Анарх - Дэн Абнетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, — сказал Бленнер. — Старый добрый Лорд Ибрам.
— Ну, кажется, что здесь все справляются, — сказал Цвейл. — Идем в следующую палату?
Бленнер сопроводил его в коридор, двигаясь медленно, так что он не оставлял шаркающего старика позади.
— Они не позволяют мне принести птицу, — сказал Цвейл.
— Так вы говорили, отец.
— Я думал, что она сможет поднять настроение людям. Но, о, нет, они говорят, что это антисанитарно. Просто потому, что она срет на пол. Я назвал ее Квил, знаешь ли?
— Так же информация, которой я обладаю, отец, — сказал Бленнер.
Он остановился и повернулся к Цвейлу. Они были одни в бледном зеленом коридоре.
— Могу я у вас кое-что спросить, отец? — сказал Бленнер.
— Зависит от темы, — ответил Цвейл, нахмурившись. — Я хорош в некоторых вопросах. Как, например, лодки. А, так же, плетение, что я когда-то любил делать. По другим темам, это больше попадания и промахи, если честно.
— Вина?
— Ох, да, моё, моё. Это работа священника. Выкладывай.
— Это... — Бленнер прочистил глотку. — Чисто гипотетически, конечно же. У меня были этические дебаты.
— С? — спросил Цвейл.
— Простите?
— С кем были этические дебаты?
— А, эмм... с другом.
— Ах, да, — произнес Цвейл, глубокомысленно кивая и стуча по носу костлявым пальцем. — Хорошо его знаю.
— Итак, — сказал Бленнер, — скажем, что человек сделал... сомнительную вещь. Плохую вещь. Он признался, в поисках отпущения грехов.
— Так и должно быть, — сказал Цвейл, снова кивая.
— Но его исповедник умер, — сказал Бленнер. — Вскоре после этого. Остается ли... остается ли отпущение грехов? Человек все еще прощен, или бремя остается на нем?
— Хмммм, — произнес Цвейл, обдумывая. — Это сложно. Это немного темная область, с философской точки зрения. Вот, что я бы сказал твоему другу, Вэйном. Он, вероятно, в порядке. Чист. Его совесть сияющая и чистая. Потому что он признался в своих грехах, понимаешь? Но, просто чтобы быть на безопасной стороне, ну, понимаешь, он должен пытаться быть лучшей фесовой персоной, которой может, до конца своих смертных дней. Понимаешь? Просто, чтобы подстраховаться? На случай, если отпущение грехов не было принято.
— Понимаю, — сказал Бленнер.
— Он сможет сделать это, как думаешь? Этот друг?
— Я думаю, он может попытаться, — сказал Бленнер.
— Хорошо, — сказал Цвейл, и снова начал шаркать дальше. — Потому что, скажи ему от меня, что вина – это мелкое дерьмо, которое укусит за фесову жопу и убьет насмерть. Не сомневаюсь в этом.
Бленнер кивнул. Он вытер рот тыльной стороной дрожащей руки.
— Ты идешь, Бленнер? — позвал Цвейл. — Они должны были разрешить мне принести птицу, вместо тебя, знаешь ли? Птица радует людей. Я учу ее трюкам. А ты, ты такой же веселый, как пердежь в дредноуте.
Мерити Часс тоже видела, как Гаунт быстро проходит мимо. Она сидела у кровати Фейзкиель.
— Ты не хочешь пойти и поговорить с ним? — спросила Фейзкиель.
— Он занят, — сказала Мерити. — Позже будет время.
Луна Фейзкиель кивнула. — Ладно, я ценю визит, — сказала она, — но я не компания. Я очень устала. По крайней мере, здесь чисто. Очень чисто. Очень уютно.
Она видела, что Мерити все еще пристально смотрит на дверь.
— Ты уверена, что не хочешь пойти и поговорить с ним? — спросила Фейзкиель. — Он – твой отец.
— Эта работа в процессе, — сказала Мерити.
— Значит, ты очнулся? — сказал Гаунт. Он снял фуражку и сел рядом с кроватью.
— Ага, это было ошибкой, — сказал Роун. — Не болело, пока я был без сознания.
— Я хотел заглянуть, — сказал Гаунт.
— Я польщен, — сказал Роун. Он был перевязан от горла до паха, и капельницы торчали в его руках. Он выглядел малокровным, с темными кругами вокруг глаз. — Я полагаю, что ты хочешь, чтобы я вкратце пересказал доклад, который дал Харку этим утром?
— Я прочел его, — сказал Гаунт. — Есть несколько интересных деталей. Я полагаю, что ты уверен насчет использовавшегося языка?
— Да.
— И это не были галлюцинации?
— Хотел бы я так сказать, — сказал Роун.
— Это дает преимущество, — сказал Гаунт, — и ставит некоторые интересные вопросы. Относительно камней, я имею в виду. Что касается Маббона, мы знаем о нем больше сейчас, когда он мертв, чем мы знали, когда он был жив.
— Он сражался ради меня, это все, что я знаю, — сказал Роун. — Ради меня и Варла. Бесчестно. Как демон.
— Так я понял, — сказал Гаунт.
— Нет, буквально, как демон.
Роун откинулся.
— Я слышал, что было интересно, — сказал он. — Харк ввел меня в курс дела. Близко к концу здесь, и насчет группы Паши, тоже.
— Настолько близко, как и у тебя, — сказал Гаунт.
— Харк говорит, что флот уничтожил какой-то остров. Уничтожил флагман Сека. Теперь фес мертв?
— Это предположение, — ответил Гаунт. — Его гамбиты провалились. За исключением Маббона. Войско Сековцев почти развалилось за ночь. Те, кто выжил, убегают из системы. Урдеш выигран. Это победа.
— Значит, так это ощущается, — сказал Роун.
Он посмотрел на Гаунта.
— Это правда, то, что я слышал? Колеа?
Гаунт кивнул.
— И парень Далин, и...
— Мы многих потеряли. Это тяжело принять.
— Как всегда, — сказал Роун.
