Алмазный меч, деревянный меч. Том 2 - Ник Перумов

– А Радуга?..

– Радуга? С ней еще будет много хлопот. Этот чудовищный Разлом… Надеюсь, у них хватит ума заняться им.

– А твоя перчатка?

– Я думал, она потеряет Силу... но нет. Наверное, из-за того же Разлома. Те, кто дарил ее мне, просчитались. Эх, Фесса жалко…

– Жалко. Он был хорошим. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться.

– Ты? В него? Ну тогда бы я немедля приказал его казнить!

– Я знаю, что ты шутишь… Я сама бы убила всякого, кто сказал бы мне, что я буду вот так... с человеком…

– Жалеешь, что не осталась Видящей?

– Нет, нисколько. Я ведь тоже... виновата. Но теперь… Дану будут жить сами по себе и люди тоже.

– Я сниму с гномов бремя, как только они исправят содеянное. А теперь иди сюда.

– Нет... погоди... ой... я должна сказать... ну погоди, погоди... ой, я ведь еще не придумала тебе имени…

– Так поторопись…

– О-ох… Я не могу не признаться... я... ты принял меня не за ту, Император.

– Как? Чего?

– Ты думал, что это была я на арене – тогда, много лет назад… Но это не так. Просто шрам... мне его поставил Онфим, когда полоснул шипастым браслетом.

– К-как?..

– Ты рассердился?.. Ну да, да, я использовала это... когда просила отпустить моих, несмотря на все, что они наделали... я воспользовалась твоей слабостью… Не смотри на меня так! Ну пожалуйста! Пожа-а-алуй-ста…

– Не плачь… я понял тебя. И... и себя, кажется, тоже. Что ж, пусть все будет по данному слову. Но тебе придется понести наказание.

– Я готова. О-ох!.. Ох!

– Сладко?

– Сладко-о… Дану так не могу-ут... только вы, люди..

– Не «вы». Мы. Люди. Запомнишь, Сеамни?

– Да... да, мой... моя жизнь…

Фесс неподвижно висел в пустоте, с трудом приходя в себя после так и не достигшего Долины заклятья, Междумирье. И никакие чары не способны отныне отправить его домой.

Воин тяжко вздохнул. Если бы не тот клоун с девочкой... все бы рухнуло. Вот кто все сделал – не он. Проклятье. Он даже не знал, где они, в каком провале Межреальности, пробитые стрелами, пронзенные копьями… Наверное, даже самые искусные целители Долины ничего не смогли бы сделать. Как ничего не может сделать и он, Фесс. Ему предстоит долгая дорога домой, но сперва неплохо бы разузнать хотя приблизительно, где он, этот дом.

Однако дело сделано. То, ради чего шли на верную смерть старик и девочка, – свершилось.

ЭПИЛОГ

На месте зловещего холма с дольменом теперь зиял лишь глубокий провал. Очистительное пламя выжгло, вылизало почерневшую, спекшуюся землю; за краем исполинской воронки, вытянувшейся в длину на добрую пару миль, вздымались призрачно-белесые языки пляшущего над Разломом колдовского пламени, Один из протуберанцев взлетел выше других; трепещущая пуповина оборвалась, лохмотья белого огня бессильно сорвало ветром, зашвырнув далеко от Разлома. Они опустились на уродливую глыбу спекшейся земли; глыба немедленно выпустила короткие кривые лапы и открыла пару мутных буркал. Трещина превратилась в разинутую пасть; переваливаясь, ожившая глыба тотчас же засеменила к неподвижно лежавшему на самом дне телу.

– Ну, это вряд ли, – мрачно произнес властный голос.

Он принадлежал сухощавому высокому мужчине лет сорока пяти, с резкими чертами липа, облаченному в простой черный плащ и легионерские сапоги грубой кожи. Поджарый, он даже на вид напоминал готового к броску волка. В правой руке он держал простой деревянный посох, по обычаю странников подбитый понизу железом. Мужчина одним прыжком оказался возле глыбы. Та зашипела, в пасти показался белый раздвоенный язык.

– Экая пакость! – Мужчина с омерзением взмахнул посохом. Треск, короткая вспышка – и короткая жизнь земляной глыбы оборвалась так же внезапно, как и началась.

Мужчина подошел к погибшему. Осторожно наклонился закрыть ему глаза.

Наверху, на самом краю впадины, вновь зашуршала земля. Мужчина резко обернулся.

Там стоял очень рослый, мощный телом воин, настоящий гигант. Длинные вьющиеся иссиня-черные волосы достигали плеч, покрытых алым плащом. Оружия при себе великан не имел.

Не говоря ни слова, худощавый вновь повернулся к мертвому, склонился над ним, что-то беззвучно шепча, как будто прощаясь. Великан в красном двинулся вниз по склону – шагал он широко, легко сохраняя равновесие на крутом откосе.

Худощавый молча поднял с земли заступ и переглянулся с черноволосым. Тот кивнул, нагнулся, нашарил черенок лопаты.

Вскоре яма была готова. Покрытые черной пылью, в поту, могильщики остановились.

– Досок бы надо. – Голос у великана был ему под стать, низкий, мощный, почти что звериный рык.

– Неужели ты думал, что я брошу его просто так? – поднял брови худощавый. – Доски тоже есть, просто ты их не заметил. – Уголки губ говорившего чуть дрогнули – слабый намек на улыбку, неуместную возле тела усопшего.

Застучали молотки. На саван великан, не колеблясь ни секунды, отдал свой великолепный плащ.

Над Разломом вновь взлетели белесые брызги, обрывки дыма, точно бесплотные призрачные пальцы потянулись вниз, к только что вырытой могиле. Черноволосый гигант брезгливо сморщился и дунул в их сторону – коротко полыхнуло темное пламя.

– Однако мне это не шибко нравится! – заметил гигант.

– Придется поставить защиту, – кивнул худощавый. – Но сперва…

– Да, ты прав, брат. – Черноволосый вздохнул. – Эх, Мерлин, Мерлин! Кто б мог подумать, что нам придется тебя хоронить? Вот так, в земле варварского мира…

– Спасенного тобой за столь непомерную цену, – сумрачно и торжественно подхватил сухопарый.

– Да, за непомерную цену… – эхом откликнулся гигант.

Они осторожно уложили в гроб обернутое алым саваном-плащом тело.

Черноволосый одной рукой без всякой натуги поднял тяжелую, сколоченную из толстенных досок крышку.

– Погоди, – остановил его худощавый. – Нельзя... так быстро. Надо... проститься, что ли… – Он вздохнул, осторожно кладя руку на лоб убитому. – Прощай, Мерлин. Ты был поистине велик. Ты был как солнце. Ты... ты был достойным врагом. Ты потерпел поражение, но не отрекся от себя. Я запоздало прошу прощения у тебя, мертвого, за то, что в свое время мы враждовали. Прости меня, если сможешь. – Мужчина наклонился, целуя мертвого мага.

– А я – я тоже скажу. – Черноволосый расправил плечи. – Когда-то я считал тебя средоточием зла. Жизнь показала, что я ошибался. Ты победил, великий! У тебя хватило сил на то, что в свое время не смог заставить себя сделать я.

– А теперь давай закрывать, – глухо сказал худощавый.

Тяжелая, еще источающая слабый запах свежераспиленного дерева крышка со стуком легла на место.