Бремя империи - Александр Афанасьев

Взрыв прогремел далеко и негромко, почти никто его не услышал – а в главном операционном зале, отделанном специальным звукопоглощающим, похожим на упругую резину материалом, и вовсе никто не всполошился…

Один за другим десантники проникли на неосвещенную, ведущую наверх лестницу – старший лейтенант Романов предположил правильно. Это здание, несмотря на толстые стены и отсутствие окон на первом этаже, проектировалось дипломированным архитектором, и, конечно же, он, по нормам пожарной безопасности, предусмотрел отдельную пожарную лестницу с выходами на каждый этаж, которые никогда не запирались. Правда, североамериканцы, захватив станцию, меры предосторожности все-таки приняли – на каждую дверь поставили примитивный датчик, на гражданке используемый как компонент противоугонной автомобильной сигнализации. Стоило только потревожить дверь…

На лестнице десантники перегруппировались – командира поместили в центр – самое безопасное в этом случае место. Вперед выдвинулась группа разведки – с бесшумным оружием. Вообще-то бесшумное оружие было у каждого – тактический глушитель входил в комплект поставки каждого автомата в модификации для спецвойск. Но тактический глушитель на пехотный автомат – это одно, а специально разработанный бесшумный комплекс – совсем другое.

Проникновение на лестницу позволило десантникам пройти три этажа, не потревожив охранные системы и не наткнувшись на засады североамериканцев. В этом была их ошибка – обезопасив датчиками двери на пожарную лестницу, они не обезопасили саму лестницу, потеряв тем самым глубину обороны объекта и обесценив находящиеся на нижних этажах патрули и засады.

Но датчики на дверях все-таки оставались…

Только открыв дверь, десантники поняли, что обнаружены. Нет, не завыла сирена, не замигал свет – но одного вида черной пластиковой коробки, прикрепленной к двери, для выводов было достаточно….

Десантники успели рассыпаться и перестроиться в боевой порядок, прежде чем по ним хлестнули пули североамериканцев. Несмотря на то что появление русских сразу на третьем этаже стало для них неожиданностью – они не растерялись. В длинном темном коридоре прятаться было негде, все простреливалось насквозь, от начала и до конца. Оставалось только стрелять, стремясь убить противника раньше, чем он убьет тебя. Под градом пуль падали бойцы то одной, то другой стороны – пули не щадили никого, не разбирали, кто прав, кто виноват. Весь коридор в мгновение ока превратился в затянутую дымом арену смерти – обе стороны, не видя друг друга, вслепую хлестали длинными очередями вдоль коридора, алые трассы русского огня перемежались зелеными – американского. Пули рикошетили от стены, разлетались на осколки, крошили кирпич. И находили свои цели – одна за другой…

Тридцать метров. До входа в главный операционный зал оставалось тридцать метров…

Из-за спины ударил пулемет – пулеметчик находился на лестнице, шел одним из последних – и он был одним из немногих, кто до сих пор был не ранен. Те десантники, кто еще оставался к этому моменту в живых – а пол в начале коридора был буквально залит кровью, – лежали кто где был, прячась за телами своих погибших товарищей, чтобы хоть как-то укрыться от огня американцев. Но и североамериканцам приходилось плохо – из тех, кто защищал этот коридор, в живых к этому времени оставалось не больше половины. Американцев было меньше, чем русских, – русские были в одном месте, а североамериканцы рассредоточены по всей станции. Но сражались они – беспощадно. Отчаянно…

Старший лейтенант Романов, воспользовавшись ситуацией, перевернулся на спину, липкими, непослушными пальцами сорвал со снаряжения две гранаты. Зубами одну за другой выдернул чеки. Он чувствовал, что не дойдет – его ранили в самом начале коридора, и ранение давало о себе знать. Но и сдаваться здесь, у последней черты, не хотел…

– Слава!!!

Сдвоенный взрыв гранат сотряс коридор, с потолка повалились остатки потолочной плитки, сильно пахнуло жаром…

Опираясь на автомат, оскальзываясь, старший лейтенант Романов поднялся в полный рост…

– За отечество! Вперед!

