Слэн - Альфред Ван Вогт

Кресло занимало часть комнаты слева от Холройда. Оно светилось. Оно было таким ярким, что болели глаза. Это была необычно мистическая структура, нематериальная и мерцающая. Кристаллические прожилки светло блестели в нем: опаловый оттенок исполосован брызгами янтаря, а разводы из киновари переплетались с пятнами из бледной охры.

Оно блестело, как какой-то драгоценный камень, и форма его была совершенным кубом с ребром в пятнадцать футов. Оно висело над полом. Оно дразнило ложными надеждами, оно наступало, оно не имело связи с твердой реальностью. Холройд подошел к нему, остановился, в восхищении вглядываясь в него. Оно было вверху. Нижняя поверхность куба находилась по крайней мере в десяти футах над его головой.

Он понял, что оглядывается по сторонам, изучая, что же помешает ему взобраться и усесться в великом, пылающем «месте».

По мере разглядывания он обратил внимание, наконец, на две пары глаз, и каждая в огне собственного восхищения. Две пары глаз ожидали рождения бога.

Тяжело было разрушить их гипнотическую хватку, но Холройд покачал головой, и это было похоже на падение скалы на стеклянный круг, который являлся его мозгом. Расходящиеся круги ряби разрушали чары. Теперь он видел каменные ступеньки, выбитые в каменной стене слева от кресла. Они тянулись вверх, к потолку, и вдоль него. Заканчивались они точно над креслом. Вскарабкавшись вверх, он мог раскачивать себя от перекладины к перекладине и спрыгнуть прямо в кресло. Спортивный ребенок мог бы сделать это без тени колебаний. Тот, Кто Владеет Силой, делает это без секундного размышления. Но это самое размышление, колебание, пришло уже тогда, когда он медленно шел по направлению к лестнице, вырезанной в камне.

Мысль ничего не сделала с его намерением сесть в кресло. Он собирался сидеть в нем. Выбора не было. Даже если он докажет, что богиня управляет им, то все равно он должен пройти через это, чтобы испытать тело Пта. Для него не оставалось вопроса, должен он или нет садиться в божественное кресло. Но теперь для него было совершенно ясно, что этого будет недостаточно. Теперь он знал, что божественная сила приходит от молитв и что одно кресло не в состоянии сделать из него Пта Трижды Величайшего.

Кресло скорее фитиль, детонатор. Или даже это был аккумулятор запасенной силы, которая может дать начало другой силе, позже она будет наполнена и увеличена из источника божественной силы самостоятельно молящимися миллиардами женщин. Молящиеся хитро подавлялись Инезией. И скорее всего, сила не возобновлялась в любом размере в течение невообразимого периода времени. Религиозные обычаи имели в своей структуре консерватизм, не знающий подобия в любом другом человеческом институте.

Он начал взбираться вверх по каменной лестнице, когда подумал: «Победа будет обеспечена обороной». Его собственная жизнь будет спасена, но Лоони умрет, и бездушная замковая цивилизация будет продолжать свое существование в веках.

Внезапно он почувствовал тщетность усилий. Через плечо он взглянул на двух женщин, стоявших там, глаза которых цепко впились в него. Трудно было представить, что они когда-то были его женами. Страстная и капризная золотоволосая женщина-ребенок Инезия, смуглая, крайне напряженная Лоони. Какой она была в настоящем своем обличье? Он не видел ее с момента своего изгнания из Гонволана. Это он знал.

Возможно, это было потому, что он качался, рука сменяла руку вдоль потолка, а кресло приближалось. Ближе… затем оно оказалось точно под ним. Оно светилось, как огромное зеркало, излучающее бриллиантовый свет. Через мгновение он будет богом.

Долго он висел там, глядя вниз. Затем он прыгнул. Тотчас же он сидел внизу. И начал тонуть в кубе… Он исчезал. Проходили долгие минуты. Его нога первой высунулась из днища. Он упал на пол, в шестнадцати футах внизу. Еще мгновение куб мерцал. Затем издал слабый хлопнувший звук и ушел, как бы взорвавшись мыльными пузырями. Холройд лежал на полу без движения, точно мертвец.

Молчание было нарушено звенящим смехом Инезии. Лоони резко обернулась, глядя на золотоволосую богиню. Ее глаза расширились, когда она увидела неприкрытое веселье на детском лице. Со слабым вскриком она бросилась к телу, которое лежало на полу, полупадая-полулетя к нему. Она дергала и тормошила мертвое тело Холройда, пока он лежал на спине. Положив пальцы на его веки, она открыла глаза. Они, подрагивая, закрылись, когда она отдернула свою трясущуюся руку. Смех Инезии маниакально гремел у нее в ушах, когда она пыталась пробудить к жизни его тело.

Цвет возвращался к его щекам.

— Он жив! — выдохнула она. И склонилась на коленях, изумляясь все больше и больше. Смех за спиной оборвался на визгливой ноте.

— Конечно, он еще жив, — сказала Инезия. — Я не смогла найти единственную смертоносную энергию во входной структуре кресла. Этот беднейший комплекс положительных сил представился, когда я пыталась найти какой-либо метод уничтожения его.

В тоне золотистой богини было самоудовлетворение, которое привело Лоони в состояние ужасного возбуждения.

В ярости она вскочила.

— Только не претендуй на то, что это твоих рук дело!

— Я ни на что не претендую, — холодно сказала Инезия.

— Я удивлена не меньше тебя. Но, конечно, теперь, когда это произошло, совершенно очевидно, что имело место мое вмешательство.

Для Лоони это не было очевидным. Если бы она что-то подозревала, то наверняка бы предотвратила катастрофу. Она уже собиралась просить объяснения, но один вид этого алчного, изнеженного лица принес воспоминание, что Инезия никогда не отвечала на вопросы. Она хвастала. Это было несложно.

— Ясно, — сказала Инезия тем же тоном, — что Пта никогда не осмелился бы испытать силу кресла до того, как он войдет в свою полную молитвенную силу. Благодаря моей изоляции он временно перегорел. — Она нахмурилась: — Трудно найти сравнение, но меня крайне удивило бы, если бы он смог вновь стать в круг власти.

— Зачем ему кресло, если он надеется привлечь на свою сторону миллиарды верующих женщин? На это трудно ответить, но было бы неплохо вспомнить, что Пта всегда оставался более великим, чем любая возможная оппозиция против него.

Инезия грациозно пожала плечами. Глядя на нее, Лоони думала, что богиня-правительница имела собственные затруднения, отличные от ее. Главное из них заключалось в том, чтобы не закричать от счастья. Женщина пылала. Она делала слабые быстрые движения своими пальцами, и даже ее тело казалось дрожащим, словно трепет, сравнимый с трепетом экстаза, охватил ее. Все ее существо было живым и охваченным радостью. Было даже удивительно, как ей удавалось сохранить свой голос таким тихим, каким она продолжала говорить: