Меланхолия авантюриста - Даниил Ремизов

— Я думаю, — Плейк уже вертит ключи от своей лаборатории на пальце, — в авантюристы и без особых знаний можно пойти.

— Да, но это опасная работа!

— Не более, чем твоя. Землерои…

— Нет, это совсем другое дело. Землерои — естественные природные враги человека.

— Ладно, не буду спорить, пойду, — Плейк подходит ко мне, целует. — До встречи.

Деревенская площадь, оживленнее места не найти. За исключением того времени, когда деревенский староста Эмельс Укхен проводит «банкеты» в трактирах. Среди толпы людей, спешащих по своим делам, выделялись двое: первый — высокий, стройный блондин со слегка женственным лицом, короткой стрижкой, голубыми глазами, самодовольной улыбкой, второй же, его спутник был полной противоположностью — не очень высокого роста, толстоват, крепок как дубовая доска и явно намного умнее ее. Темные растрепанные волосы, смуглая кожа, темно-зеленые глаза и взгляд в пространство, который говорил всему окружающему миру, что он ему как бы и не очень-то интересен.

И вот, к этим двоим, радостно маша рукой, подбежал третий. Высокий, стройный, с одним карим глазом и повязкой на втором, русыми волосами до плеч, которые слегка прикрывали повязку, чтобы ее нельзя было сходу разглядеть, и с улыбкой до ушей.

— Привет, парни! — сказал одноглазый.

— Опаздываешь, — пробурчал толстый, взглянув на свои потрепанные временем часы.

— Простите, проспал, — виновато улыбнулся одноглазый.

— Ладно, что будем делать сегодня? — спросил стройный блондин.

В этот момент на площади раздался взрыв.

Плейк шел в свою лабораторию, которая располагалась недалеко от центра деревни. Насвистывая, он прикидывал в уме, какие зелья ему стоит начать варить сегодня, и не забыл ли он выключить третью газовую горелку. Нет, кажется, не забыл. По крайней мере, ему очень хотелось в это верить.

Само помещение, в котором алхимик проводил свои эксперименты и варил для жителей деревни зелья (особой популярностью пользовалось зелье, снимающее похмелье) было трехэтажным домом.

Первый этаж лаборатории был лавкой. Стойки с зельями, ценники и прочая атрибутика торгового зала. Второй же этаж полностью отличался от первого. Три комнаты, в каждой из которых было по огромному столу, занимающему чуть ли не всю комнату. На столах по два перегонных куба, что без устали пропускали через себя воду, смешанную с особым реагентом, и выдавали чистый спирт (Плейку порой приходилось объяснять, что спирт он не продает, что он нужен для зелий как составляющий компонент). Среди всех перегонных кубов был один, которым Плейк особенно гордился. Это устройство могло извлекать из сухих, размоченных в воде лепестков савелии дорогостоящую эссенцию. Стоил куб столько, что если бы обычному деревенскому лесорубу назвали цену, он бы тотчас же отрубил себе голову своим же топором.

Комнаты хорошо проветривались, окна были открыты постоянно. Плейк закрывал их только на ночь, когда опасался, что нежелательные личности могут пробраться в комнаты, где стояли кубы и выкрасть спирт. Но что же делать, если и ночью нужно, чтобы перегонный куб не останавливал свой процесс? Для этого Плейк нанял рабочих, которые сделали вытяжку, и алхимик мог больше не опасаться что, закрыв окна на ночь и придя утром, он увидит разграбленное помещение.

Третий этаж, он же огромный чердак, был самым загадочным для жителей деревни. Если бы туда запустили обычного деревенского жителя и попросили рассказать, что делают в этом помещении, то точного ответа он дать бы не смог. Пять прочных книжных шкафов, в которых хранились бесценные для Плейка книги. Плейк также прятал там некоторые магические книги Сейри, ибо знал, что если Шельма, мать Сейри, прознает, что ее сын все же развивает в себе талант мага, то будет… не очень хорошо. Стол, который больше был похож на огромную разделочную доску мясника. На столе царил настоящий хаос. Ступки и пестики, книги, исписанные листы бумаги, какие-то пакетики с порошками неизвестного происхождения, перья, чернильницы, некоторые из них давно опрокинуты, в других же чернила высохли. Но всегда находилась одна чернильница, в которой были свежие чернила. Также, во весь пол была начерчена волшебная пентаграмма. Нет, Плейк не маг, но в алхимии есть несколько пентаграмм, начертание которых нужно для производства зелий, например, для зарядки последних особой энергией. В таких случаях Плейку требовалась помощь деревенского белого мага — Шельмы. Объединив силы, они создавали целебные зелья, способные в мгновение ока снять лихорадку, до предела ускорить регенерацию и так далее.

Ах, да, еще под столом была пустая бутылка из-под вина, на которую Плейк время от времени натыкался (та напоминала о своем существовании, когда алхимик ходил вдоль стола, и выкатываясь из-за вибраций досок пола). Плейк уже два года обещал себе выкинуть эту бутылку, но потом его внимание отвлекала какая-нибудь мелочь, и он забывал про пустую бутылку, возвращая ее на место, то есть под стол.

Вернемся к алхимику. Тот уже подошел к двери своей лаборатории, поднес ключ к замочной скважине, остановился.

— Привет Александр, — раздалось у него за спиной.

«Александр», — эхо тысячей голосов отдалось в голове Плейка.

— Или мне стоит называть тебя Плейком? Да я смотрю, ты постарел!

Медленно Плейк обернулся. Он не мог поверить своим глазам. Это был Штик, алхимик, с которым Плейк когда-то работал. Штик ничуть не изменился. Все то же смуглое лицо, те же усталые глаза, мешки под ними, обожженные руки пиромана, и все тот же возраст — двадцать два года. Двадцать два года… сейчас ему должно было быть уже… Плейк не смог сосчитать, он попятился к стене.

— Гросс сказал, что ты умер. А я вижу — жив, здоров.

— Я умер, — тихо сказал Плейк.

— Да ну? Почему же твое сердце бьется? Или ты новая форма нежити, которая как бы и умирает, и не умирает?

— Александр умер, — в голосе Плейка появились нотки твердости.

— Возможно, допустим, что Александр мертв. Вместо него на свет появился Плейк. Но, знаешь, когда Александр умирал, он оставил Плейку кое-что, что принадлежит нашему ордену…

— Александр оборвал все концы, на момент смерти ничто больше не связывало его с культом.

— Орденом, — поправил Штик. — Нет, осталось кое-что, вернее кое-кто…

— Ты… — Плейк сжал кулаки, ключ впился в кисть руки и даже нанес неглубокий порез. — Не посмеешь. Он не оружие.

— Нет, Плейк, он оружие культа. И я заберу его.

— Почему!? Разве вам не достаточно того, что я просто тихо существую и молчу?

— Плейк, Плейк, — Штик злорадно ухмыльнулся, — знаешь, я решил, что раз Александр погиб, то почему бы и его сыну не погибнуть?