Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

тяжёлый груз и вот сбросил его… Он даже вытер вспотевший лоб, подходя к нам. Сразу видно, человек потрудился.

– Пытал два часа, – сообщил Феликс шёпотом. – А мать так и не сломилась. Крепкая, как Джордано Бруно!

– А может, она и есть? – заикнулся было его брат.

– Я бы не против, – сказал Феликс. – Но Бруно – мужчина! Сам понимаешь. А папка-то мой, а? Кто бы подумал? – закончил он с гордостью.

Итак, мы узнали, что в нашем доме живут Капитанская дочь и Иван Сусанин. Что ж, для начала это было неплохо.

– Как ваша добыча? – спросил Феликс, уведя нас в ванную.

Мы рассказали о Яшином провале, потом я поделился своей удачей и постарался представить своё достижение как можно скромней. И хорошо, что так сделал, потому что Феликс сказал, подводя итоги:

– Нам с Васей повезло. Вася уже знал всё, и бабушке просто некуда было деться. А я случайно попал в самую точку. Но впереди у нас ещё пропасть работы. Сколько жильцов в нашем доме?

– Выходит, мы должны узнать про всех? – ужаснулся Яша.

– А тебе разве не интересно? – в свою очередь, удивился его брат.

– Ты меня не так понял, – обиделся Яша. – Я просто хотел сказать, как нам придётся трудно.

– А ты как думал! – сказал Феликс серьёзно. – Теперь нам придётся попыхтеть. Мы должны следить за каждым взрослым из нашего дома. Всё равно рано или поздно, но они выдадут себя. Победит тот, у кого зоркий глаз и выдержка, как у настоящего охотника.

Мы поговорили ещё немного шёпотом, а затем направили стопы в гости к Зое. Нам хотелось узнать, как поживает её мать – девочка Элли. Может, смотрит тайком на фотографию Железного Дровосека или шьёт новый кафтан для своего верного друга Пугала.

Но едва мы ступили за дверь, как наши ноги захлюпали по воде. Она вливалась в коридор широким журчащим ручьём. А с лестничной площадки третьего этажа слышались возмущённые голоса жильцов. Мы бросились на шум и наткнулись на толпу людей, сгрудившихся перед трубой, которую только что ремонтировал слесарь. Я увидел в толпе свою бабушку и родителей Феликса и Яши. Здесь же стояла девочка Элли.

Я улыбнулся ей по-свойски, давая понять, что мы-то знаем теперь, что её строгость – это всего лишь маскировка. Но Зоина мать решила скрываться до последнего и в ответ на мою улыбку нахмурила брови.

– Тут что-нибудь натворили дети, – объявила она, не сводя с нас пронизывающего взгляда.

У трубы в это время выпрямился высокий, худой мужчина из третьей квартиры («Дон-Кихот!» – подумал я с замирающим сердцем), так вот, жилец из третьей квартиры поднял над головой какую-то мокрую штучку и сказал:

– Товарищи жильцы! Здесь поставлен простой картон! Да-да, представьте, обычный картон!

А мы улыбались по-свойски девочке Элли. Я лично даже громко шепнул, будто обращаясь к кому-то другому:

– Элли, Элли!

Как потом рассказывали братья, Зоина мать вздрогнула и возмущённо сказала, глядя прямо на нас:

– Это же форменное преступление: ставить картон в такое ответственное место.

– Дети тут ни при чём, – возразил отец Вениамина, пожилой колобок. – Здесь недавно работал слесарь. Я проходил мимо него и видел, как он чинил трубу.

– Базиль Тихоныч?! – воскликнул мой кандидат в Дон-Кихоты. – Не может быть!

– Да-да, это не похоже на него, такой добросовестный мастер, – заговорили жильцы нашего дома.

– А может, это какой-нибудь коммандос? Берет зелёный какой! – предположила моя бабушка, и я догадался, что она всеми силами хочет отвести подозрение от Базиля Тихоновича.

– Да откуда же взяться зелёному берету у нас? А трубу чинил сам слесарь, – возразил пожилой колобок.

– В самом деле, если не слесарь, так кто же тогда? – спросил кто-то из наших жильцов. – Может, с Базилем Тихонычем что-то стряслось?

– Придётся выяснить, – сказал кандидат в Дон-Кихоты. – Больше-то, наверное, никто и близко не подходил к трубе.

Я посмотрел на Яшу. Яша посмотрел на меня и вдруг закричал истошно:

– Слесарь не виноват! Не виноват слесарь!

А я помчался по коридорам, по лестницам нашего дома. Я ещё не знал, что буду делать, когда увижу Вениамина. Но мне нужно было найти его во что бы то ни стало, даже если он скрывается под землёй.

