Время звезд - Роберт Хайнлайн

А кроме того, контакт с Вики у меня был в любой момент, когда пожелаю. Я сказал, чтобы она и не думала, мне даже и не хочется, чтобы меня встречали.

Вообще говоря, почти никого из нас, кроме Дяди, никто не встретил, кроме представителей Ф.Д.П. После отлучки в семьдесят один год, нас просто некому было встречать. Но жальче всех мне было Капитана Уркхардта. Я обратил внимание на него, когда мы, покинув карантин, поджидали своих гидов-переводчиков. Он стоял совершенно один. Никто не был один, все оживленно прощались, но у него не было друзей — думаю, он не мог себе позволить дружить с кем-нибудь на борту, даже тогда, когда не был еще Капитаном.

И такой он был одинокий, несчастный и мрачный, что я подошел к нему и протянул руку.

— Я хотел бы попрощаться с Вами, Капитан. Было большой честью служить под Вашим командованием, честью и удовольствием. — Я не кривил душой, в этот момент я и вправду так считал.

Сперва его лицо выразило изумление, потом на нем появилась улыбка, улыбка настолько непривычная, что я уже начал опасаться — не треснет ли от нее лицеи Уркхардт схватил мою руку и сказал:

— И для меня, Бартлет, это было большим удовольствием. Желаю Вам всяческого счастья и удачи. Ээ… а чем Вы планируете теперь заняться?

Он произнес это с искренним интересом, и я вдруг понял, как ему хочется поговорить, просто поболтать с кем-нибудь.

— У меня нет пока никаких определенных планов, Капитан. Сперва поеду домой, потом, наверное, пойду учиться. Я хочу поступить в колледж, но, скорее всего, сначала надо будет многое подогнать. Ведь за это время столько изменилось.

— Да уж, столько изменилось, — очень серьезно согласился Уркхардт. — Нам всем надо будет многое подогнать.

— А какие планы у Вас, сэр?

— У меня нет никаких планов. Совсем не знаю, чем я могу заняться.

Уркхардт сказал это очень легко, просто констатируя факт; было видно, что он говорит правду, и меня захлестнула волна жалости. Капитан факельного корабля — специальность узкая до крайности, и вдруг оказывается, что таких кораблей больше не будет. Это, как если бы Колумб вернулся и обнаружил, что вокруг одни пароходы. Смог бы он снова выйти в море? Он не нашел бы даже мостик на пароходе, уж не говоря о том, — что делать, забравшись на этот мостик?

В нынешнем мире не было места для Капитана Уркхардта, он представлял собой анахронизм. Один прощальный обед, а потом — очень Вам благодарны, спокойной ночи.

— Наверное, я могу выйти в отставку, — продолжил он, глядя куда-то в сторону. — Я тут прикинул, сколько жалования накопилось у меня за это время — получается просто неприлично большая сумма.

— Да, наверное, очень много, сэр. — Свои деньги я не считал; их получал за меня Пэт.

— Да какого черта, Бартлет! Я же совсем не старый, мне рано в отставку.

Я посмотрел на Уркхардта. Он никогда не казался мне особенно старым, да и вправду не был таким, в отличие от Капитана — Капитана Свенсона. Ему было, пожалуй, около сорока, — если по корабельному времени.

— Слушайте, Капитан, а почему бы и Вам не пойти учиться? Вы можете себе это позволить.

Вид его стал несчастным.

— Может, так я и сделаю. Наверное, так мне и надо сделать. А то пошлю все к чертовой матери и эмигрирую. Говорят, теперь большой выбор мест.

— Вполне возможно, я тоже в конце концов так и сделаю. Здесь, если кому и интересно мое мнение, стало совсем уже тесно. Я все вспоминаю Конни, и как красиво смотрелся залив Бэбкока. — Действительно, я думал о Конни всю ту неделю, что мы провели на карантине. Если Рио был типичным образцом, на Земле теперь, пожалуй, и плюнуть некуда; мы находились прямо в Сантусе, а нам говорили, что это Рио; все побережье слилось в один огромный, на многие сотни километров, город. — Вернись мы к заливу Бэбкока, были бы там самыми старыми колонистами.

— Возможно, так я и сделаю. Да, вполне возможно. — Но вид у него все равно оставался потерянным.

Наши гиды-переводчики получили указание развезти нас по домам, или куда уж там мы хотели направиться, но свою я отпустил на все четыре стороны, как только получил билет домой. Она была страшно внимательной и страшно заботливой, и страшно мне надоела. Обращалась она со мной как с чем-то средним между дедушкой, которому надо помочь перейти улицу, и маленьким мальчиком, которому надо все объяснять. Не то, чтобы мне не надо было ничего объяснять, но все-таки.

И когда на мне была одежда, на которую не станет пялиться каждый встречный, я захотел передвигаться самостоятельно. За неделю она натолкала в меня системного языка достаточно для того, чтобы объясниться но простейшим вопросам; я лелеял надежду, что мои ошибки будут восприниматься как особенности некоего местного диалекта. Вообще-то оказалось, что системный, если не говорить о самых его возвышенных вариантах, это все тот же П Л, ну разве чуть-чуть пообтесанней, с горсткой новых слов. Иными словами — тот же английский, подрезанный, причесанный и расширенный для употребления в качестве международного профессионального жаргона.

Так что я поблагодарил синьориту Герра, попрощался с ней и помахал своим билетом перед носом сонного контролера. Тот ответил мне по-португальски, я тупо посмотрел на него, тогда он сказал нечто вроде:

— Тудавнизнаправо. Спросишь кого-нибудь.

— Скоро я буду дома.

И все равно, как-то получилось, что все, находившиеся на борту, знали, что я — Рип Ван Винкль, и стюардесса настояла на том, чтобы помочь мне при пересадке. Но все были очень приветливы и никто надо мной не смеялся. Один парень все интересовался колонией, организованной на Капелле VIII, и не мог понять, как это я не бывал там, если так долго пробыл в космосе. Я попытался объяснить ему, что Капелла находится в прямо противоположной части неба и в доброй сотне световых лет от тех мест, где был я; объяснить не удалось.

Теперь я начал понимать, почему в газетах не было такого уж взрыва интереса к нам. Сейчас все были увлечены планетами, пригодными для колонизации, чуть не каждый день появлялась новая, так чего же ради так уж радоваться одной-единственной, которую мы нашли шесть десятков лет тому назад? Или даже той, которую мы нашли несколько месяцев тому назад, и которая не шла ни в какое сравнение с теми, которые находили теперь буквально пачками? А что касается полетов к звездам, — в каждом выпуске новостей сообщения о новых стартах.

Все, что мы сделали, — короткий абзац в истории и небольшая сноска на одной из страниц учебника физики; в новостях для нас места нет. Подумав, я решил, что даже сноска — это очень и очень прилично, а потом мне как-то надоело думать о прошлом.