История России XVIII-XIX веков - Леонид Милов

Вслед за этим в Берлине три великие монархические державы заключили тайное соглашение, где обязались поддерживать друг друга в борьбе с внутренними врагами и внешней опасностью. Этот договор воспроизводил знаменитый принцип Священного союза — право на интервенцию. Правда, провозглашенный принцип взаимопомощи трех монархов не распространялся на «дела Востока».

Соглашения 1833 г. служили укреплению Венской системы европейского равновесия. Объективно они были выгодны прежде всего Австрии, которую современники называли «тюрьмой народов» и власти которой были обеспокоены проблемой целостности империи. Верный принципам легитимизма, Николай I исключал возможность использовать слабость западного соседа России для поддержки освободительных движений славянских народов, к чему призывали чешские и хорватские идеологи панславизма. В русском обществе панславистские воззрения, идеи славянской солидарности разделяли немногие. К ним прежде всего можно было отнести представителя радикальной мысли М. А. Бакунина и умеренного консерватора М. П. Погодина. Их влияние было невелико, и правительство могло не обращать на них внимания. Проавстрийская ориентация российской внешней политики к началу 1840-х гг. стала столь заметна, что в русском обществе, где гласное обсуждение международных вопросов не допускалось, стали объяснять чин вице-канцлера Нессельроде тем, что он состоит при канцлере Меттернихе. В действительности Нессельроде послушно выполнял волю императора и даже сожалел об ухудшении отношений с Англией, что объяснялось разногласиями по Восточному вопросу.

Для России союзные отношения с Австрией и Пруссией, в основе которых лежали не национально-государственные интересы, а идейные пристрастия императора, означали постепенное умаление ее роли в европейских международных делах. Николай I не доверял союзникам, обвинял их в слабости и даже заявлял: «Прежде нас было трое, а теперь осталось только полтора, потому что Пруссию я не считаю совсем, а Австрию не считаю более чем за половину». Это было сказано в 1846 г. после того, как австрийские власти с трудом подавили восстание поляков в Кракове.

Николаевская идеократия как оплот европейской реакции. Венская система окончательно рухнула в 1848 г., который стал годом европейских революций. В феврале пал режим Луи-Филиппа, во Франции установилась республика. Начались революционные волнения в германских государствах, в Пруссии, в итальянских землях и в Дунайских княжествах. Восстание рабочих и студентов в Вене покончило с министерством Меттер-ниха, который воспринимался как символ Венской системы. Одним из руководителей восстания в Дрездене был русский эмигрант Бакунин. Окончательно европейское равновесие было нарушено венгерской революцией, в ходе которой была провозглашена независимость Венгрии от Габсбургской империи. Европа переживала «весну народов», когда идеи национального освобождения соединялись с борьбой против абсолютизма и с выступлениями под лозунгами социального равенства и справедливости.

Европа старого порядка все свои надежды связывала с Николаем I. Первой реакцией Николая I при получении известий о февральской революции было обращение к гвардейским офицерам: «Седлайте коней, господа, во Франции провозглашена республика». Именно в 1848 г. царизм стал олицетворением европейской реакции, предметом ненависти передовой общественности, которая воспринимала Россию как оплот реакции и контрреволюции. Однако легитимное право на интервенцию было нелегко осуществить. У самодержавия не было ни одного надежного союзника в Европе; в самой Российской империи, особенно в Польше, было неспокойно.

По мере приближения революционных потрясений к границам России Николай I все большее внимание уделял превентивным мерам. По соглашению с турецким правительством он в июне 1848 г. ввел войска в Молдавию, а два месяца спустя подавил революцию в Валахии. В Петербурге был разгромлен кружок Петрашевского, на Украине — Кирилло-Мефодиевское общество. III Отделение арестовало и допросило славянофилов Ю. Ф. Самарина и И. С. Аксакова, которых подозревали в панславистских замыслах.

Ослабление революционного натиска, которое следовало за утверждением нового буржуазного правопорядка, способствовало активизации внешней политики Николая I. Весной 1849 г. по просьбе австрийского императора Франца-Иосифа он принял решение реализовать право на интервенцию в отношении Венгерской Республики. Царь полагал, что он не только сокрушит мятежников и покончит с революционной опасностью у границ России, но и заслужит благодарность австрийских властей, что должно было, по его мнению, укрепить первенство России в Европе.

