Миронов - Лосев Федорович

Еще раз повторяю Ваши слова: «Советская власть говорит, что мы должны везде и всюду помогать усталым и истерзанным людям»; льщу себя надеждой и глубокой верой в святость этих слов и хочу думать, что я именно принадлежу к этим людям, усталым и истерзанным в борьбе за Советскую власть, и на мне прежде всего они и должны оправдаться.

Республика Советов и ее мозг – РКП (б) еще далеко не разрешили своей задачи: «Новые пути, новые задачи и новые опасности открываются перед Республикой Советов», – говорит тов. Красин (газ. «Правда» № 62).

И еще раз хочу верить, что, освободив меня от клеветы и тяжкого незаслуженного подозрения, вернув мне вновь доверие, как перед разгромом Врангеля, ВЦИК найдет во мне по-прежнему одного из стойких борцов за Советскую власть. Ведь это испытание для коммунистов не за горами. В своей речи товарищ Ленин говорил: «Оказалось, как оказывается постоянно во всей истории революции, что движение пошло зигзагами...» (газ. «Правда» № 57).

Острые углы этих зигзагов в 1918–1919 годах больно резали мою душу за темное, невежественное, но родное мне донское казачество, жестоко обманутое генералами и помещиками, покинутое революционными силами, заплатившее десятками тысяч жизней и полным разорением за свою политическую отсталость, а в 1920–1921 годах эти углы стали еще больнее резать за судьбы социальной революции при страшной экономической разрухе.

И теперь, когда всеми осознаны эти острые углы, когда сами вожди открыто признались в том, если бы я действительно был виноват, мое оправдание, что мы зашли дальше, «чем теоретически и политически было необходимо», когда произнесено, чтобы отстающие успели подойти, а забежавшие вперед не оторвались от широких масс; когда сказано, что «мы должны помогать везде и всюду усталым и истерзанным людям», неужели клевета восторжествует над тем, кто искренне и честно, может быть, спотыкался и ошибался, отставая и забегая, но шел все к той же, одной для коммунистов цели – для укрепления социальной революции.

Неужели светлая страница крымской борьбы, какую вписала 2-я Конная армия в историю революции, должна омрачиться несколькими словами: «Командарм 2-й Конной Миронов погиб голодной смертью в Бутырской тюрьме, оклеветанный провокацией».

Да не будет сей позорной страницы на радость битым мною генералам Краснову и Врангелю и председателю Войскового круга Харламову.

1921 год. 30 марта. Бутырская тюрьма.

Остаюсь с глубокой верой в правду – бывший командарм 2-й Конной армии, коммунист Ф. К. Миронов».

Наивный человек – Миронов... Он пытался им растолковать, что не виновен ни в одном из предъявленных обвинений. Что он чист перед людьми, Родиной и своей совестью. Но враги и без него это хорошо знали.

Им ведь нужна была кровь именно ничем не опороченного и не виновного. В этом страшная суть вампиров на теле России. Честность и правдивость всегда виднее на фоне зла – это и толкало врагов на скорейшую расправу с Мироновым.

Утром в теплый весенний день 2 апреля 1921 года его вывели на прогулку в тюремный дворик. Единственного. Небосвод был залит светом, и этот опаловый свет вздымался прямо, высоко. Тихое, светлое утро чем-то обнадеживало и ободряло. Какая-то птаха взобралась на лучик солнца и что-то верещала. Неужто жаворонок?! Бывало, мальцами бегали под окнами куреней, держа в руках испеченных матерью «птенцов» и с радостными криками на вытянутых руках понукали их взлететь выше, выше в синее небо.

Филипп Козьмич не мог знать, что написанное им два дня назад письмо ни к одному из адресатов не попало и только ускорило развязку. Чьи-то неведомые уста процедили зловещий приказ.

До Миронова долетел теплый ветер, бродивший острым хмелем оттаявшей земли. Первый могучий порыв весны шумно и широко катился над суровыми полями.

Часовой на вышке вскинул винтовку. Прицелился...

Выведенный на прогулку Филипп Козьмич почувствовал, как терпко пахнет обогретая солнцем влажная зябь. Тепло. Беспредельное тепло разлилось по телу. Потомственный крестьянин, он чуял запахи просыпающейся земли. И словно увидел, как истлевает в пойме Дона последний снег, услышал скрип плуга, отряхивающего черный лоснящийся пласт от косм прошлогоднего желтого былья.

Глубоко вздохнул. Весна – это надежда.

Сухо грянул выстрел – мир оборвался... Миронов упал лицом в тающий, грязный снег. Будто исчез в нем. Будто никогда и не было его на белом свете.

Подбежали надзиратели. Торопливо, сопя и зло чертыхаясь, подняли и унесли безжизненное тело.

Удивительным свойством, несмотря на свою сверхпрочность и толщину, обладают неприступные тюремные стены – насквозь «просматриваются» и «прослушиваются», и никакая тайна в них не задерживается, становясь почти мгновенно достоянием всех ее обитателей. Объяснить этот феномен никто не брался со времен создания тюремных казематов и по сей день не берется, считая, по-видимому, что легче просто пользоваться этим «благом», чем заниматься неразрешимой загадкой.

По Бутырской тюрьме прошелестел зловещий шепоток: командарм легендарной Второй Конной армии Филипп Козьмич Миронов предательски убит часовым с тюремной вышки в прогулочном дворике.

Бывает судьба не только трагична, но и немилосердна к человеку – всю жизнь сражаться за Родину, любить ее до самопожертвования и в конце концов быть трижды приговоренным к смертной казни, да еще и на посмертном имени нести клеймо предателя и изменника.

А какими доблестями обладал этот необыкновенный человек! Умен. Храбр. Мудр. Совестлив. Правдив. Влюблен. Страстен. Только таким подвластны великие дела. И право быть истинно Человеком. И неожиданно жгучее недоумение – как же быть с посланием пророка: каждому дается по вере его? А ведь Миронов, как никто, верил в идеалы переустройства человеческого общества.

Значит, похоронить сны и молитвы? Славу и боль за Родину? Память и вечность? Дон и безбрежные степи вместе с серебром тоскующего ковыля и полудикими конями, в гривы которых вплетается солнечный ветер? И жизнь, кажущуюся вечной?.. Или он прозрел и понял губительность дела всей своей жизни? Или ложь, торжествуя, победила величие его подвига?..

И кажется, последним актом глумления над верующим, правдивым и истерзанным Мироновым явился документ, который утверждал, что командарм Второй Конной армии находится во внутренней тюрьме ВЧК...

«Заключение. 1921 года, августа 13 дня, я, Сотрудник по поручению 16 спец. отдела ООВЧК Копылов, рассмотрел настоящее дело по обвинению в организации контрреволюционных ячеек с целью свержения коммунистической партии бывш. командиром 2-го конкорпуса (Вторую Конную переименовали во Второй конкорпус. – Е. Л.) Миронова Филиппа Козьмича, 48 лет, происходящего из казаков станицы Усть-Медведицкой.