Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

один за другим. Конечно, это было обидно, но Ян ван Дорн совершенно резонно говорил, что отчаиваться из-за этого не следует.

— Продли мы еще немного стоянку, — сказал он, — мы могли бы лишиться и лошадей, и коров; а это уж была бы непоправимая беда.

— Еще бы! — проговорил Ринвальд. — Остаться в пустыне без лошадей… Одна мысль о возможности такого несчастья приводит меня в ужас.

— Само Провидение спасло нас, — продолжал Ян ван Дорн. — Мы жаловались на отсутствие воды; но будь там вода, мы расположились бы на ночь и утром лишились бы всех своих животных. Тогда и нам оставалось бы только умереть!

Между тем солнце уходило за горизонт, и вечерняя свежесть начала оживлять измученных и истощенных путешественников.

Наконец показалась луна и сразу разогнала наступивший было мрак.

Караван пошел быстрее. Около полуночи добрались до второго озера. При первом взгляде и оно казалось совершенно высохшим. Неужели новое разочарование? Нет! Ближайший осмотр показал, что на дне его, в ложбинках, еще сохранилась чистая и прозрачная, как кристалл, вода, отражавшая, точно в зеркале, сияние звезд и луны.

Эти ложбинки были вырыты ногами животных, устраивавших себе таким образом колодцы.

Писатели часто говорят об инстинкте животных, и не напрасно. В данном, например, случае этот инстинкт прямо напоминает человеческую предусмотрительность. Сколько бы можно привести примеров подобной дальновидности этих низших существ, инстинкт которых заменяет им разум и привычки которых большинством из нас обыкновенно презираются по нежеланию внимательно вглядеться в них!

С поспешностью людей, томившихся жаждою в течение целых суток, буры углубили и расширили один из водоемов так, чтобы в него собралась драгоценная влага из остальных ложбин.

Громадного труда стоило воспрепятствовать животным броситься сразу к воде. Почуяв ее близость, они точно взбесились. Удержать их почти не представлялось возможности, а между тем это было необходимо до тех пор, пока не наберется достаточно воды для людей. Стадо взбаламутило бы ее всю сразу, и тогда пришлось бы долго ждать, пока она снова отстоится.

Поднялось невообразимое мычание, ржание, блеяние. Наконец все эти разнообразные выражения нетерпения перешли в один сплошной оглушительный рев.

Некоторые из животных прорывали составленную вокруг них живую цепь людей и со всех ног бросались к воде. Но там тоже стояла стража, которая не допускала их прямо к ямам.

Когда наконец переселенцы сами напились и запаслись водою, пастухи стали поить и животных из тростниковых ведер, имевшихся с собою.

Эти ведра, известные у кафров под названием «молочных корзин», отличаются особенной легкостью, ради которой они охотно и применяются в дороге вместо железных или деревянных. Делают их из стеблей биперуса, родственного бумажному тростнику. Стебли этого растения сплетаются и потом сшиваются так крепко, что после высушки вода не может пройти сквозь них. Кафры употребляют такие ведра вместо подойников. Когда молоко из них выливается, пастухи предоставляют своим собакам вылизывать их дочиста. Эта чистка довершается общеизвестным насекомым — тараканом, высасывающим остатки молока, застрявшие в плетенке. Кафры находят услуги тараканов настолько полезными, что, устраиваясь по-хозяйственному или переходя из старых хижин в новые, всякий раз берут с собою колонию этих насекомых.

Утолив жажду, переселенцы тотчас же повалились на отдых. По распоряжению бааса были назначены часовые, которые должны были сменять друг друга каждый час.

На этот раз даже не сделали загородки для скота, находя это излишним, так как животные, измученные не менее людей длинным переходом, едва ли будут иметь поползновение убежать. Да и вообще в дороге все стадо смотрело на повозки как на дома своих хозяев и всегда группировалось около них, инстинктивно понимая, что ему тут всего безопаснее от нападения хищных зверей.

Кроме того, животные еще находились под влиянием испуга, навеянного встречей со львами. Они всю эту ночь принимались дрожать при малейшем шуме. Особенный ужас наводил на них резкий голос гиен, завывавших издали, но не осмеливавшихся приблизиться по своей крайней, вошедшей даже в пословицу, трусости.

По временам доносился и львиный рев. Встревоженный этими зловещими звуками, которых он столько наслышался еще днем, проводник Смуц, стоявший на часах, все порывался разбудить бааса и спросить его, находит ли он два костра, разложенные на противоположных концах бивуака, достаточной охраной против вторичного нападения зверей. Долго он крепился, наконец не утерпел и разбудил начальника каравана.

— По-моему, довольно, — сказал Ян ван Дорн, прислушиваясь к отдаленному реву. — Звери далеко отсюда. Положим, тут достаточно еще воды, чтобы привлечь сюда квагг, зебр и других животных, составляющих обыкновенно добычу львов и потому привлекающих их; но костры настолько ярки, что, глядя на них, ни один лев не решится подойти к нашей стоянке. О других же, более трусливых зверях и говорить не стоит. Не беспокойся, Смуц, в эту ночь нечего бояться.

Пит, спавший рядом с отцом, слышал этот разговор и добавил со своей стороны:

— Это львы оплакивают своих собратьев, убитых нашими роерами; они справляют тризну по павшим на поле битвы. Эхо вторит им, отчего выходит еще жалобнее… Впрочем, может быть, они и предупреждают нас, чтобы мы не слишком гордились своей победой, и своим ревом дают нам знать, что они не все еще перебиты нами… Во всяком случае, пока они держатся от нас в отдалении, опасаться нечего; а когда им вздумается подойти поближе, предупредите нас. Мой роер хорошо заряжен. Я уже успел отдохнуть и снова готов…

— Ну, довольно, перестань, Пит! — перебил его баас, с невольной улыбкой слушавший фантазирование сына. — Спи, пока можно. А ты, Смуц, гляди в оба!

Ночь прошла спокойно, без всяких нападений. Поздно утром, после скудного завтрака, путешественники двинулись далее.

Глава IV

ПОД МОВАНОЙ

Два дня спустя каравану пришлось устроить стоянку под одним из тех гигантских баобабов, которые в Южной Африке называются мованами. Буры, наконец, окончили свой скучный, утомительный и опасный переход через пустынный карру и теперь рассчитывали простоять лагерем несколько дней, чтобы как следует отдохнуть, прежде чем продолжать путь далее на север.