Дороги и сны - Оксана Панкеева

Ольга тихонько ругнулась, придавила промокашкой кляксу и торопливо застрочила дальше, силясь успеть за полетом мысли: «…вы не думайте, что я динамщица и притвора, я просто жить хочу и за ребенка боюсь…»

Мэтр Максимильяно поправил инфракрасные очки, осмотрел выбранное место и осторожно выглянул из-за камня, прикидывая расстояние до входа в пещеру. Затем аккуратно поставил на землю небольшой чемоданчик, расстелил плащ и достал из кармана пакет с бутербродами.

Пако молча взвалил на плечи два Ольгиных сундука, надежно запертые и прочно связанные толстой цепью, и вышел в ночь, игнорируя вопросы испуганных и ничего не понимающих бардов, что он делает и куда собрался. Тролль был страшно горд собой — идея прихватить вещи принадлежала лично ему, и он уже радостно представлял себе, как Ольга обрадуется и оценит его сообразительность.

В ноль часов пятьдесят три минуты Шеллар захлопнул дверцу кареты и коротко приказал:

— Домой.

Карета плавно тронулась с места, и вот тут-то господин советник запоздало пожалел о последних двух трубках. А также о том, что всего десять минут назад счел неприемлемым для воспитанного человека блевать в дворцовом парке. Увы, делать это в карете было еще менее приемлемо. И не по причине воспитания, о коем речь уже не шла, а потому что мог увидеть кучер. Оставалось только приоткрыть окошко, глубоко дышать и молить богов, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

К счастью, ехать было недалеко, и советнику удалось дотерпеть до дому и избежать позора (а возможно, и провала). Ему даже полегчало немного, и он подумал было, что если больше не курить, то все обойдется. А если принять пару пилюль от головной боли, то можно будет даже немного поработать.

В час двадцать восемь несчастный рыцарь плаща и кинжала висел позеленевшим лицом над унитазом и зачем-то сам себе объяснял, что пилюли от головной боли здесь были совершенно не к месту.

Ольга азартно сдула упавшую на лоб челку и вывела: «…а Повелитель ваш — скотина и сволочь…»

Мэтр Максимильяно аккуратно стряхнул с мантии крошки, убрал в рюкзак термос и раскрыл заветный чемоданчик.

Пако остановился у ворот внутреннего города и, придав себе как можно более глупый вид, ответил на вопрос, куда он идет и что несет:

— Хозяйка сказала — отнести в загородный дом.

— А кто твоя хозяйка? — поинтересовался сержант, не торопясь открывать ворота до выяснения.

— Хозяйка, — повторил Пако, давая понять, что иные способы идентификации ему неведомы.

— Ну зовут ее как? — попробовал уточнить стражник.

— Хозяйка, — тупо повторил тролль.

— Значит, так, — сделал вывод сержант. — В сундуках, стало быть, краденое имущество, поэтому сымай их и ставь здесь. А сам отправляйся вон из города, и чтоб тебя здесь больше не видели.

Пако припомнил инструкции «что делать, если не хотят выпускать» и полез в карман.

— Хозяйка сказала, — монотонно пробасил он, — если не хотят открывать ворота — дать десять золотых. Хозяйка сказала, если не захотят брать деньги и попробуют отнять сундук — всех убить и ворота сломать.

— Ах, ну так бы и сразу! — хором обрадовались стражники. — С этого и надо было начинать, тупой ты тролль! Давай деньги!

В час сорок Шеллар присел у открытого окна и задумался — ложиться спать или не стоит и пытаться? Похоже, уснуть все равно не получится. И работать с такой головной болью не получится еще вернее. А уж что получается из попытки эту боль полечить, лучше не вспоминать. Может, почитать что-нибудь такое… несложное? В смысле, не финансовый отчет, а какую-нибудь книжку художественную? В конце концов, не настолько уж он плох, чтобы не дойти до библиотеки. К примеру, те самые сказания семмов бестолковые ученики так и не нашли, а у Элмара они точно есть…

Мэтр Максимильяно бережно прикрутил к стволу глушитель и выглянул из укрытия, дабы убедиться, что все четыре охранника находятся на месте и никто не сбежал в кусты отлить или в сторожку перекусить.

Ольга, которую наконец-то настигло неуловимое вдохновение, торопливо корябала, уже не обращая внимания на проклятые кляксы: «…а еще я познакомлю вас со своей подругой-художницей, она будет просто в восторге…»

Пако бодро шагал по дороге, едва удерживаясь от исполнения в ночной тиши какой-нибудь поднимающей настроение детской песенки.

В два тринадцать Шеллар в четвертый раз измученно выполз из ванной и, пошатываясь, побрел в спальню. Желудок давно был пуст, но продолжал упорно выворачиваться наизнанку, словно мстя хозяину за непочтительность и пренебрежение.

Кантор разъяренно пнул попавшегося под ноги насекомого монстрика, каковые в последнее время снились ему в ужасающих количествах, и вопросил в пространство, где шляется этот, мать его, король и какого хрена он до сих пор не спит?

Мэтр Максимильяно аккуратно разложил по местам все детали и защелкнул чемоданчик.

Ольга вынула изо рта изгрызенную ручку для пера и вывела: «…я бы очень хотела встретиться с вами еще когда-нибудь, при других обстоятельствах, не как пленница, а как друг…»

В три пятьдесят шесть Шеллар отложил книгу и подумал, что вроде бы все наладилось и можно наконец лечь поспать.

Кантор плутал по снам, пытаясь разыскать Виктора, чтобы спросить, как у него дела, и пожаловаться на бессовестного короля, который в такой момент скрывается от визитов.

Ольга поставила точку и отложила перо.

Мэтр Максимильяно представил «товарища Пако» чете драконов, убедился, что могучий тролль способен удержать детеныша, даже если тот начнет капризничать и вырываться, и полез на спину Аррау — седлать.

В четыре тридцать Шеллар крепко спал, даже не подозревая о страданиях Кантора, — по его разумению, в свидании именно сегодня ночью не было никакой нужды, так как результаты операции в любом случае будут известны только наутро.

Ольга осторожно выбралась из окна и начала спускаться по лестнице, которую еще с вечера принес под ее окно надоедливый адъютант.

Пако проверил, надежно ли висят сундуки, удобно ли устроен маленький дракончик, и крикнул:

— Готов!

Два дракона подошли к краю обрыва и в синхронном плавном прыжке расправили крылья.

Мэтр Максимильяно помахал им вслед и вернулся в свое укрытие — забрать чемоданчик и переодеться, чтобы к утру вернуться в город уже в другом облике.

В четыре пятьдесят, когда первые лучи солнца разбавили черноту ночного неба до раннеутренней серости, а Ольга успела замерзнуть и пожалеть, что не сперла у покинутого наместника еще и плащ в придачу к штанам, сапогам и камзолу, над дворцом, переговариваясь на лету, появились два знакомых разноцветных силуэта.