Горный хребет - Bronze Star

— Что он сделал с тобой? — тихо пробормотала Эллин.

— «Вороний глаз пытался сжечь мне голову, — уточнил Сандор, — в ответ я дважды вонзил свой кинжал ему в шею».

«Вот это я называю возмездием.»

Мать Эллин не разделяла ее спокойной реакции. Напротив, леди Далия Клиган, казалось, была в шоке. Сандор заметил ее дискомфорт и сказал ей:

— «Если ты хочешь кричать, мама, давай. Я не буду винить тебя, если ты это сделаешь.

Некоторым этот комментарий мог показаться насмешкой. Сандор был известен своей резкостью и временами отсутствием такта, но он не пытался проявить неуважение или бестактность, когда делал эти два заявления.

Во всяком случае, Мать тоже не кричала. Но если бы она это сделала, то не из-за страха. Наоборот, это был бы ужас от того, что случилось с ее сыном.

Среди неприятной тишины Эллин наблюдала, как Мать подошла к Сандору. Остановившись, она медленно подняла левую руку и поднесла ее к его голове. Сандор оставался безмолвным и неподвижным, пока его мать слегка постукивала кончиками пальцев по его шраму.

Он даже не вздрагивает.

— делаю… делаю больно? — спросила она с беспокойством.

Вы, вероятно, должны были спросить, прежде чем прикоснуться к нему. Эллин, конечно, не сказала этого вслух. Она не была равнодушна к горю матери.

Тем не менее, Сандор твердо покачал головой и сказал:

— «Правая половина моего лица полностью онемела. Мейстер, лечивший меня, утверждал, что это чувство в конечном итоге вернется к ней. Но повреждение моей кожи не может быть устранено».

Мейстер Великс был в компании слуг Дома Клиганов, собравшихся во дворе. Отец подозвал его и спросил:

— «Мейстер, что вы на это скажете?»

— «Мой коллега был прав в своем диагнозе, — мрачно сообщил Великс своему господину, осматривая рану Сандора, — онемение пройдет, но, боюсь, шрам останется навсегда».

Тут Мать окончательно сломалась. Она притянула Сандора ближе и обняла его, как будто он был на смертном одре. Она громко рыдала в его нагрудник. Сандор ничего не сказал; он просто обнял мать и нежно держал ее, все время позволяя ей плакать на своем плече.

Эллин была склонна попытаться утешить мать, но предпочла пока не вмешиваться. Она подождет, пока Мать не отойдет от Сандора. Это оказалось благоразумным выбором с ее стороны.

В конце концов, Мать обрела самообладание и заставила себя отпустить Сандора. Она все еще плакала, но большая часть ее слез уже вытекла. Она вытерла глаза платком и мрачно пробормотала:

— «Мне так… так жаль, Сандор».

— «Мама, ты не виновата в этом, — попытался успокоить ее Сандор, — тебя не было рядом с Fair Isle, когда я столкнулся с Вороньим глазом. Ты не участвовала в бою и не толкала меня головой в огонь. нет причин извиняться. И вы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить это».

— «Было кое-что, что я мог бы сделать, — рассуждал Тарренс Клиган, явно сердясь на себя, — я мог бы возглавить войска. Я мог бы остановить Эурона Грейджоя».

— В вашем состоянии, отец?

Эллин прошептала так, чтобы могли слышать только те, кто находился в непосредственной близости от них, то есть Клиганы и Мартеллы.

— Эли права, — согласился Сандор, — Вороний глаз мог убить вас, отец. Возможно, вы сражались так же доблестно, как и я, но риск для вашей безопасности был бы слишком велик. Я не так уж горю желанием сменить вас. Особенно, когда ты так близок к осуществлению своей мечты».

Отец недоуменно поднял бровь.

— «Что бы это было за желание?»

— «Лорд Тайвин почти решил довести до конца свое предложение поднять этот дом до статуса лорда», — объявил Грегор.

Это вызвало изрядное бормотание в собравшейся толпе. Отец радостно произнес:

— «он сделает?»

— «Действительно так, — подтвердил Сандор, — мы узнаем его окончательный вердикт по этому вопросу незадолго до начала турнира в Ланниспорте. Это будет примерно через месяц».

— Это замечательно, — заявил отец, шагнув вперед и похлопав брата Эллин по спине.

— Очень хорошая работа, Сандор. Ты хорошо справился.

— Я просто делаю, что могу, отец, — небрежно заметил Сандор, улыбаясь. Как ни странно, когда он улыбался, его лицо выглядело чуть менее деформированным.

Может быть, теперь он будет чаще улыбаться.

Затем Эллин заметила, что Мать, похоже, не разделяет радости отца. На самом деле она казалась несколько возмущенной его счастьем.

— «ваш сын был изуродован без надежды на выздоровление, и все, о чем вы заботитесь, это о том, чтобы вы могли скоро стать лордом?» — сердито рявкнула она.

Отец был встревожен этой вспышкой. Эллин, Сандор и Грегор тоже были ошеломлены. Все они много раз видели, как их родители ссорятся, но Мать никогда так не повышала голос на отца.

Эллин знала, что отец не потерпит такой дерзости ни от кого в Крепости Клигана, и меньше всего от его леди-жены. Но он сделал усилие, чтобы не показаться неуправляемым перед присутствующей компанией. Он пробормотал сквозь стиснутые зубы:

— «Конечно, нет. Я рад, что Сандор получил большое состояние и почти официальную гарантию владения этим домом. Но этого будет недостаточно, чтобы отвлечь меня от страданий, которые он перенес, чтобы приобрести эти преимущества. Ничто никогда не сделает меня невосприимчивым к этому».

— Своим поведением ты мог бы убедить нас в обратном, — в ярости рявкнула Мать.

— «Мама, я очень ценю твою заботу, — заявил Сандор, нежно кладя руку на руку Матери, — но я не хочу, чтобы этот шрам стал причиной какого-либо конфликта, особенно в моей собственной семье. Я уже добился справедливости и отомстил за то, что произошло. я вонзил свой нож в шею Вороньего Глаза. Возможно, это тебя утешит».

— «Я верю, что смог», — призналась Мать, значительно успокоившись, — «Но ты хочешь сказать, что уже смирился с тем, что у тебя будет этот шрам до конца твоих дней?»

При этом Сандор покачал головой и сказал:

— «Не думаю, что когда-нибудь полностью приму это. Но я научился с этим жить».

— Вот что действительно важно, — вмешался женский голос.

Эллин и другие люди на земле посмотрели в сторону голоса. Он принадлежал Обаре Мартелл, женщине, которая вскоре станет сводной сестрой Эллин.

Старшая дочь принца Оберина осталась верхом на коне, как и ее сестра Нимерия. Именно в этот момент обе дорнийки слезли со своих лошадей и присоединились к остальным на земле. Нимерия стояла рядом со своей лошадью, пока Обара шла рядом с Сандором.

Затем бывшая