Народы и личности в истории. Том 1 - Владимир Миронов

Так что не случайно, нет, далеко не случайно им одно время были поголовно увлечены толпы людей как в Старом, так и в Новом Свете. Знаменательно то, что даже известный американский просветитель Р. Эмерсон узрел в нем воплощение надежд и чаяний буржуазии (в своих эссе). Он напрямую связывает его имя с триумфом демократии. Ничего не скажешь, хорош «демократ», заваливший трупами всю Европу, Египет и пол-Азии. Должно будет пройти немало времени, прежде чем в головах толп, да и элиты наступит некое просветление. Хотя в годы якобинской молодости сам Бонапарт и признавался в письме, что он «ревностный демократ».

И все-таки нельзя не признать, что в некотором смысле это была выдающаяся Личность… Чтобы в этом убедиться, достаточно пунктиром проследить его путь с юных лет. Жил он отшельником. В Бриеннском военном училище его отличала поразительная работоспособность. Он вставал не позже четырех часов утра и принимался за работу. Уже в одиннадцать лет проявилось его горделивое «эго». В ответ на сердитое замечание преподавателя, прозвучавшего словно вызов: «Кто вы такой!» – он с достоинством ответил: «Я человек!» Обладая феноменальной памятью, он работал, как вол, поглощая множество книг по истории (Полибия, Плутарха, Платона, Цицерона, Тацита, Монтеня и т. п.). Дорожный сундук Бонапарта был набит книгами. Наполеон неизмеримо превосходил товарищей знаниями и начитанностью. Разумеется, это не способствовало их дружбе. Мало того, что между ним и богатыми дворянами, коих было большинство в военных училищах Бриенны и Парижа, не было ничего общего, так он еще отказывался принимать участие в их пустых забавах и вечеринках. Он предпочитал посвящать все свое время серьезным занятиям – изучению античной истории и математики. Несколько его тетрадей исписаны заметками по артиллерии. Он изучил царствования Цезаря и Фридриха II. Не чужд он был и литературы (писал романы, новеллы, эссе). Знаменательны их названия: «О любви к славе и любви к отечеству», «Диалог о любви».

Это создавало особый мир чувств, мыслей Бонапарта, записавшего в дневник (1786): «Всегда одинокий среди людей». Одинокий не так уж одинок. Его окружал мир великих умов (Вольтер, Монтескье, Гельвеций, Руссо, Рейналь, Мабли), по которым он и сверял часы своей жизни. И частью правы те, кто относил его к приверженцам «партии философов». Его старший брат Жозеф говорил о нем: «Он был страстным поклонником Жан-Жака и, что называется, обитателем идеального мира». Таким образом, к 18–20 годам система взглядов Бонапарта в основном сложилась. Перед нами натура республиканского склада. Будучи на службе у короля, он тем не менее заявил: в Европе «остается очень мало королей, которые не заслуживают быть низложенными» (1788). Тем более оснований будет у него сказать эти же слова, но уже в адрес Директории (после блистательных итальянских походов, когда тот, кого называли «замухрышкой», «генералом алькова», стал символом республиканизма). Тогда же вокруг него и сформировалась знаменитая «когорта Бонапарта» – священная дюжина офицеров, которые составили «кулак будущей империи». В самом деле, когда у власти находятся такие трухлявые политические фигуры, как «триумвиры». Однако все это еще впереди.

А.-Ж. Гро. Бонапарт, посещающий зачумленных в Яффе 11 марта 1799 года. 1804 г.

Звезда Бонапарта взошла под Тулоном… Судьбе было угодно, что в трудную минуту, благодаря поддержке комиссаров Конвента Саличетти, Гаспарена и Огюстена Робеспьера (брата могущественного главы Конвента), ему поручили командовать артиллерией армии, осаждавшей Тулон. В Тулоне был оплот Бурбонов. Город обороняли английские, испанские, сардинские солдаты (оккупанты и враги Франции). План Бонапарта был прост, как все гениальное. Он создал две мощные батареи, назвав их батареями Горы и Санкюлотов. В часы штурма он проявил мужество и хладнокровие. Подавая пример бойцам, он велел срыть все укрытия, заявив, что защитой им будет их патриотизм. Участвовал он и в яростном ночном штурме. Под ним убили лошадь, штыком прокололи ногу. Так был взят Тулон. Робеспьер-младший и Саличетти присвоили 24-летнему офицеру звание бригадного генерала (затем, правда, по доносу Саличетти, он будет отправлен в тюрьму, но голову он все же сохранил).[605]

Следует стремительная карьера Наполеона. Первым шагом к будущей власти стали его итальянские походы. Как он выдвинулся? Чтобы ответить на сей вопрос, пришлось бы перечислить сотни, тысячи условий и моментов. Можно говорить о его любви к солдатам и офицерам (запретил рукоприкладство в армии и пытки), о его умении быстро схватывать суть событий и действовать («Время – это все!»), об установленной железной дисциплине. Он расстрелял солдат, укравших священные сосуды в церкви, приказав расстреливать «каждого проворовавшегося интенданта»: «Чрезвычайно важно, чтобы ни один из этих подлецов не ускользнул от кары». В основе побед армии лежали завоевания Великой Французской революции. В облике молодого Бонапарта привлекает его не по годам точное и зрелое видение политических задач. И, конечно, его воля! Воля – «больше, нежели талант» (Бальзак).

