Рапсодия: Дитя крови - Элизабет Хэйдон

43

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ разбили лагерь на северной границе Кревенсфилдской равнины — огромного открытого пространства, которое тянулось от Бет-Корбэра до самых Зубов — гор, служивших естественной крепостной стеной для земель фирболгов.

Поля окружали город с трех сторон. Четверка путников шла на восток, пока Бет-Корбэр и поселения вокруг него не пропали из вида. Когда спустилась ночь, их окружил мрак, расцвеченный яркими точками звезд. Рапсодию охватило чувство одиночества, словно они оказались единственными живыми существами в целом мире. Они долго не ложились, пытаясь за разговорами забыть о неприятном ощущении пустоты.

Окутанная одеялом ночного сумрака, Рапсодия не могла не вспомнить их бесконечное путешествие по Корню. Тогда ей приходилось постоянно сражаться со страхом. Она должна была идти вперед, потому что ничего другого не оставалось. А сейчас она чувствовала себя одинокой и беззащитной, несмотря на яркие фонарики звезд.

Она поплотнее завернулась в плащ и подумала о своих внуках, как делала всегда, когда ей становилось особенно тоскливо. Можно ли рассчитывать на то, что Гвидион и Мелисанда находятся в безопасности за стенами крепости, которую охраняет армия их отца? Богатство и положение в обществе не смогли уберечь их от страшной потери. Впрочем, никто не знает, что его ждет в жизни. Никто. Она протянула руку и осторожно убрала прядь светлых волос с лица Джо.

Костер постепенно догорел. Горячие угольки отбрасывали танцующие тени на лица спящих спутников Певицы. Она печально вздохнула и постаралась больше не смотреть на громадный темный купол у себя над головой…

Серая дымка рассвета не принесла Рапсодии утешения. Ее спутники начали просыпаться, сердито ворча и жалуясь на то, что им не удалось как следует выспаться. Рапсодия протянула руку в сторону костра, который снова весело трещал.

— СЛИПКА, — сказала она, и огонь мгновенно погас, лишь тонкая струйка дыма медленно поднялась в серое небо.

Это слово она узнала, когда еще только начала учиться мастерству Дающей Имя. Оно приблизительно означало «уходи». С его помощью можно было погасить огонь, прогнать туман и рассеять любые пары, висящие в воздухе. Рапсодия часто жалела, что это слово не умеет развеивать дурные сны или неприятные воспоминания.

Когда наступило утро и они пустились в путь, снова пошел снег. По мере того как они продвигались вперед, зима возвращалась и идти становилось все труднее. Настроение у всех резко испортилось. Пронизывающий злой ветер не раз вызывал проклятья в свой адрес, однако он же заглушал все разговоры.

Прошло четыре дня, и путники вышли на плато Орландан, где им все чаще и чаще стали попадаться холмы — предгорья Зубов.

Примерно через неделю показались и сами горы, изрезавшие горизонт своими острыми пиками. Гвиллиам назвал их Мантейдами, в честь жены и ее сестер, но время поглотило это имя, и теперь их всюду знали под другим, которое подходило им гораздо больше, — Зубы.

Прошло еще три дня, и маленький отряд приблизился к подножию гор. Когда Рапсодия увидела их в первый раз, ей показалось, что они все одинакового коричневого цвета — темные тени, уносящиеся в небо.

Однако по мере того, как горы становились ближе, девушка увидела, что они расцвечены в самые разные оттенки и тона — смешение черного и пурпурного, зеленого и голубого. В небо тянулись тонкие пальцы пиков, тут и там виднелись крутые склоны и пропасти. Красивые и одновременно пугающие, стражи, охраняющие границу между царством людей и землями фирболгов…

И вот путники стоят у самого их подножия. Большую часть этого времени они шагали по степи, среди невысоких холмов, на каменистом плато. На вершине одного из них Акмед остановился.

Внизу, засыпанная снегом, лежала огромная чаша амфитеатра, вырезанная в земле временем и силой стихий и расширенная руками людей. Огромное сооружение окружали скалистые уступы, а по всему периметру шли ровные ряды скамеек, которые постепенно сходились у огромной площадки внизу, засыпанной снегом и мусором, который копился тут несколько веков.

Рапсодия сразу поняла, что именно они видят перед собой.

— Здесь проходило Великое Собрание Гвиллиама, — взволнованно произнесла она, и ее голос гулким эхом отразился от скалистых стен. — Судя по тому, что говорится в хрониках, намерьены собирались здесь во время праздников или на советы. Именно здесь Гвиллиам н Энвин созывали своих подданных.

— Это КАВМ, — сказал Грунтор, используя слово из языка Серендаира, обозначающее «кратер, образовавшийся после извержения вулкана или из-за схода ледника».

Он закрыл глаза и вдохнул морозный воздух; шел легкий снег, который мешал ему разглядеть окружающее. Землю он чувствовал здесь даже сильнее, чем когда вышел на поверхность после путешествия по Корню. Это место хранило память истории, и земля нашептывала Грунтору свои секреты так, что только он один мог их слышать.

Дно чаши возникло в древние времена, когда здесь находилось озеро, появившееся благодаря таянию льда, покрывавшего склоны Зубов во времена их юности. Чаша служила сосудом для потоков сползающего льда. По мере потепления озеро частично ушло под землю, а частично высохло под жаркими солнечными лучами. В результате среди гор образовался огромный амфитеатр. Это был первый слой истории этих земель.

Позже тут потрудились руки людей. Объединенные силы земли и людей, которые по ней ходили, стали единым целым, и начался век, какого не видел мир и, пожалуй, уже не увидит.

Но вот наступило время вечного сна, и огромный амфитеатр лежал теперь под покровом снега всеми забытый и заброшенный. Но даже и сейчас могущество этой земли не вызывало сомнений…

Грунтор открыл глаза, возвращаясь из далекой страны прошлого.

Акмед нашел тропинку у подножия. Его сознание путешествовало среди гор, и ему удалось разглядеть несколько проходов, пересекающих горные кряжи и связывающих долины.

Сотни троп и мостов соединяли внешний мир со Скрытым Королевством. Некоторыми из них пользовались часто, другие оставались заброшенными так долго, что природа взяла свое и они давно стали недоступны для путников. Вся система дорог представляла собой инженерное чудо, созданное, по всей вероятности, руками жителей гор, древними наинами, умелыми горняками, которым земля открывала свои тайны.

«Шедевр Гвиллиама», — подумал Акмед.

Изучая мысленным взором землю, он их видел — крошечные фигурки, черные на фоне утреннего света, прячущиеся в тенях, шагающие по многочисленным дорогам. Народ, которого он никогда не знал, но которым собирался править.

— Это место Гвиллиам называл Канриф, — сказал он своим спутникам. — Среди гор бродят стаи фирболгов. Складывается впечатление, что они плохо организованы, если вообще организованы.