяла лагерь римлян от герников; посреди долины почти на равном расстоянии от стана тех и других было дано сраженье. (7) Поначалу дрались с переменным успехом, и напрасно римская конница то и дело пыталась с наскока смять вражеские ряды. (8) Видя, что конный бой не оправдывает усилий, всадники, испросив и получив дозволение диктатора, спешиваются, с громким кличем выбегают перед знамена и завязывают необычный бой. И не устоять бы неприятелю, когда бы не ударили навстречу отборные когорты равной им силы и отваги.

8. (1) Бой шел между первыми бойцами обоих народов, и, сколько бы жизней ни унес тут общий Марс ратоборцев, потери обеих сторон числом мерить не приходится. Остальная толпа ратников, как бы предоставив битву отборным воинам, вверяет свою участь чужой доблести. Много павших с обеих сторон, еще больше раненых; (2) наконец всадники начинают корить один другого, вопрошая, что же остается, если ни верхом врага не сломили, ни спешившись не добились успеха?! Что еще теперь можно выдумать? Для чего было лихо выскакивать перед знамена и драться на чужом месте?! (3) Ободрив друг друга подобными криками, они снова издали клич и ринулись вперед; враг сперва дрогнул, потом отступил и наконец явно обратился в бегство; (4) и трудно сказать, что дало перевес при силах столь равных, разве только извечная судьба того и другого народа могла и вдохнуть храбрость и лишить ее.

(5) До самого лагеря преследовали римляне бегущих герников, но от осады укреплений за поздним временем отказались. (Гадания долго были неблагоприятны, и это помешало диктатору подать знак к битве вплоть до полудня; вот почему сраженье затянулось до ночи.) (6) На другой день лагерь герников был пуст, так как все бежали – там нашли лишь несколько брошенных раненых; а отступавшее войско, проходя с поредевшими знаменами мимо Сигнии, было оттуда замечено, разогнано и в страхе разбежалось по округе. (7) Но и римлянам победа досталась дорогою ценою: они лишились четверти своей пехоты, и погибло – потеря не малая – несколько римских всадников.

9. (1) На следующий год [361 г.] консулы Гай Сульпиций и Гай Лициний Кальв повели войско против герников и, не встретив врагов на открытом месте, взяли приступом их город Ферентин. На обратном пути жители Тибура заперли перед ними ворота. (2) Это стало последним толчком, чтобы, потребовав возмещения через фециалов, объявить тибуртинцам войну, – ибо друг к другу у обеих сторон было много давних счетов.

(3) Известно, что диктатором в этот год был Тит Квинкций Пенн, а начальником конницы Сервий Корнелий Малугинский. (4) Лициний Макр26 пишет, будто диктатор этот был назначен только для проведения выборов и сделал это консул Лициний, ибо товарищ его, чтобы продлить свое консульство, торопился провести выборы до начала войны и нужно было преградить путь его дурному намерению. (5) Но здесь Лициний – ненадежный источник, потому что ищет славы собственному роду. Так как в древнейших летописях я не нахожу о том никаких упоминаний. то более склоняюсь к мнению, что диктатор был назначен для войны с галлами.

(6) В самом деле, именно в этом году галлы расположились лагерем у третьего камня27 по Соляной дороге за Аниенским мостом. Ввиду галльского нашествия диктатор объявил суды закрытыми, привел всех юношей к присяге и, выйдя с огромным войском из города, стал лагерем на ближнем берегу Аниена.

(7) Между противниками был мост, которого ни те ни другие не разрушали, чтобы в том не увидели трусости. За мост часто вспыхивали стычки, но при неясном соотношении сил никак было не решить, кто им владеет. (8) Тогда на пустой мост выходит богатырского роста галл и что есть мочи кричит: «Кто нынче в Риме слывет самым храбрым, пусть выходит на бой и пусть исход поединка покажет, какое племя сильней на войне!».

10. (1) Долго меж знатнейшими из римских юношей царило молчание – и отказаться от поединка было стыдно, и на верную гибель идти не хотелось. (2) Тогда Тит Манлий28, сын Луция, тот самый, что защитил отца от преследований трибуна, вышел из строя и направился к диктатору: «Без твоего приказа, император,– сказал он,– никогда не вышел бы я биться вне строя, даже если б рассчитывал на верную победу; (3) но с твоего позволения я покажу вон тому чудищу, что так нагло кривляется впереди вражеских знамен, что недаром я происхожу от тех, кто сбросил галлов с Тарпейской скалы!»29 (4) На это диктатор отвечал: «Хвала доблести твоей, Тит Манлий, преданности твоей отцу и отечеству! Ступай и с помощью богов докажи непобедимость римского народа».

