Котел - Лэрри Бонд

Он отложил в сторону остальные материалы сигнальной разведки и снял трубку телефона.

– Говорит Росс Хантингтон. Мне необходимо поговорить с президентом... Да-да, прямо сейчас.

ОВАЛЬНЫЙ КАБИНЕТ

Примерно час спустя Росс Хантингтон сидел в мягком кресле напротив внушительного рабочего стола президента. Слева и справа от него сидели генерал Рид Галлоуэй и Уолтер Куинн. Выслушав план своего близкого друга и советника, президент потребовал присутствия председателя Объединенного комитета начальников Штабов и директора ЦРУ, которых Хантингтон посвятил сначала в основные предпосылки своего плана, затем в умозаключения, которые он на основе этих предпосылок сделал. Оба чиновника понимали, что ставки в этой игре высоки, и были рады тому, что президент не пригласил на это совещание сверхосторожного, вечно колеблющегося Харриса Термана, государственного секретаря.

– Итак, джентльмены? – спросил президент, когда Хантингтон закончил. – Что вы думаете по этому поводу?

Галлоуэй завозился в кресле и поднял взгляд от своих больших, сильных рук.

– С военной точки зрения, то, что предложил Росс, вполне осуществимо. Конечно, из-за этого наш план бомбоштурмовых ударов на ближайшие дни полетит вверх тормашками, однако у нас определенно есть самолеты и вооружение, чтобы сделать эту работенку, и сделать ее на совесть... – его голос дрогнул и замер.

– Но?.. – требовательно спросил президент, уловив его сомнение.

– Откровенно говоря, сэр, меня беспокоит то, что произойдет потом, – генерал кивнул в сторону Хантингтона. – Послать гражданское лицо, особенно столь высокопоставленное, так глубоко на территорию противника, значит рисковать очень многим. Я не уверен, что игра стоит свеч.

– Формально мы не находимся с Бельгией в состоянии войны, – вставил Хантингтон и поднял руку, чтобы предотвратить возражения генерала. – О, я знаю, что Бельгия входит в ЕвроКон, но мы так и не признали Европейскую Конфедерацию в качестве законного правительства. Брюссель никогда не объявлял нам войны, так что с этой точки зрения все в порядке. Я могу отправиться куда захочу совершенно законно – были бы паспорт и виза.

Галлоуэй фыркнул.

– Конечно. Правда, мы уже знаем, что наши законы для французов ни черта не значат. Если они пронюхают о том, что ты задумал, то Главное управление внешней безопасности тут же возьмет тебя в оборот, независимо от того, есть у тебя виза или нет.

Хантингтон кивнул.

– Именно поэтому только я смогу сделать это достаточно аккуратно. Штат нашего посольства в Бельгии вряд ли справится с этой задачей, так как французская или германская контрразведка несомненно следит за любыми их перемещениями, в то время как я знаю подходящих людей, с которыми можно войти в контакт и быть уверенным, что они не станут болтать.

Галлоуэя все это не убедило, однако он только пожал плечами. Обсуждать нечто невесомое и едва уловимое – это был не его стиль. Он предпочитал иметь дело с конкретными фактами.

Президент посмотрел на директора ЦРУ.

– А ты что скажешь, Уолт? Есть какие-нибудь соображения?

– Да, сэр. Я думаю, стоит попробовать, хотя риск, безусловно, присутствует, – удивил всех своей уверенностью полнотелый директор ЦРУ. Заметив выражение лиц собеседников, он пояснил: – Мы уже довольно давно играем с немцами и французами в салочки, господин президент. Они отрезали Польшу от поставок нефти и газа, а мы организовали доставку морским путем. Они потопили наш танкер – мы организовали конвой. Они нападают – мы защищаемся. – Куинн подался вперед. – Мне кажется, что пора заставить противника поплясать под нашу дудку. То, что задумал Росс, как раз может нам помочь. Если он потерпит неудачу, то мы теряем немногое – только время и дипломатическое лицо.

Президент медленно кивнул и откинулся на спинку своего просторного кожаного кресла, раздумывая над тем, что он только что выслушал. Когда он, наконец, поднял голову, его взгляд остановился на лице старого друга.

– Ну так как, Росс? Ты уверен, что справишься?

– Я чувствую себя хорошо, мистер президент, – ответил Хантингтон со всей убежденностью, которую только мог в себе сыскать. Он был полон решимости и не собирался вновь оставаться за бортом событий из-за пошатнувшегося здоровья или из страха. Он не льстил себе, считая себя незаменимым; просто он был уверен, что никто из ясноглазых мальчиков госдепартамента не владеет достаточной информацией и не обладает преимуществами неофициального статуса, которые были совершенно необходимы для того, чтобы успешно справиться с задачей.

На усталом лице президента промелькнула слабая улыбка.

