Луна предателя - Линн Флевелинг

Он что-то пробурчал, Бека разобрала слово «посланец».

— Да, спи дальше, — ответила она на ломаном ауренфэйском. Девушка продвинулась в освоении языка, но по-прежнему понимала больше, чем могла сказать. — Своих коней мы оставляем.

— Это ты, Ванос? — вытянул мальчик шею вслед Алеку. Тот что-то пробормотал в ответ и исчез в темноте. Паренек покосился на Беку, когда та уже собралась уходить.

— Я тебя не знаю.

Бека виновато пожала плечами, притворившись, что не понимает, спрятала камень в карман и вывела лошадь из сарая.

У нее за спиной зашуршало сено, и она услышала, как паренек недовольно пробурчал:

— Эти никчемные скаланцы…

«Совсем как дома» — ухмыльнулась Бека. Достав из сумки монетку, она бросила ее в сторону мальчика.

— Теперь нас видели, — досадливо сказал Алек, когда они снова выехали на дорогу.

— Ничего не поделаешь, — сказал Серегил. — Парень принял нас за обычных курьеров, а мы будем уже далеко, прежде чем нас хватятся.

— Будем надеяться, что ты прав, — с сомнением пробормотала Бека.

После отъезда Серегила и остальных Теро обошел комнаты и залы. Во всем доме, кроме него, бодрствовали только Бракнил и Рилин. Все считали, что Бека в это время дежурит у принцессы.

Клиа оставалась без сознания; милосердное забытье не давало ей почувствовать, как Мидри снова и снова осматривает ее руку, пытаясь решить, не следует ли удалить еще больше плоти.

С самого начала их маленькая делегация терялась в огромном доме, словно горстка семечек внутри высохшей тыквы. Теперь, когда трое отсутствовали, а Торсин был мертв, пустота вокруг стала осязаемой. Теро усилил охранные заклинания, наложенные им на дом, и отправился в коллос. Благоуханный ночной воздух освежил его; волшебник извлек из кармана комок свечного воска и стал греть шарик в ладонях. Когда воск размяк, маг разделил массу на две половинки и достал свою палочку. На нее были намотаны две длинные пряди волос — Алека и Серегила; Теро размотал волосы и утопил их в воске. Бормоча заклинания, маг кончиком ножа покрыл шарики сеткой узора. Когда он закончил, красное пламя на мгновение вспыхнуло в центре каждого мягкого комка. Удовлетворенный результатом, Теро спрятал воск для будущего употребления.

Было далеко за полночь; где-то вдалеке мерцало несколько тусклых огоньков. Теро представил себе друзей или любовников, которые не спят при свете этих огней, и неожиданно его захлестнула волна одиночества. Люди, которым он мог доверять, в основном были очень далеко. Тем, чьего доверия он пытался добиться в этой чужой стране, ему приходилось лгать, жертвовать своей честью ради спасения принцессы.

Отогнав грустные мысли, волшебник поудобнее уселся на каменном сиденье для медитации. Однако вместо этого непокорное воображение вновь вернулось к видению, посетившему его во время первого посещения Нхамахата. Он рассеянно расправил край мантии; укус дракона давно зажил, но следы зубов живо напоминали о полуосознанных открытиях той ночи.

Какое-то существо опустилось на тыльную сторону его ладони, заставив мага вздрогнуть. Опустив глаза, Теро увидел маленького дракона не длиннее его большого пальца. Щекоча кожу крошечными коготками, дракончик обхватил палец и с интересом уставился на человека. Теро сидел не шевелясь, размышляя о том, станет ли крошка кусаться. Но дракончик сложил тоненькие крылышки и уснул, от его гладенького пузика исходило приятное тепло.

— Спасибо, — пробормотал Теро, — теперь я не один.

Тепло дракона распространилось по руке, маг согрелся. Улыбаясь, Теро погрузился в спокойную медитацию. Он должен быть в форме, когда начнутся неизбежные неприятности, какой бы вид они ни приняли.

Глава 39. Пути расходятся

За ночь с гор надвинулись тучи, и рассвет разгорелся за тонкой пеленой дождя. Бека слизнула сладкую капельку со щеки, радуясь свежему вкусу воды.

Они упорно скакали всю ночь, не сворачивая с главной дороги, чтобы казаться обычными курьерами. В какой-то придорожной деревне им удалось украсть четырех лошадей. Когда придет время расстаться — а теперь это должно было случиться уже скоро, — Бека, чтобы запутать следы, заберет с собой коней, которые были приготовлены акхендийцами для настоящих гонцов.

Это был хороший план; подобные уловки Ургажи не раз использовали, чтобы обмануть пленимарцев. Не нравилось Беке другое: вот уже час Серегил был молчалив и слишком часто вглядывался в густой лес по сторонам дороги. Алек тоже обеспокоенно посматривал на друга, предчувствуя беду.

Наконец Серегил так резко натянул поводья, что конь Беки налетел на его скакуна.

— Проклятие, что еще теперь? — спросила Бека, еле успевшая увернуться от копыт начавшего брыкаться пугливого гнедого.

Серегил ничего не ответил; успокоив своего коня, он стал пристально разглядывать заросшую тропу, уходящую влево. Выражение его лица не обнадежило спутников.

— Мы пропустили ту дорогу, которую ты ищешь, да? — спросил Алек, и Бека уловила беспокойство в его голосе. Для опасений имелись все основания: Серегил был их единственным проводником, а с тех пор, как он путешествовал в этих краях, прошли десятилетия.

Серегил пожал плечами.

— Может быть. Наверное, по той дороге никто не ездит с тех пор, как я ее видел, — недаром Амали говорила, что многие деревни здесь вымерли. — Он бросил взгляд на светлеющее небо, и его лицо стало еще более мрачным. — Поехали, нам нужно будет вскоре убраться с главной дороги. К перевалу ведут и другие тропы.

Кирнари Акхенди разбудил звук открывающейся двери спальни. Сердце его гулко заколотилось, он выхватил из-под подушки кинжал и выбросил вперед руку, чтобы защитить свою молодую жену. Однако вторая половина кровати оказалась пуста.

В комнату, держа в руке свечу, проскользнул домоправитель, Гламиэль, и неслышно приблизился к постели.

— Где моя жена? — резко спросил Райш, прижимая руку к груди; сердце его пронизала боль.

— В саду, кирнари. Она недавно встала.

— Конечно. — Райшу в последние дни так редко удавалось уснуть, что по пробуждении он с трудом соображал. — Так в чем же дело? Еще ведь не рассвело.

— Давно рассвело, кирнари. Амали приказала не беспокоить тебя, но сегодня утром пришло странное известие. — Гламиэль подошел к высокому окну и отдернул занавеси. Комнату наполнил серый свет сумрачного утра и запах дождя. Выглянув сквозь цветущие побеги, обвивающие раму, Райш увидел жену, сидящую в одиночестве в беседке. Прошлой ночью она снова плакала и умоляла его довериться ей, объяснить, что скрывается за его молчанием и его гневом. Но что мог Райш ей сказать?