Долг: первые 5000 лет истории - Дэвид Гребер

84

«В седьмой год делай прощение. Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего, ибо провозглашено прощение ради Господа» (Второзаконие 15: 1-2). Те, кто находился в долговом рабстве, также получали свободу. Каждые 49 (или, согласно другому прочтению, 50) лет наступало прощение долгов, когда все земли семей должны были быть возвращены изначальным владельцам и даже члены семей, проданные в рабство, должны были быть освобождены (Левит 25:9).

85

Это и неудивительно, если учесть, что необходимость брать взаймы чаще всего обусловливалась необходимостью выплачивать налоги, установленные иностранными завоевателями.

86

Хадсон отмечает, что в ассиро-вавилонском языке выражение «начать с чистого листа» «передавалось словами «hubullum” (долг) “masa'um” (мыть), дословно «смыть долг(овые записи)», т.е. разбить глиняные таблички, на которых были записаны финансовые обязательства» (Hudson 1993:19).

87

Чтобы читатель составил себе представление об упоминаемых суммах: десять тысяч талантов золота приблизительно соответствовало всем римским налоговым сборам в ближневосточных провинциях империи. Сто денариев составляли 1/60 таланта, т.е. стоили в 600 тыс. раз меньше.

88

“Opheilema” в греческом оригинале, что означало «то, что человек должен», «финансовый долг» и — шире — «грех». Этим словом обычно переводили арамейский термин «hoyween», который также означал «долг» и — шире — «грех». Английский перевод здесь (как и во всех дальнейших цитатах из Библии) следует версии короля Якова, которая в данном случае отталкивается от перевода «Отче наш», сделанного Джоном Уиклифом в 13 81 году. Большинство читателей, вероятно, лучше знакомы с версией Книги общих молитв 1559 года, в которой говорится «И прости нам прегрешения наши, как и мы прощаем тем, кто грешит против нас». Как бы то ни было, в оригинале речь идет явно о «долгах».

89

Если заменить это на «духовные долги», то это ничего особо не изменит.

90

Перспектива сексуального домогательства в подобных ситуациях явно будоражила народное воображение. «Некоторые из дочерей наших ужз находятся в порабощении», — жаловались израильтяне Неемии. С юридической точки зрения, если дочери, отданные в долговое рабство, были девственницами, они не должны были отдавать себя кредиторам, которые не желали на них жениться или женить на них своих сыновей (Исход 21:7-9; Wright 2009:130-133), хотя обычных рабов могли принуждать к сексу (см. Hezser2003) и на практике разница между разными категориями рабов стиралась. Даже там, где были законы, защищавшие детей, у отцов было мало возможностей защитить их или настоять на соблюдении этих законов. Например, в рассказе римского историка Тита Ливия об отмене долгового рабства в Риме в 326 году до н.э. фигурирует молодой человек по имени Гай Публилий, который оказался в неволе из-за долга, унаследованного им от отца, и которого кредитор повергал жестоким побоям за то, что тот отвергал его ухаживания (Тит Ливий 8.28). Когда юноша вышел на улицу и рассказал о том, что с ним произошло, собралась толпа, которая отправилась к Сенату и потребовала отмены долгового рабства.

91

Особенно если рабы были иностранцами, захваченными в плен на войне. Как мы увидим далее, распространенное убеждение, что в Древнем мире не выдвигалось нравственных аргументов против рабства, также ошибочно. Их было немало. Но, за исключением некоторых радикалов вроде ессеев, все принимали институт рабства как необходимое зло.

92

Хадсон (Hudson 2002:37) цитирует греческого историка Диодора Сицилийского (i.79), который приписывает этот аргумент фараону Бокхорису, хотя он тоже подчеркивает, что военные соображения не были единственными и что списание долгов отвечало широко распространенным требованиям справедливости.

