М. С. - Владимир Чистяков

Кошмар все-таки довольно относительный. Магазины (особенно дорогие) танкисты громят, машины поджигают. Но в дома не ломятся, за женщинами в подворотнях не гоняются, а если кого и бьют — то горячо любимых пилотов. И просто обожаемых стражей правопорядка.

Толпа направляется к озеру в окрестностях испытательного полигона Бронетанковой академии. Там состоится совместное купание и завершение распития спиртных напитков. Конечно, обидно, что в этот год все обошлось без гигантской драки. Но с другой стороны — лестно. Во как мы летунов в тот раз отмордовали! Зауважали. Боятся. На дороге не попадаются и под ногами не путаются.

Повернули.

А поперек дороги живая стена в черном и темно-синем.

С пьяных глаз присмотрелись…

И радостно взревели. Первобытным ревом дикарей, столкнувшихся с враждебным племенем.

Пилоты! И вон сколько.

Мудаки!!! Но не трусы. Все пришли. Сейчас мы вас!

Стоят. Все в знаменитых кожаных пальто, или тёмно-синих шинелях. Подпоясанные мечами.

Изящные. Их частенько дразнят лордами. Хотя на деле аристократов среди них не так уж и много. Да и те, что есть — в основном с личным дворянством.

Танкистов куда больше, но мечи только у немногих, имеющих личное дворянство. Зато у всех ножи. Одеты — кто во что горазд. Только куртки одинаковы. У многих как танкистов, так и пилотов есть огнестрельное оружие, но в предстоящей сваре никто не пустит его в ход. Понятие о чести. Парадокс- во всех прошлых драках не было застреленных.

Но сразу бить морды не кинулись, по традиции сначала надо сказать пару ласковых.

Танкисты переминаются какое-то время. Со стороны как-то не очень они смотрятся на фоне блестящих пилотов. Хотя все бутылки уже брошены. И в первые ряды перебираются самые заправские драчуны. В танкисты обычно берут малорослых. Но первый ряд- исключение. Все ребятки два на полтора с кулаками по пуду.

Первая шеренга прикрылась щитами. На каждом — буква. Сложилась надпись — 'Летуны — пидарасы' . В качестве точки — пенис с крылышками длиной до обочины.

Тишина предгрозовая. Кажется, даже слышно как искорки шипят.

— Эй соратнички! На щит меня! — разносится над толпой громовой женский голос.

Десяток крепких рук поднимают полицейский щит. Трофей с одного из прошлых Дней танкиста. И стоящую на нем.

Танкисты узнали, и притихли.

Узнали женщину и пилоты.

Родную сестру заговоренной Катти Сарк. Кумира и богини.

Стена на мгновение раздвинулась. Вышел один. Такой же как и все. Старший из них.

Что бы она не сказала, отвечать ему.

Заговорила. Голос — никакой мегафон не нужен.

Кажется, что стены дрожат.

— Пришли подраться? Хотите боя? И не побоитесь его. Здесь нет трусов. Я это знаю. Я знаю всех вас. И тех, и этих. И кожаные куртки, и длинные клинки. И вы все знаете меня. Хотите свары. Собачьей свары.

Ах, как круто. Столичному быдлу на радость! Мы, солдаты двух войн, как недоумки будем мордовать друг друга. На потеху мрази, отсиживавшейся за нашими спинами когда-то. И вам это надо, воины? Вон лётчик, вон танкист. Ах как они смешно дерутся!

А вы вспомните, кто вы!

Солдаты Империи!

Империя у нас одна!

Император один!

Младший Еггт один!

Глаз Змеи один! — рванула меч из ножен.

Один на всех. И это наше. На всех. Империя. Мы сражались за неё. Наши братья за неё умирали. И теперь здесь…

Посмешище! Недоумки, довольные ролью жалких шутов.

Гляньте в Лицо Змеи! Ей стыдно за всех нас.

Солдаты Империи.

Позор Империи.