Автомат забился в руках как живой, выплевывая то, что еще оставалось в магазине, в сторону обороняющихся. Шаг. Еще шаг… И – словно земля разверзается под ногами, и ты соскальзываешь в пронизывающую темноту, судорожно цепляясь руками за воздух…

– Вперед! За нами Россия!!! – какая-то непонятная, незримая и могучая воля подняла их, тех, кто еще оставался в живых, – и бросила вперед…

Со стороны главного зала тоже открыли огонь – но русских было уже не остановить…

Первый лейтенант прыгнул за ограждение пульта управления станции, вскинув автомат, выпустил короткую очередь, с удовлетворением отметив, что попал – один из русских согнулся, выронив автомат и валясь на пол. Через долю секунды он вынужден был спрятаться – сразу несколько пуль ударили в его укрытие, в пластиковое крошево разнося компьютерный блок и другую аппаратуру управления. Рядом упал еще кто-то, подняв на вытянутых руках автомат, особо не целясь, несколько раз выстрелил в сторону русских одиночными…

– Аллаху акбар!!!!

Несмотря на грохот перестрелки, этот истошный, исходящий из самого нутра, полный ненависти крик услышали все. Услышали – и перестали со звериной яростью стрелять друг в друга, русские и североамериканцы. В искалеченном зале управления внезапно воцарилась тишина.

Первый лейтенант Тимоти Лири поднялся из-за своего укрытия, держа на прицеле кого-то из русских. Часть автоматов была по-прежнему нацелена друг на друга – но двое или трое в каждой группе целились в пожилого человека в традиционном арабском одеянии, стоящего в полный рост рядом с желтым бочонком – такие обычно используют для хранения опасных отходов. Обеими руками пожилой араб держал небольшой, похожий на телевизионный пульт, высоко подняв его над головой.

– Бросай! – выкрикнул кто-то из русских, Шейх при этом дернулся, как будто его обожгло кипятком. – Бросай и останешься жив, ну!

Шейх обвел долгим, торжествующим взглядом окружающих его вооруженных людей.

– Ля илляха илля Лляху инна лиль маути ля сакяратин[174]….

Поняв, что происходит – все-таки русские больше знали об этом регионе и о повадках его жителей, – один из русских, невысокий жилистый крепыш в разорванном, испачканном коричневым камуфляже и в лихо заломленном десантном голубом берете, нажал на спуск. Как в замедленной съемке, первый лейтенант Тимоти Лири увидел, как взорвалась, плеснула красно-белой жижей голова Шейха, как Шейх начал падать, всем телом заваливаясь назад, как грохнулся о покрытый белым кафелем пол выпавший из руки террориста пульт управления. Последней мыслью первого лейтенанта было, что все это было напрасно – ведь пульт срабатывал не от нажатия на кнопку, а от нажатия и отпускания…

А потом пламя поглотило их всех…

Занимался рассвет…

Подорвав расположенный в центре управления станцией заряд, Шейх на самом деле сыграл на руку русским. Система безопасности станции предусматривала в случае взрыва или пожара и потери управляющего сигнала от центра управления автоматическую остановку всех реакторов. Опознав взрыв, система безопасности ввела в реактор все стержни – поглотители нейтронов, какие только были. Последний реактор аварийно остановился через две с небольшим минуты. Теперь опасность могло представлять только разрушение непосредственно самой активной зоны реактора с находящимися в ней продуктами ядерного распада. А подорвать ее было невозможно – слишком хорошо защищена, система защиты была рассчитана на падение на реактор крупного самолета. Таким образом, угроза глобальной ядерной катастрофы в Искендеруне миновала…

Каффрия, долина Бекаа

Поздний вечер 30 июня 1992 года

Идти было легко. Для любого профессионала посторонние в группе, люди с более низким уровнем подготовки, чем у него, – это обуза – пусть даже у них есть оружие, пусть они могут тащить снаряжение, пусть они могут прикрыть огнем, все равно это – обуза. Крепость цепи определяется крепостью самого слабого звена – так учили инструкторы в отдельном учебном центре ВДВ под Новгородом; если каждый сделан из стали – то мы непобедимы, если хоть один дрогнет… Инструкторы были из командования специальных операций, в учебных центрах Российской армии так было принято – новобранцам всегда давали инструкторов с более высоким уровнем подготовки, чем это было необходимо. Спецназ учил десантников и морскую пехоту, десантники учили мотострелков, мотострелки учили территориалов и самооборонщиков из Императорского стрелкового общества. Это плюс вековой опыт казаков-пластунов, отработанный веками пограничных стычек, войнами на Кавказе, давал себя знать – капитан ВДВ в отставке Петро Попейвода мог быть кем угодно – но не слабым звеном…