93

Оппенхейм полагает, что беспроцентные ссуды были больше распространены в Леванте и что в Месопотамии люди, равные по социальному положению, чаще брали друг с друга процент, но на более легких условиях; он цитирует староассирийского купца, говорящего о «ставке, которую брат взимает с брата» (там же). В Древней Греции дружеские займы между равными по положению людьми назывались “eranos”; обычно это были суммы, которые собирались спонтанно возникшим обществом взаимопомощи и не предполагали уплаты процентов (Jones 1956: 171-173; Vondeling 1961;Finley 1981: 67-68; Millet 1991: 153-155). Часто такие займы предоставляли друг другу аристократы; кроме того, так поступали группы рабов, пытавшихся собрать деньги для того, чтобы купить себе свободу (Harrill 1998:167). Эта тенденция к взаимопомощи, ярко проявляющаяся как среди низов, так и среди верхов общества, сохраняется и по сей день.

94

Отсюда постоянное повторение словосочетания «твой брат», особенно во Второзаконии, например «брату твоему не отдавай в рост» (23:20).

95

Как мы увидим в седьмой главе. Платон начинает «Государство» именно с этого.

96

В антропологии идею взаимности как универсального принципа первым выдвинул Рихард Турнвальд (Thurnwald 1916), но знаменитой ее сделал Малиновский (Malinowski 1922).

97

Это одна из причин, почему ни в одном известном судебном кодексе этот принцип не фигурировал; наказание всегда заменялось чем-то другим.

98

Atwood (2008:1). Далее автор продолжает исследовать природу нашего чувства экономической нравственности. Сравнивая поведение запертых в клетку обезьян с детьми из канадского среднего класса, она утверждает, что все человеческие отношения — это либо обмен, либо насильственное присвоение (там же: 49). Несмотря на блистательность многих ее аргументов, книга в итоге представляет собой грустное свидетельство того, как трудно отпрыскам интеллигенции, живущей на северных берегах Атлантики, не принимать свое собственное видение мира за простую человеческую природу.

99

Как писал Сетон позднее, отец, разорившийся судовладелец, ставший бухгалтером, был столь холоден и жесток, что его сын провел большую часть своей юности в лесах, скрываясь от него; выплатив долг, который, кстати, составлял 537, 50 доллара, круглую, но не запредельную сумму в 1881 году, Сетон сменил имя и большую часть оставшейся жизни занимался тем, что придумывал более здоровые методы воспитания детей.

100

Эта фраза, кстати, принадлежит не Марксу. Она была распространенным лозунгом в раннем французском рабочем движении и в печати впервые появилась в работе социалиста Луи Блана в 1839 году. Маркс привел эту фразу только в своей «Критике Готской программы» в 1875 году и даже там использовал ее в весьма специфическом ключе, поскольку считал, что этот принцип может применяться в масштабах всего общества тогда, когда технология достигнет такого уровня, что сможет обеспечить полное материальное изобилие. Под «коммунизмом» Маркс понимал как политическое движение, которое должно привести к такому обществу будущего, так и самое это общество. Я здесь больше опираюсь на альтернативное течение революционной теории, которое в наиболее полной мере отражено в работе Петра Кропоткина «Взаимная помощь как фактор эволюции» (1902).

101

Если только есть какая-то причина ему не следовать — например, иерархическое разделение труда, которое одним людям позволяет пить кофе, а другим нет.

102

Это, естественно, означает, что командные экономики, в которых правительственная бюрократия должна координировать все аспекты производства и распределения товаров и услуг на данной национальной территории, как правило, намного менее эффективны, чем другие возможные альтернативы. Конечно, это правда, хотя если это «вообще не работает», то трудно понять, как страны вроде Советского Союза могли существовать, не говоря уже о том, чтобы располагать статусом первоклассной мировой державы.

103

Точно так же прохожий, принадлежащий к среднему классу, вряд ли будет узнавать дорогу у члена уличной шайки, а скорее в страхе убежит, если тот подойдет к нему спросить, который час, но так происходит потому, что негласно считается, будто они находятся в состоянии войны.

104

Макс Глюкман, говоря о таких обычаях, приходит к выводу, что если и можно говорить о «первобытном коммунизме», то он существует скорее в потреблении, чем в производстве, которое обычно организовано на основе намного более индивидуальных принципах (Gluckman 1971:52).