Однако Вениамин, ни капельки не таясь, шёл по коридору третьего этажа, насвистывал песенку, помахивал бидончиком для молока.

– Реалист! Реалист! – закричал я, обрадовавшись скорой встрече. – Они хотят на него написать! Они думают, что это он. Скажи им, Реалист, что это неправда!

– Дурачок! Я же и хотел этого, чтобы подумали на него, – промурлыкал Вениамин.

Я остолбенел. Мне не верилось, что человек может сознательно сделать пакость. Мне казалось, что такое случается только в книгах. И то для того, чтобы книга была интересной.

– Реалист, ты шутишь? – спросил я.

– Во-первых, что за фамильярность? Какой я тебе Реалист? Великий Реалист! Вот кто! А во-вторых, я никогда не шучу – так будет с каждым, кто выдумывает небылицы! – высокомерно ответил Вениамин.

– Тогда я скажу сам. Мы с Яшей видели всё! – сказал я, чтобы он понял, что у него нет другого выхода, как пойти и честно признаться самому.

– А вам никто не поверит! Вы ещё сопляки! – промурлыкал Вениамин с наглой усмешечкой.

– Ты – Синяя Борода! Ты – Айртон! И не Рошфор вовсе! Он был не совсем подлый! – закричал я, чувствуя, как от сильного приступа ярости кружится моя голова.

Но Вениамин захохотал, открыто издеваясь и надо мной, и над Базилем Тихоновичем.

Тогда я зарычал и, наклонив по-бычьи голову и поэтому ничего не видя перед собой, бросился на врага. Великий Реалист поднял свой бидончик и выставил мне навстречу холодное алюминиевое дно.

Я ударился больно лбом о дно бидона. Из моих глаз посыпались искры. Я нащупал рукой стенку, сполз на пол и присел у стены не столько от боли, сколько от обиды. В моих ушах ещё раздавался гадкий мурлыкающий смех удаляющегося Реалиста. Вот он дошёл до конца коридора и, помахав мне издевательски рукой, свернул на лестничную площадку.

Глава тринадцатая,

в которой Базиль Тихонович пытается совершить подвиг прямо на наших глазах

– Неужели у Базиля Тихоныча будут неприятности?

Эти горячие слова произнёс Феликс, когда я встретился с ребятами и рассказал о своём поединке с Вениамином-Реалистом, который, к несчастью слесаря, закончился моим поражением.

– А мы так ждали Вениамина. Ну просто обидно, когда вспомнишь об этом. А он даже не сверстник нам, – сказал с горечью Яша.

– В том-то и дело, – сказал я. – Поэтому мы не можем оказать на него хорошее влияние.

Так, обсуждая самые острые события дня, мы вышли на улицу и побрели куда глаза глядят. А навстречу нам шагал толстый учёный-зоолог из девятой квартиры. Тот самый, у которого стояли два замечательных аквариума с рыбками. Мы тотчас остановились и напрягли всё своё внимание, потому что разминуться с учёным-зоологом было трудно даже на самой широкой улице. Он вечно ходил, погружённый в глубокие умные мысли, глядя поверх наших голов, и его предоставленные самим себе ноги в любое мгновение могли понести тяжёлое всесокрушающее тело прямо на встречных прохожих.

Но на этот раз учёный-зоолог тоже остановился и посмотрел на нас ясным, осмысленным взглядом.

– Именно вы-то мне и нужны! – воскликнул он, озаряясь счастливой улыбкой.

Его сообщение прямо-таки ошеломило нас. До сих пор учёный-зоолог замечал только животных, а люди для него не существовали. Это говорила Зоина мать моей бабушке. Бабушка ей возражала, что так только кажется, что на самом деле он очень отзывчивый человек. Но мы склонялись на сторону Зоиной матери, потому что учёный-зоолог совсем не обращал на нас внимания. Но мы видели сами, как он сидел на корточках перед дядей Васей и, глядя на него влюблёнными глазами, говорил:

– Ты отличный представитель отряда кошачьих. Ты даже самый лучший экземпляр! Ну-ка, скажи хоть одно слово. Ну, предположим, «наука». На-у-ка. Говорят, будто ты вёл беседу с самим Ришелье. А я прошу самую малость. Ради науки. Одно только слово! Ну, ну. На-у-ка!

Дядя Вася грелся на солнышке, он лежал в своей излюбленной позе на кусочке травы, сохранившемся в углу двора, и не желал отвечать учёному-зоологу. Но тот настойчиво продолжал упрашивать кота. А мы всего в двух шагах от него играли в ножички, и он хоть бы раз взглянул в нашу сторону.

Но в конце