Детский сад - Джефф Райман

Кроме того, раковые клетки не умирают. Где-то между пятидесятым и сто пятидесятым делением нормальные клетки перестают делиться. Они стареют. А раковые продолжают расти.

НЕПОСРЕДСТВЕННО ПЕРЕД РЕВОЛЮЦИЕЙ в мире чрезмерного богатства и крайней нищеты случилось нечто ужасное. Вследствие перестроек в генах ДНК-вирусов появились новые виды рака, распространяющиеся с легкостью и скоростью обыкновенной простуды. В протоонкогены встраивалась новая ДНК и изменяла их функцию. Иногда уже через две недели после инфицирования опухоли начинали расти практически с хореографической слаженностью, развиваясь и уверенно укореняясь во всех тканях.

Появление действенного средства от рака стало вопиющей необходимостью.

Рак вносит нарушения в ключевые гены хромосом. Эти гены называются протоонкогенами. Они кодируют белки, вовлеченные в рост или дифференцировку определенных типов клеточных структур. К ним можно добавлять генетический материал — как, например, при вводе нового генетического материала ретровирусами. Из них можно изымать генетический материал: подобное происходит при облучении. Может также произойти ошибка при делении, в результате чего их последовательность будет обращена вспять или сами они будут перенесены в другие цепочки генов.

Протоонкогены нормальны. Но испорченные добавлением, изъятием или изменением, они могут превратиться в онкогены — гены, вовлеченные в развитие рака.

Все вероятные протоонкогены были идентифицированы. Панацеей от всех видов рака стало бы нечто, что смогло бы защитить эти ключевые гены от любых генетических изменений.

Спираль ДНК состоит из чередующихся фосфатов и сахаров. Между ними существуют ступеньки, что-то вроде веревочной лестницы из нуклеиновых кислот. Ответ крылся в том, чтобы покрыть сами ступеньки сахарами и фосфатами — и тем усилить спирали ДНК.

Покрытые сахаром гены были защищены от попыток встроить в них новый генетический материал. Они были теперь крепко связаны с усиленной спиралью и не могли быть испорчены или выбиты из последовательности. Ни облучение, ни химические вещества не могли изъять из них генетический материал. Они могли взаимодействовать с обратной транскриптазой и матричной РНК. Связь была односторонней. Заключенные в сахарную оболочку, они были недоступны для изменений.

Люди прозвали лекарство «Леденцом». Искусственно разработанные ретровирусы вводили леденцовые гены во все клетки организма, включая и зародышевые. Леденец стал частью генетического материала человека.

Клонированные супрессоры опухолей справились с существующими разновидностями рака. Рак исчез. Он просто не мог больше возникать. А с ним исчезли и белки, которые выделялись раковыми клетками.

Никто не подозревал, что от рака была польза. Раковые клетки выделяли огромное количество препятствующих старению белков с крайне низкой молекулярной массой. Эти белки легко проникали в другие клетки.

Раковые клетки препятствовали старению других клеток. Небольшие предопухолевые повреждения продлевали человеческую жизнь до ее привычного предела. Без рака продолжительность жизни сократилась вдвое.

Попытки скопировать препятствующие старению белки давали лишь местные результаты. На них отвечали лишь некоторые участки тканей.

А протоонкогены и леденцовые гены спокойно спали за сахарной стеной.

ЖУЖЕЛИЦ РАК ПРИВОДИЛ в восхищение — из-за его жажды жизни, его красоты. Примерно так мы восторгаемся цветами. Они ощущали его как некое белое сияние. Его неповиновение общей рутине функционирования организма они воспринимали как восстание, как борьбу за свободу отдельных клеток.

За Миленой они ходили словно в трансе.

— Он поет, — умильно вздыхали они.

— Милена! Ты настоящая оранжерея! — восторгались Жужелицы. — Сад, полный цветов!

Они шли за ней и к больнице Святого Фомы, где ее тестировали в Раковом Корпусе. И далее к Читальным Залам на Маршем-стрит, куда Милена была вызвана лиловым лесом Консенсуса. Она была Терминалом, и по дороге несколько раз задала ему один и тот же вопрос: «Зачем меня сюда вызвали? Какую информацию мне собираются сообщить?» Но Консенсус хранил молчание.

Милена вспоминала то ожидание в комнатах из белого кирпича, где она поймала себя на мысли: «Все дурное в моей жизни происходит именно здесь».

Дверь открылась, и под своды комнаты вкатилась Рут, Терминал.

Опустив плечи, она не отрываясь смотрела на Милену, покачивая головой. Рут, болтунья Рут не знала, с чего начать.

— Ох, детка моя, — сказала наконец она.

Где-то из коридора доносились веселые звуки сада. Там было оживленно: звенели гитары, гудели дудки, хлопала в ладоши и пела детвора, ожидая своего часа посвящения в мир взрослых.

— Детонька, у тебя рак, — проговорила Рут и, бессмысленно разведя руками, так же бессмысленно их опустила.

Милена смотрела на белый кирпич стен, на голый электрический свет.

— Что значит «рак»? — не поняла она. — Как такое вообще возможно? Рака нет, он вымер.

— У тебя нет Леденца, — пояснила Рут. Подойдя к сидящей на единственном стуле Милене, она с одышкой опустилась на одно колено и взяла ее ладонь в свою. — Ты можешь играться с генами, радость моя, переставлять их с места на место. И вот ты их перебирала, перебирала, покуда не нашла ген, который сделал транскриптазу нового рода. Она передалась по ступенькам спирали и растворила вокруг них защитный сахар.

— Нет, этого не могло быть, — категорично заявила Милена, вынимая из ее ладони свою.

— Да ты не знала. — Губы у Рут сложились печальным сердечком. — Не знала, что ты именно делаешь. — Потянувшись, она попыталась погладить Милену по голове. Та уклонилась. — Мы как огромный океан, на котором качается утлая скорлупка. Скорлупка — это то, что мы про себя знаем. А сам океан — он там, внизу.

— Вздор какой, — фыркнула Милена и попыталась было встать, но Рут удержала ее за плечи.

— Нет, лапка, не вздор. — На лице у нее читалась вполне искренняя симпатия. — Ты взломала код Леденца, а затем, чтобы все мы могли видеть, изменила себе гены так, чтобы в них смог вернуться рак. Ты как та героиня из книги, что ради спасения людей навлекает опасность на себя. Ты как будто позвала: «Рак! Видишь, вот она я, Милена!» Ты воскресила рак и навлекла его на себя, чтобы спасти нас, чтобы мы все могли жить!

Милене кое-как удалось оттолкнуть ее от себя. Встав, она двинулась к выходу, будто это могло помочь ей уйти от того, что с ней случилось.

— Благодаря тебе мы теперь все можем доживать до старости! — радостно голосила Рут. — Сможем видеть, как растут наши детки!