Акселерандо - Чарльз Стросс

Но в некоторых смыслах Новая Япония, Незримая Империя и другие государства человеческого пространства – одолеваемые нищетой задворки. Они не участвуют в послечеловеческих экономиках более высокого порядка. Они с трудом способны понять, о чем бормочут Зловредные Отпрыски, чей бюджет массы реструктурированной материи и энергии настоящего Солнца совершенно затмевает все полсотни занятых человеком систем коричневых карликов, вместе взятые. И они все еще тревожно мало знают о древней истории разума в своей вселенной – о происхождении сети маршрутизаторов, сковывающей так много погибших цивилизаций цепями смерти и разложения, о далеких инфо-всплесках размером с галактику, доносящихся с расстояний заметного красного смещения, и даже о свободных после-людях, которые в каком-то смысле живут здесь же, в одном световом конусе вместе с этими окаменелыми реликвиями человечества.

Сирхан и Рита поселились в этом очаровательном гостеприимном для человека захолустье, намереваясь основать семью, изучать ксеноархеологию, и избежать бурь и хаоса, связанных с историей их семьи в последних двух поколениях. В основном жизнь их была удобной, а академической стипендии семейного ядра, хоть и небольшой, хватало на обеспечение всеми удобствами цивилизации, что доступны в этом месте и в эту эпоху. И Сирхану и Рите такое по нраву. Бурная жизнь их авантюрных предков вела их к приключениям, но вместе с тем - к горю и к тревогам, и как Сирхан с гордостью отмечает, приключение – это что-то ужасное, только происходящее с кем-то другим.

Вот только...

Айнеко вернулся. Кот ушел в сеть маршрутизаторов вместе с другой версией Манфреда и частичными копиями Сирхана и Риты, которые ответвились, чтобы искать приключений, а не домашнего уюта. Тогда, гигасекунды назад, Сирхан заключил с дьяволом (точнее, с Айнеко) сделку, и теперь он в ужасе ожидает, что вернувшийся Айнеко потребует свою долю.

***

Манфред идет вниз по залу зеркал. Достигнув дальнего конца, он выходит, и оказывается в публичном отсеке. Он спроектирован на губке Менгера – кубе, из которого вырезаются все меньшие и меньшие кубы так, что фигура выглядит одинаково и вблизи, и издали, а площадь образующейся поверхности стремится к бесконечности. Поскольку это биопространство, как видит Манфред (или достаточно достоверная его симуляция), это не настоящая губка Менгера, но издали она смотрится хорошо – Манфред может различить по меньшей мере четыре уровня самоподобия.

Он останавливается перед алмазным парапетом высотой до пояса и смотрит вниз, вглядывась в недра куба-квазитессеракта. В глубине скрываются пышные зеленые сады с очаровательными ручейками, проложенными в аккуратном соответствии с фен-шуй, и пешеходными мостиками. Он глядит вверх, на маленькие кубические проемы: многие из них - это окна частных домов и общих заведений, глядящие на общее пространство. Далеко вверху в восходящих потоках воздуха от конвекторов кружатся существа с крыльями бабочек причудливой окраски. Находясь внизу, сложно сказать точно, но центральный кубический проем, наверное, не менее полу-километра в ширину. А создания эти вполне могут быть ангелами-послелюдьми с крыльями, приспособленными под низкую гравитацию.