– И ты можешь представить врачебное заключение, которое подтвердило бы твои слова?

Хантингтон уклончиво пожал плечами.

– Мог бы, если бы у меня было много свободного времени. Неужели ты хочешь, чтобы я именно сейчас начал облаву на твоего доктора?

Президент негромко рассмеялся.

– Пожалуй, нет. Затем его улыбка погасла, сменившись тем упрямо-решительным выражением, которое свидетельствовало: президент принял решение. – О'кей, джентльмены, я согласен. – Президент повернулся к Галлоуэю: – Издайте необходимый приказ, генерал. Я хочу, чтобы военная часть операции началась через тридцать шесть часов.

– Слушаюсь, сэр.

Президент развернулся в своем кресле и нажал кнопку селектора на своем черном телефонном аппарате.

– Марла? Мне нужно, чтобы вы сделали кое-какие приготовления для меня. Записываете? Во-первых, необходимо срочно организовать вылет самолета ВВС для мистера Хантингтона... Куда?.. В Лондон. После того как вы сделаете это, свяжитесь с Даунинг-стрит, 10. Договоритесь с ними о видеоконференции с премьер-министром по защищенному каналу связи сегодня во второй половине дня... – не отрываясь от телефонной трубки президент посмотрел на Хантингтона. – Можешь идти собираться, Росс. Ты будешь в воздухе вскоре после того, как я кончу говорить.

– Хорошо, мистер президент.

С этими словами он встал, несказанно удивившись тому внезапному приливу энергии, который он ощущал каждой клеточкой своего тела. Ответственное задание заставило его почувствовать себя лет на десять моложе. После месяцев беспомощного созерцания того, как Париж и Берлин обрушивают разрушения и смерть на головы союзников и друзей Америки, он собирался воспользоваться предоставившейся ему возможностью, чтобы нанести свой собственный ответный удар.

29 ИЮНЯ, БАЗОВЫЙ СКЛАД ЕВРОКОНА – ФРАНЦИЯ, МЕЦ

Город Мец расположен в двухстах милях к востоку от Парижа, вблизи границы с Германией и Люксембургом. Выстроенный в долине реки Мозель, город этот располагается в северной части Лотарингии – краю неразвитого фермерства и разваливающейся тяжелой промышленности. Эта земля словно заклеймлена тысячью лет войны. На протяжении столетий рыцари в железных кольчугах и плащах, гордые мушкетеры Короля-Солнце, чеканящие шаг полки Наполеона и его стремительная кавалерия, пехота Кайзера Вильгельма в касках с остроконечными пиками, мрачные танковые армады Гитлера и бесстрашные рядовые 3-й армии Джорджа Паттона сражались и истекали кровью на всем пространстве этой французской провинции. Древний город тоже участвовал во всех этих битвах.

Теперь же целая сеть военных объектов, штабов и складов широкой дугой охватывала западные пригороды Меца. Кроме всего прочего, этот город был постоянным местом дислокации штаба 1-й французской армии и штаба французского Северовосточного района обороны.

Хотя большая часть боевых подразделений и частей ЕвроКона сражалась в Польше, Венгрии и Чешской республике, жизнь в Меце била ключом. На складах и в ремонтных мастерских почти не затихала работа, так как французские военные и вольнонаемные штатские специалисты часто трудились сверхурочно – ремонтируя и готовя к отправке на передовую оружие и амуницию, запасные части и все остальное, что могло понадобиться их товарищам на поле боя.

Их работа не была похожа на кровопролитный бой, однако каждый понимал, насколько она важна. Без снабжения и текущего ремонта любая армия, кроме разве что самой примитивной, потеряла бы способность сражаться в течение нескольких дней. И каждый человек из личного состава центра снабжения благодарил свою счастливую звезду за то, что именно ему выпала эта ответственная миссия, которая, кстати, вовсе не подразумевала неизбежной гибели от пули врага.

Конечно, случались воздушные налеты. С тех пор как воздушная война над территорией Франции набрала обороты, Мец дважды становился объектом бомбовых ударов американской авиации. Потери и разрушения, причиненные этими воздушными налетами, были относительно невелики; их и сравнивать нельзя было с потерями на фронтах. Что и говорить – французские солдаты, прикомандированные к базовым складам Меца, чувствовали себя счастливцами и баловнями судьбы, даже несмотря на то, что им иногда приходилось работать по двенадцать часов подряд. Мало кто из них обрадовался известиям о том, что их вот-вот заменят бельгийцами, чтобы отправить на фронт. Циркулировавшие по лагерю слухи утверждали, что подразделения Бельгийской армии прибудут не позднее ближайших двадцати четырех часов. Пожалуй, впервые в истории лагерные слухи были верны, однако американские летчики опередили бельгийцев.