Сенсация на Марсе (сборник) - Василий Бережной

— Я уже информировал: патруль третьего сектора. Поздравляю вас с возвращением. Вы достигли родной Солнечной системы!

Модеста начала задыхаться, как рыба, выброшенная на песок.

— Вы слышите меня? — встревожился голос. — Что случилось?

Наконец она овладела собой.

— Спасибо вам, спасибо… Это так неожиданно… Параметры Солнца…

— Не понимаю…

— Я и сама ничего не понимаю.

— Бортовые двигатели в порядке?

— Да.

— Разрешается посадка на Луну.

— Однако ни Луны, ни Земли на экране нет.

— Следуйте по радиомаяку. Счастливой посадки!

Голос умолк.

Какое-то время Модеста сидела сама не своя. Космический патруль, Луна, Земля…

Послышались позывные радиомаяка, и тогда Модеста торопливо заговорила в ларингофон:

— Вайз! Оказывается, мы в Солнечной системе! Слышите? Немедленно на свое рабочее место! Почему вы молчите?

Вайз не откликался.

— Хелло, Вайз!

Молчание.

— Вы что, спите?

Ни звука.

Это ее встревожило. Бросилась в его каюту.

Вайз лежал возле кровати — скорчившийся, синий. Рядом поблескивала разбитая ампула, белел клочок бумаги.

Модеста наклонилась и взяла записку.

«Вы — женщина исключительная, а я — обыкновенный смертный. — Каракули Вайза были рассыпаны по бумаге колючками. Я так не могу, лучше покончить сразу, чем ждать, пока расплавится наш металлический гроб. Космос обманул меня, я плачу ему тем же. А Вас, Модеста, я действительно любил. Ненавидел и любил. Может быть, больше любил. Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Удачи Вам в Ваших исследованиях!»

Осторожно ступая, словно боясь обеспокоить покойника, Модеста вышла, немного постояла в тамбуре, опершись спиной о холодную перегородку, и пошла к пульту. Нужно было запустить силовой агрегат.

…Ранним утром Модеста выбегает на верхнюю террасу санатория делать зарядку, но каждый раз, потрясенная красотой лунных пейзажей, кладет руки на балюстраду и долго смотрит. Всходит солнце, и горные хребты тонут в золотисто-голубой дымке. На переднем плане контуры гор словно очерчены тушью, а дальше — тонут во мгле. Выше поднимается солнце, короче становятся тени, и вот уже заиграли красками просторные долины. Преобладает зеленый цвет, ведь атмосферу на Луне люди создали по образцу земной, и растительность здесь — земная. К тому же и сутки такие, как на Земле. Луну заставили обращаться вокруг своей оси с большей скоростью. И только ослабленное тяготение напоминает Модесте, что она не в Карпатах. Здесь ходить легко, словно и не идешь, а перелетаешь с места на место.

Ко всему этому астронавтика привыкла довольно быстро, вот только никак не могла свыкнуться с календарем — 11200 год. В космическое путешествие отправились они с Вайзом в 2100 году…

С трудом оторвавшись от созерцания чудесного утра, Модеста наслаждается гимнастикой и, освеженная, бодрая, идет завтракать. Кулинария теперь совсем иная — ну ничего похожего! — но она довольна, потому что все эти пасты и драже, которые тают во рту, не только питательны, но и вкусны. Завтрак занимает пять минут, и она садится за работу.

Сегодня Модеста заканчивает диктовать на магнитную пленку отчет об экспедиции — его ждет даже президент Академии астронавтики, — и это радует Модесту. Нет, она в этом мире не лишняя! А еще она помнит многое из того, что когда-то было родным, близким.

За окнами угасает день. На горизонте — по краям озаренное солнцем облако.

— Summa summarum, — заключает Модеста, — окончательный итог: мы сделали все, что могли.

Выключила магнитофон и пошла в свою спальню. Переодевшись в легкий спортивный костюм, выбежала на плоскую крышу, снова залюбовалась природой.

Зазолотилось небо. Спокойное сияние струится по всей видимой полусфере, пронизывая синеву воздуха, и играет оно нежнейшими радужными полутонами.

Модеста смотрит и не может насмотреться на это чудо, созданное человеком. Бедный Вайз! Оболочку, которая, как яичная скорлупа, окружает Солнце и внутренние планеты, принял за фотосферу неизвестной звезды… А это же человечество перестроило планетную систему, использовав для оболочки материал планет-гигантов. Теперь львиную долю солнечной радиации получают внутренние планеты. Неисчерпаемый океан энергии!

Трагическая судьба Вайза кольнула ей сердце.

Если бы можно было отправиться в Академию вдвоем… На родную Землю… Завтра они увидят ее вблизи. Был бы Вайз рядом…

Она вспомнила свое нелегкое путешествие из прошлого в будущее, которое стало для нее настоящим. Не слышала ни музыки внизу, ни приближающихся шагов.

— Добрый вечер, — приветствовал ее высокий молодой мужчина в тенниске и шортах. — Простите, если я не вовремя.

Модеста встрепенулась. Что-то было в голосе человека большее, чем учтивость по отношению к одинокой женщине. Что-то волнующее, нежное — то есть то, по чему она за долгие годы так истосковалась.

— Здравствуйте, — ответила она и окинула его веселым приветливым взглядом. Это был космонавт, первым установивший связь с «Копьем». Он уже как-то интересовался ее самочувствием. — Рада вас видеть.

— Нам с вами нужно поговорить. Не так ли?

— Возможно, что и так, — улыбнулась Модеста.

Именно в эту минуту растаяло, исчезло чувство одиночества, а вместе с ним и подсознательное нервное напряжение. Они бродили по улицам и паркам Лунополиса, пока из-за горизонта не показался гигантский шар Земли. А высоко-высоко над ними, над Луной, над Землей, золотилось небо. Как бы прославляя неутомимый человеческий гений звучала величественная симфония, солнечная сага.

Василь Бережной

ГОЛОС МАТЕРИ

Оказавшись на Луне, она все разглядывала, всем восторгалась.

Никогда не думала, что здесь так хорошо!

Он водил ее по бесконечным туннелям Лунополиса, показывал грандиозные сооружения, которые своими сводами упирались в черное, усеянное звездами небо.

— А ходить как легко, сыночек!

Голос у матери звонкий, совсем молодой — может быть, потому, что она певунья. Сколько он ее помнит, всегда пела, да как! В праздники, принимая гостей, пела весело, с огоньком, в будни, за домашней работой, — тихонько и немного печально. Да и в разговоре словно не произносила слова, а напевала. Но сейчас в ее голосе было что-то такое… необычное. Может быть, так разволновал ее перелет на Луну? Он вслушивался в этот до боли родной голос и никак не мог понять, что в нем нового, не такого, как было…

— А у нас цветут сады. Только бы морозко раньше времени не ударил. Урожай будет! Приедешь в отпуск этим летом?