Статьи - Виссарион Белинский

Из этих стихов мы ясно видим, по крайней мере, то, что Онегин не был ни холоден, ни сух, ни черств, что в душе его жила поэзия и что вообще он был не из числа обыкновенных, дюжинных людей. Невольная преданность мечтам, чувствительность и беспечность при созерцании красот природы и при воспоминании о романах и любви прежних лет – все это говорит больше о чувстве и поэзии, нежели о холодности и сухости. Дело только в том, что Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры, потому что человек с озлобленным умом бывает недоволен не только людьми, но и самим собою. Дюжинные люди всегда довольны собою, а если им везет, то и всеми. Жизнь не обманывает глупцов; напротив, она все дает им, благо немногого просят они от нее – корма, пойла, тепла да кой-каких игрушек, способных тешить пошлое и мелкое самолюбьице. Разочарование в жизни, в людях, в самих себе (если только оно истинно и просто, без фраз и щегольства нарядною печалью) свойственно только людям, которые, желая «многого», не удовлетворяются «ничем». Читатели помнят описание (в VII главе) кабинета Онегина: весь Онегин в этом описании. Особенно поразительно исключение из опалы двух или трех романов,

В которых отразился векИ современный человекИзображен довольно верноС его безнравственной душой,Себялюбивой и сухой,Мечтанью преданной безмерно,С его озлобленным умом,Кипящим в действии пустом.

Скажут: это портрет Онегина. Пожалуй, и так; но это еще более говорит. в пользу нравственного превосходства Онегина, потому что он узнал себя в портрете, который, как две капли воды, похож на столь многих, но в котором узнают себя столь немногие, а большая часть «украдкою кивает на Петра». Онегин не любовался самолюбиво этим портретом, но глухо страдал от его поразительного сходства с детьми нынешнего века. Не натура, не страсти, не заблуждения личные сделали Онегина похожим на этот портрет, а век.

Связь с Ленским – этим юным мечтателем, который так понравился нашей публике, всего громче говорит против мнимого бездушия Онегина. Онегин презирал людей,

Но правил нет без исключений:Иных он очень отличал,И вчуже чувство уважал.Он слушал Ленского с улыбкой.Поэта пылкий разговор,И ум, еще в сужденьях зыбкий,И вечно вдохновенный взор, —Онегину все было ново,Он охладительное словоВ устах старался удержатьИ думал: глупо мне мешатьЕго минутному блаженству;И без меня пора придет;Пускай покамест он живетДа верит мира совершенству;Простим горячке юных летИ юный жар и юный бред.Меж ними все рождало спорыИ к размышлению влекло:Племен минувших договоры,Плоды наук, добро и зло,И предрассудки вековые,И гроба тайны роковые,Судьба и жизнь, в свою чреду,Все подвергалось их суду.

Дело говорит само за себя: гордая холодность и сухость, надменное бездушие Онегина как человека произошли от грубой неспособности многих читателей понять так верно созданный поэтом характер. Но мы не остановимся на этом и исчерпаем весь вопрос.

Чудак печальный и опасный,Созданье ада иль небес,Сей ангел, сей надменный бес,Что ж он? – Ужели подражанье,Ничтожный призрак, иль ещеМосквич в Гарольдовом плаще;Чужих причуд истолкованье,Слов модных полный лексикон?..Уж не пародия ли он?

Все тот же ль он, иль усмирился?Иль корчит так же чудака?Скажите, чем он возвратился?Что нам представит он пока?Чем ныне явится? Мельмотом,Космополитом, патриотом,Гарольдом, квакером, ханжой,Иль маской щегольнет иной?Иль просто будет добрый малой,Как вы да я, как целый свет?По крайней мере мой совет:Отстать от моды обветшалой.Довольно он морочил свет… —Знаком он вам? – «И да и нет».– Зачем же так неблагосклонноВы отзываетесь о нем?За то ль, что мы неугомонноХлопочем, судим обо всем,Что пылких душ неосторожностьСамолюбивую ничтожностьИль оскорбляет, иль смешит;Что ум, любя простор, теснит;Что слишком часто разговорыПринять мы рады за дела,Что глупость ветрена и зля,Что важным людям важны вздоры,И что посредственность однаНим по плечу и не странна?Слажен, кто смолоду был молод,Влажен, кто вовремя созрел,Кто постепенно жизни холодС летами вытерпеть умел;Кто странным снам не предавался;Кто черни светской не чуждался;Кто в двадцать лет был франт иль хват,А в тридцать выгодно женат;Кто в пятьдесят освободилсяОт частных и других долгов;Кто славы, денег и чиновСпокойно в очередь добился;О ком твердили целый век:N. N. прекрасный человек.Но грустно думать, что напрасноБыла нам молодость дана,Что изменяли ей всечасно,Что обманула нас она;Что наши лучшие желанья,Что наши свежие мечтаньяИстлели быстрой чередой,Как листья осенью гнилой.Несносно видеть пред собоюОдних обедов длинный ряд,Глядеть на жизнь, как на обряд,И вслед за чинного толпоюИдти, не разделяя с нейНи общих мнений, ни страстей.