Сейчас мы нужнее всего Родине. Нужнее, чем были тогда. А сейчас… Чем мы заняты? И кто мы? Хватит с нас. Мы одно. Хватит быть мишенью табуреточного юмора газетчиков.

Хватит кабацких свар. Мы одно. Да будет мир между нами. Отныне. И навеки.

Отныне и впредь мы бить только врага.

И сказала так Я! Еггт! Младший Еггт!

Не последний солдат Империи!

Повисла тишина. Мёртвая. Давящая. Как перед грозой. Или рассветом.

Пилот долго смотрит на неё. Медленно достает клинок из ножен. Салютует.

Разворачивается к стене.

— Па-строение!

Мгновения — и стена распалась на две, вставших по обочинам дороги.

— Ра-внясь!

Хотя они и так как по линейке.

— На караул!

Враз сверкнули сотни клинков.

Пауза.

Громовой женский голос.

— Шагом… арш!

С грохотом полетели щиты на асфальт. Во главе танкистов идут несколько с обнаженными клинками. Они идут. Нельзя сказать, что очень уж парадным шагом. Но и толпой их уже не назвать. И она по-прежнему на щите. Плывет над ними. В полный рост.

Одна на всех. И для каждого своя.

Случайные свидетели у этой сцены все-таки были. И назавтра все издания прогрессивно мыслящих вышли с огромными статьями о большой опасности организаций бывших фронтовиков. Хотя раньше от души зубоскалили над их драками. Но сейчас почуяли в них угрозу. Ещё не высказанную. Но уже ощутимую.

У танкистов мир с летчиками. А ну как вместе пройдутся по проспекту Победы? И что тогда? И нам тогда куда? И с чем? С лопатой и киркой! Ох, неохота…

М. С. усмехнулась.

— А сейчас и глянем, кто с кем и кто из каких.

Вскочила на стол, и гаркнула.

— Эй, братва, а кто тут в девятом месяце фонари роняет?

Встает наверное, треть зала. Далеко не все в куртках кожаных. Узнают друг друга с некоторым удивлением. Явно до следующего Дня танкиста сведется не планировали.

— Ну, что? С полицией драться я вас водила.

В зале смешки.

— Вот тут, в президиуме, говорят, что меня никто не знает.

Какое-то гудение в зале.

— Ну а я спрошу у первого попавшегося.

Окидывает взглядом зал.

— Ну вон хоть у тебя, танкист в третьем ряду в кепке. Кто я такая?

— Генерал из четвертого танкового корпуса, две звезды у вас…

Одобрительный и удивленный ропот в зале.

— А ещё пиво любите, а полицию и всяких крыс тыловых — не очень.

Грянул хохот.

— А теперь без шуток. А если бардак наш разгребать позову, пойдете? Или пиво пить предпочтете?

— Сперва разгребем — с задором крикнул кто-то — потом и попьем!

— И кто так думает?

Глухой гул по залу. Одобрительно шумят и сидящие, и стоящие.

М. С. поворачивается к трибуне.

— Кто тут говорил, что народу я неизвестна? Раз уж я танкистов с летчиками помирить сумела, то с вами ли мне драться? Страна-то у нас на всех одна.

— Хотите, значит, революцию свершить благородно. Чистенько. Не выйдет. Пусть, вы правы. Этого мало. И в наше время, и в любое другое, добро должно быть с кулаками. И поэтому будет кровь. И много. Сами-то вы пачкаться не больно хотите. Ничего, такие, как я есть. Пусть я не могу пока мыслить столь остро, как вы. И не могу так умно рассуждать. Но зато я и запачкаться в крови не боюсь. Надо — и буду я их убивать. Готова хоть сейчас. И я это умею. Потому что слишком много тварей по земле ходит. И надо им головы поотрывать. Стрелять кое-кого надо. И я знаю кого. Я готова. Я очищу землю от мрази. Кто бы её не защищал. И как бы далеко они не прятались. Нет уже больше на этой земле места снисхождению. Хороший враг- мёртвый враг. И иногда эта истина единственно верная. И сейчас как раз такое время.