(5) Потом сверстники вооружают юношу: берет он большой пехотный щит, препоясывается испанским мечом30, годным для ближнего боя; и в таком вооруженье и снаряженье выводят его против галла, глупо ухмылявшегося и даже (древние и это не преминули упомянуть) казавшего в насмешку свой язык31. (6) Провожатые возвратились в строй, и посредине остались стоять двое, вооруженные скорее как для зрелища, чем по-военному: заведомые неровни на вид и на взгляд. (7) Один – громадного роста, в пестром наряде, сверкая изукрашенными доспехами с золотой насечкою; другой – среднего воинского роста и вооружен скромно, скорее удобно, чем красиво; (8) ни песенок, ни прыжков, ни пустого бряцания оружьем: затаив в груди свое негодованье и безмолвный гнев, он берег ярость для решительного мига. (9) Когда бойцы стали друг против друга между рядами противников и столько народу взирало на них со страхом и надеждою, галл, возвышаясь как гора над соперником, выставил против его нападения левую руку со щитом и обрушил свой меч с оглушительным звоном, но безуспешно; (10) тогда римлянин, держа клинок острием вверх, с силою поддел снизу вражий щит своим щитом и, обезопасив так всего себя от удара, протиснулся между телом врага и его щитом; двумя ударами подряд он поразил его в живот и пах32 и поверг врага, рухнувшего во весь свой огромный рост. (11) После этого, не ругаясь над телом павшего, он снял с него только ожерелье33 и обрызганное кровью надел себе на шею. (12) Галлы замерли, охваченные ужасом и изумлением, а римляне со всех ног кинулись из строя навстречу своему товарищу и с поздравлениями и восхвалениями ведут его к диктатору. (13) По войсковому обычаю тотчас стали сочинять нескладные потешные песенки, в которых послышалось прозвище «Торкват»34; потом оно пошло по устам и сделалось почетным для потомков и даже для всего рода. (14) Диктатор вдобавок наградил Манлия золотым венком и перед всеми воинами воздал этому поединку высочайшую хвалу.

11. (1) И точно, поединок имел важное значение для исхода всей войны: с наступлением ночи войско галлов, в страхе бросив лагерь, ушло в земли тибуртинцев, а оттуда, заключив с ними военный союз и получив щедрую помощь продовольствием, без задержки отправилось в Кампанию.

(2) Вот почему на другой год [360 г.] консул Гай Петелий Бальб по велению народа повел войско на тибуртинцев, тогда как товарищу его, Марку Фабию Амбусту, выпал жребий воевать с герниками. (3) На подмогу тибуртинцам из Кампании вновь пришли галлы, и в лабиканских, тускулаиских и альбанских землях учинено было жестокое разорение, причем зачинщиками, несомненно, были тибуртинцы; (4) и, хотя для войны с тибуртинцами государству было довольно предводительства консула, нашествие галлов вынудило назначить диктатора. Назначенный диктатором, Квинт Сервий Агала объявил начальником конницы Тита Квинкция и с согласия сената дал обет при благополучном исходе этой войны устроить большие игры.

(5) Диктатор приказал войску консула оставаться на месте, чтобы тибуртинцы были заняты своей собственной обороной, а сам привел к присяге всю молодежь; причем от службы никто не уклонялся. (6) Битва была дана близ Коллинских ворот, силами всего Города, на глазах родителей, жен и детей, и если даже воспоминанье о родных вселяет в душу великое мужество, то тут, перед самым их лицом, стыд и жалость вкупе воспламенили сердца воинов. (7) Была резня, для тех и других жестокая, и наконец ряды галлов были опрокинуты. Спасаясь бегством, устремляются они в Тибур, словно к оплоту галльской войны; консул Петелий перехватил рассеявшихся беглецов невдалеке от Тибура и загнал их в ворота города вместе с тибуртинцами, вышедшими им на подмогу. (8) Как диктатор, так и консул действовали наилучшим образом. Точно так же и другой консул, Фабий, хотя поначалу вступал только в мелкие стычки, зато потом, когда неприятель напал на него, собрав все свои силы, в одном славном бою сокрушил герников. (9) Обоим консулам диктатор воздал в сенате и перед народом самые высокие похвалы и, уступая им даже честь собственных подвигов, сложил с себя должность. Петелий отпраздновал двойной триумф над галлами и тибуртинцами, а для Фабия сочли достаточной овацию при вступлении в Город.