Эти стихи – ключ к тайне характера Онегина. Онегин – не Мельмот, не Чайльд-Гарольд, не демон, не пародия, не модная причуда, не гений, не великий человек, а просто – «добрый малой, как вы да я, как целый свет». Поэт справедливо называет «обветшалою модою» везде находить или везде искать все гениев да необыкновенных людей. Повторяем: Онегин – добрый малой, но при этом недюжинный человек. Он не годится в гении, не лезет- в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его; он даже не знает, чего ему надо, чего ему хочется; но он знает, и очень хорошо знает, что ему не надо, что ему не хочется того, чем так довольна, так счастлива самолюбивая посредственность. И за то-то эта самолюбивая посредственность не только провозгласила его «безнравственным», но и отняла у него страсть сердца, теплоту души, доступность всему доброму и прекрасному. Вспомните, как воспитан Онегин, и согласитесь, что натура его была слишком хороша, если ее не убило совсем такое воспитание. Блестящий юноша, он был увлечен светом, подобно многим; но скоро наскучил им и оставил его, как это делают слишком немногие. В душе его тлелась искра надежды – воскреснуть и освежиться в тиши уединения, на лоне природы; но он скоро увидел, что перемена мест не изменяет сущности некоторых неотразимых и не от пашей воли зависящих обстоятельств:

Два дни ему казались новыУединенные поля,Прохлада сумрачной дубровы,Журчанье тихого ручья;На третий – рощи, холм и полеЕго не занимали боле;Потом уж наводили сон;Потом увидел ясно он,Что и в деревне скука та же,Хоть нет ни улиц, ни дворцов,Пи карт, пи балов, пи стихов.Хандра ждала его на страже,И бегала за ним она,Как тень иль верная жена.

Мы доказали, что Онегин не холодный, не сухой, не бездушный человек, но мы до сих пор избегали слова эгоист, – и так как избыток чувства, потребность изящного не исключают эгоизма, то мы скажем теперь, что Онегин – страдающий эгоист. Эгоисты бывают двух родов. Эгоисты первого разряда – люди без всяких заносчивых или мечтательных притязаний; они не понимают, как может человек любить кого-нибудь, кроме самого себя, и потому они нисколько не стараются скрывать своей пламенной любви к собственным их особам; если их дела идут плохо, они худощавы, бледны, злы, низки, подлы, предатели, клеветники; если их дела идут хорошо, они толсты, жирны, румяны, веселы, добры, выгодами делиться ни с кем не станут, но угощать готовы не только полезных, даже и вовсе бесполезных им людей. Это эгоисты по натуре или по причине дурного воспитания. Эгоисты второго разряда почти никогда не бывают толсты и румяны; по большой части это народ больной и всегда скучающий. Бросаясь всюду, везде ища то счастия, то рассеяния, они нигде не находят ни того, ни другого с той минуты, как обольщения юности оставляют их. Эти люди часто доходят до страсти к добрым действиям, до самоотвержения в пользу ближних; но беда в том, что они и в добре хотят искать то счастия, то развлечения, тогда как в добре следовало бы им искать только добра. Если подобные люди живут в обществе, представляющем полную возможность для каждого из его членов стремиться своею деятельностию к осуществлению идеала истины и блага, – о них без запинки можно сказать, что суетность и мелкое самолюбие, заглушив в них добрые элементы, сделали их эгоистами. Но наш Онегин не принадлежит ни к тому, ни к другому разряду эгоистов. Его можно назвать эгоистом поневоле; в его эгоизме должно видеть то, что древние называли «fatum» (рок, судьба (лат.)). Благая, благотворная, полезная деятельность! Зачем не предался ей Онегин? Зачем не искал он в ней своего удовлетворения? Зачем? зачем? – Затем, милостивые государи, что пустым людям легче спрашивать, нежели дельным