Ангелами или крысами в стенах? - мысленно спрашивает он сам себя, вздыхая. Половина его дополнений недоступна – они настолько устарели, что сборщики в храме не стали утруждать себя ни их воспроизведением, ни даже воссозданием в среде эмулирования. Остальное... А ведь физически он - все еще орточеловек, замечает Манфред. Все функции и все мужское естество. Не все поменялось – только то, что важно. Мысли, полные иронии, пугающе-веселые. Вот он, стоит в чем родился, а точнее в чем был воссоздан, когда вышел из цикла «пробуждение-опыт-перезагрузка» в храме истории, стоит на пороге послечеловеческой цивилизации, столь потрясающе богатой и могущественной, что она может позволить себе строить в криогенных глубинах космоса поселения, не только дружественные млекопитающим, но и напоминающие произведения искусства. Вот только он беден, и все государство бедно, и по своей природе оно не может быть никаким другим, ведь оно - всего лишь свалка для простых послечеловеческих беженцев, в сингулярности сравнимых с австралопитеками. В дивном новом мире Зловредных Отпрысков его обитатель смог бы добиться не большего, чем протогоминид – в ракетном строительстве во времена Вернера Фон Брауна. Слишком примитивными они уродились, способными только барахтаться в хлеву собственной ограниченной когнитивной пропускной способности. И они сбежали во тьму, построив во тьме свою цивилизацию, такую сверкающую, что смогла бы затмить все существовавшее на пресингулярной Земле, пусть даже это и городок бараков, населенный умственно отсталыми.

Абсурдность этого веселит его и увлекает мысли, но ненадолго. В конце концов, он выбрал реинкарнировать по определенной причине – из-за слов Сирхана о возвращении кошки, завладевших его вниманием. «Город, где я могу взять немного одежды?» - спрашивает он. «В смысле - какой-нибудь приемлимой для этого общества. И, э-э-э, немного мозгов. Мне понадобится способность разгружаться...»

Город издает смешок в его голове, и он осознает, что по другую сторону стены с орнаментом, на которую он облокотился, есть публичный сборщик. «Ох…» - издает он, пытаясь вспомнить свой прямой нейроинтерфейс, древний и громоздкий. В воображении плывут ярлычки-леденцы, перекрытия и все этакое. Конструкции обладают примечательной настраиваемостью, и он осознает со странным чувством несоответствия, что это – вовсе не его воображение, но система взаимодействия с повсеместными публичными отделами инфопространства государства. Бесконечно настраиваемая, и сейчас работающая в упрощенном до примитивизма режиме, чтобы он мог с ней поладить. Да уж, велосипед в самом деле нуждается в боковых колесиках. Но ему не требуется много времени, чтобы выяснить, как попросить у сборщика пару штанов и обычную черную рубашку, и обнаружить, что пока его запросы просты, они выполняются бесплатно – прямо как дома на Сатурне. Космические страны добры к неимущим – основные жизненные потребности дешевы, а отказывать в них здесь, в космосе, равносильно убийству. Конечно, появление мета-людей подкосило целый лес устоев, ранее не подвергавшихся сомнению, но Золотое Правило стоит как прежде.

Одетый и более или менее самоосознающий (во всяком случае, по меркам человека), Манфред принимается за главное. «Где живут Сирхан и Рита?» - спрашивает он. Появляется маршрут, выложенный точками, и невозможным образом уходящий прямиком сквозь твердую стену – оказывается, ее часть – это портал-кротовина, соединяющий точки в световых годах друг от друга. Пойду-ка я прямо к ним, думает Манфред, перебирая мысли и озадаченно качая головой. Больше повидаться решительно не с кем. Франклины растворились в солнечном мозгу-матрешке, Памела умерла столетия назад (стыдно: он никогда не предполагал, что ему будет ее не хватать), а Аннетт замутила с Джанни, пока он был стаей голубей. (Тут можно было бы подвести черту и сказать, что всё, ничегошеньки не осталось?) Дочь исчезла, уйдя в долгосрочную экспедицию… Как же долго он был мертв - неудивительно, что друзей и знакомых разбросало по световому конусу шириной в столетия. Манфреду так и не приходит в голову, кого еще можно повидать - кроме верного внука, держащего знамя семьи с непрошеной преданностью. Похоже, он нуждается в помощи, думает он, шагая в портал и рассуждая. А еще, может быть, он поможет мне самому понять, чем заняться?...