Венгерский поход был грубым политическим просчетом Николая I. Вступив на территорию Венгрии, армия под командованием Паскевича в короткое время вынудила республиканские войска сдаться. Австрийская империя была спасена от распада, но вместо благодарности ее правящие круги стали проводить антироссийскую политику, что в годы Крымской войны Николай I интерпретировал как «австрийскую измену». Венгерская кампания вызвала недовольство солдат и офицеров, особенно возмущенных поведением австрийских союзников. Один из участников похода вспоминал: «Почти каждый из нас, русских солдат и офицеров, чувствовал в то время себя участником общего несчастья венгерцев. Всем нам было грустно, тяжело». Передовая общественность восприняла победу реакции болезненно. И. С. Аксаков писал: «Гнусно и грустно. Всякая честная мысль клеймится названием якобинства, и торжество старого порядка вещей в Европе дает торжествовать и нашему гнилому обществу».

События 1848–1849 гг. покончили с Венской системой и создали новую расстановку сил. Паскевич предостерегал царя: «Направление умов в Европе отделило Россию от прочих государств. Россия остается одна постоянной в идеях монархических, в идеях порядка». Твердое противостояние Николая I революционным и освободительным процессам не могло остановить ход европейского политического и социального развития. Его следствием стала изоляция николаевской России, которая с очевидностью выявилась в канун и в ходе Крымской войны. Итоги европейской внешней политики Николая I были плачевны: от былой гегемонии России в Европе не осталось и следа.

§ 2. Восточный вопрос. Россия на Кавказе

Проблема черноморских проливов. Опираясь на Петербургский протокол 1826 г., российская дипломатия вынудила османские власти подписать в октябре того же года Аккерман-скую конвенцию, согласно которой все государства получали право свободного прохода торговых кораблей через Босфор и Дарданеллы, что было исключительно важно для экономического развития Новороссии. Кроме того, Турция обязалась соблюдать установленные прежде привилегии Дунайских княжеств и не вмешиваться во внутренние дела Сербии. Однако греческий вопрос не был решен.

Николай I и его окружение не имели ясной программы ни в отношении Османской империи, ни в Восточном вопросе. Для экономики Юга России большую важность имел благоприятный режим проливов Босфор и Дарданеллы. В эти годы многократно увеличился вывоз товаров, прежде всего зерна, за границу из Одессы, Николаева, Херсона и Таганрога. Экономические интересы дворянства черноземных и новороссийских губерний диктовали необходимость контроля над морскими коммуникациями, но у правительства отсутствовало представление о путях достижения этой цели. Обретенная «свобода рук» на Балканах и в отношении Османской империи в целом, где Россия традиционно покровительствовала христианским народам, входила в противоречие с верностью принципам легитимизма и с неприятием панславистской агитации.

Русско-турецкая война 1828–1829 гг. Закрытие Турцией черноморских проливов для русских торговых судов побудило Николая Iк активным действиям. Русско-турецкая война, которая началась весной 1828 г., была прежде всего вызвана противоречиями в греческих делах. Однако царь не мог не обращать внимания на доклады Бенкендорфа, что землевладельцы жалуются на трудности «сбыта продуктов земледелия», а «застой торговли в Одессе лишает соседние губернии всяких доходов». Николай Iпризнавал, что дело заключается не только «в умиротворении Греции», но и в том, что, не имея возможности свободно сбывать свою продукцию через черноморские портовые города, помещики потеряли на этом уже несколько миллионов рублей.

Вступая в войну, царь с осторожностью думал о ее последствиях. В день обнародования манифеста о начале войны Нессельроде разослал в европейские столицы декларацию, где подчеркивалось, что Россия «с прискорбием» прибегает к войне и «не умышляет разрушения» Османской империи. Декларация не успокоила недавних союзников, и Веллингтон заявил, что «отныне не может быть речи об общих действиях Англии и Франции с Россиею».