Наполеон был весьма образованным человеком, хотя и не энциклопедистом. Историк А. Манфред отмечал, как во время итальянских походов в замке Монтебелло (под Миланом) он собрал поэтов, историков, художников, музыкантов. Бонапарт тогда написал известному астроному письмо (в гуще неотложных дел, занятый военными вопросами): «В свободном государстве нужно особо защищать науки, поднимающие интеллект человека, искусства, украшающие мир и сохраняющие великие деяния предков в памяти потомков. Все гениальные личности, все люди, пользующиеся известностью в мире науки, – являются французами, в какой бы стране они ни жили. Доныне они вынуждены были жить анахоретами, теперь же воцарилась свобода мысли, нет больше ни нетерпимости, ни деспотизма. Соберитесь у меня в замке и расскажите мне обо всех своих желаниях. Кто захочет поехать во Францию, будет принят там с почетом, ибо французский народ предпочитает приобрести великого математика, художника или какого-то другого талантливого человека, а не богатейшие провинции. Поэтому прошу вас передать эти чувства выдающимся людям Милана!»[606] Генерал, сумевший с таким триумфом провести важнейшие военнные кампании тех лет и обладавший вдобавок еще и знаниями, конечно же, заслуживал того, чтобы стать главой великого государства. К тому же, это было время, когда все законы писались кончиком сабли. Минует несколько лет – и жертвой диктатора станут не только пресса, но и представители средних слоев либеральной буржуазии, и даже простой народ. Как мы увидим, у тиранов не бывает возлюбленных.

Вскоре судьба забросит его в Египет, где побывали Александр и Цезарь. Там будут жаркие битвы против мамелюков (с его фразой «Солдаты! Сорок веков глядят на вас с высоты!»), казни пленных (уничтожение восставших жителей Каира, чьи головы Бонапарт повелел посадить на кол), посещение заболевших чумой солдат в госпитале Яффы. Однако одновременно с этим он участвует и в работе созданного им знаменитого походного «Института». С собой в Египет он вывез немало известных ученых, включая Бертолле и Монжа, издавал печатный орган, во всем, даже в названии, похожий на парижское издание (Decade). Ученые помогают Бонапарту фильтровать воду Нила, строить ветряные мельницы, искать сырье для изготовления пороха. Приступают к изучению Египта (нильских рыб и минералов Красного моря, растений дельты Нила и химического состава песков пустыни), исследуют причины чумы и страшной трахомы, от которой слепнет половина Египта. Члены «Института» участвуют в раскопках древних храмов Верхнего Египта, прослеживают остатки античного канала и изучают возможности создания нового (спустя полвека это и претворит в жизнь Лессепс). Печатаются научные труды, рождаются мысли о новой цивилизации. Бонапарт скажет: «Только в Египте я чувствовал себя свободным от пут сковывающей цивилизации, я воочию видел средства осуществить все свои мечты. Я видел себя едущим на слоне с тюрбаном на голове и новым Кораном в руках, написанным в соответствиии с новой религией, которую я основал. Я хотел объединить в этом походе опыт Запада и Востока, поставить историю на службу себе, сломить английское господство в Индии и этими завоеваниями восстановить связи с Европой». Он называл себя султаном Эль-Кебиром.[607] Хотя в этих его мечтах мы видим уже скорее черты «покорителя мира». М. Робеспьер предвидел такое развитие событий, сказав с вступлением Франции в революционную войну: «Цезарь придет».

После возвращения из Италии молодой генерал проявлял большой интерес к научным дисциплинам и искусствам. За обедом он частенько очаровывал своих гостей, рассуждая о математике с Лапласом, о метафизике с Сьейесом, с Шенье о поэзии, с Галлуа о политике, с Дану о законодательстве. Будучи избран в Институт на отделение физических и математических наук, он убеждал всех, что для него сей титул дороже всего на свете, что единственные подлинные победы, которые чего-либо стоят, так это победы, одержанные над невежеством. В иные времена из него мог бы, пожалуй, выйти какой-либо незаурядный ученый, блестящий организатор, наконец, возможно, художник или композитор, имей он на то дарования. Однако госпожа История распорядилась иначе, втянув его в гущу военных и политических водоворотов. Г. В. Плеханов несомненно оказался прав, сказав: «…если бы Наполеон вместо своего военного гения обладал музыкальным дарованием Бетховена, то он, конечно, не сделался бы императором». Так или иначе, а время накладывает отпечаток на любого.