Звезда запада - Андрей Мартьянов

— Все святые… — простонал отец Целестин, хватаясь за рукав Гунтера. — Я так и знал, что проклятый Лофт тащит нас сюда на погибель!

Благоприятное впечатление от зеномов рассеялось бесследно, и сейчас монах с большим удовольствием очутился бы в компании самых диких хримтурсов. Хорош был дом военного вождя: на каменном четырёхугольном фундаменте стояли стены из кругляка, скрепленные проржавевшими железными скобами, двускатная соломенная крыша, деревянный всход, ведущий к двери… А косяк, брёвна над притвором и часть стены живописно украшены дюжиной человеческих голов. Часть их была изглодана временем, и остались лишь белые оскаленные черепа; но четыре головы явно были отъяты от тел совсем недавно, и птицы ещё не успели расклевать серую кожу и мутные глаза. Запах тления явственно ощущался за десяток шагов.

По приказу Аудагоса какие-то люди — судя по простой одежде, не самые богатые и уважаемые из валлов, но и не рабы-трэли, ибо у каждого был меч, — увели лошадок, приняв из рук Торина и остальных поводья, и военный вождь пригласил вадхеймцев в дом. Испереживавшийся от вида отрубленных голов монах едва успел снять с коня свой мешок, прижав его к груди так, словно его хотели ограбить, — в суме находилось то, что по ценности (на взгляд отца Целестина, конечно) превышало десяток волшебных игрушек наподобие Ока Амона — путевой дневник и Святое Писание. Однако отец Целестин уповал сейчас не столько на помощь всех святых, сколько на спокойного и невозмутимого с виду Лофта, первым вошедшего вслед за Аудагосом в дом и махнувшего остальным рукой, приглашая.

— Заходите, — сказал он, обернувшись. — И ради всех духов Асгарда, не мог бы почтенный ромей не взирать на всё так, будто опасается, что и его череп украсит дом рикса зеномов? — И, видя, как монах метнул на него укоризненный взгляд, добавил, хмыкнув: — Поспешай, а то пива не достанется…

На том мучения отца Целестина не кончились. Едва лишь Аудагос провёл гостей в широкую и мрачную горницу, напоминавшую общий зал в норманнских домах, и усадил за стол, как немедля были поданы напитки и еда. С тем, что старые брёвна стен над обширным деревянным столом тоже разнообразили черепа, святой отец внутренне смирился, но когда валл наполнил вином сосуд, изготовленный из укрепленной на золотой подставке и изукрашенной крупными каменьями мёртвой головы, а затем, отпив, пустил эту необычную чашу по кругу, даже дикарю Гунтеру стало не по себе. Отец Целестин, побледнев, остался сидеть, глядя прямо перед собой, когда Сигню, едва пригубив, подала чашу ему.

На выручку неожиданно пришёл Локи, уловивший недовольный взгляд Аудагоса, направленный на монаха.

— Это человек из очень далёкой страны, — сообщил он вождю, — тамошние верования не позволяют ему касаться того, что некогда было человеческой плотью. Иначе человека ждёт проклятие его богов…

Аудагос, улыбнувшись, принял череп из рук Сигню.

— Ну если так… Странные верования. Наверное, его боги очень злы и не любят людей. Мы, зеномы, считаем, что голова врага приносит удачу, и наши боги никогда не стали бы делать такие глупости, запрещая вбирать силу своего противника, содержащуюся в чаше, сделанной из того, что раньше вмещало его разум и волю…

У отца Целестина после этих слов валла неожиданно появилось острое желание нарушить заповедь «Не убий», но он сдержался, отвадив искушение краткой молитвой. Господи, да что же это за народ такой?!

К великому облегчению монаха, ему подали обычный серебряный кубок, и Аудагос, отослав слуг и двух женщин — наверное, родственниц, а то и жён (вполне вероятно, что у сих дикарей в ходу и многоженство! От народа, хранящего черепа врагов как великую драгоценность, можно и не такого ждать!), — приступил к трапезе, откладывая разговор на потом. Как и народы Мидгарда, валлы считали, что вначале гостя надо накормить и дать ему отдохнуть, а уж после говорить о делах. Уписывая великолепную жареную свинину, которая ну просто таяла во рту, отец Целестин с интересом озирал внутреннюю обстановку дома и самого хозяина, слишком увлечённого едой, чтобы обращать внимание на нескромные взгляды толстяка чужестранца. Гунтер усиленно налегал на пиво, словно пил его первый и последний раз в жизни, да и Локи с остальными не преминули припасть к источнику сей животворной влаги в виде, казалось бы, бездонного жбана; разве что Сигню пила хмельной и сдобренный тмином напиток без особого усердия, ибо, насмотревшись за прошедшие годы на отца Целестина, поняла, что ни к чему, кроме греха и непотребств, потребление оного не приведёт.

Лофт по прошествии некоторого времени (за которое успел вместить в себя не меньше двух ведер пьянящего зелья) наконец повернулся к молчаливому хозяину и немного заплетающимся языком продекламировал:

…но лучшее в пиве — что хмель от него исчезает бесследно…[21]

и, икнув, продолжил:

— Спасибо доблестному Аудагосу за угощение. Выслушаешь ли ты, вождь, нас?

Аудагос поднял на него взгляд, едва не просверлив проницательными синими глазами в Локи две дырки, и наклонил голову:

— Говори. Теперь я надеюсь услышать от тебя, называющий себя богом, правду. Что ты ищешь в землях нашего народа? Что желаешь совершить?..

Локи пустился в долгий, запутанный и от первого до последнего слова лживый рассказ, в суть которого отец Целестин вникнуть и не пытался. Надо отдать должное маленькому богу — врал он на редкость убедительно, глядя полными искренней невинности глазами на военного вождя валлов. Насытившийся и опьяневший монах пытался задремать, но вдруг, в разгар описания Лофтом неимоверной истории о бегстве из какого-то восточного предела Междумирья из-за немилости тамошнего конунга, получил удар локтем в бок. Встрепенувшись, отец Целестин недовольно глянул на Видгнира, который, выпив не меньше остальных, казался трезвей самого святого пустынника.

— Послушай, — зашептал он на ухо святому отцу, — в этом Лугдунуме что-то не так!

— Конечно, — тоже шёпотом перебил монах, — добрые люди не позволят себе украшать дом черепами себе подобных!

Видгнир поморщился и укоризненно посмотрел на духовного наставника. Нельзя же быть столь впечатлительным!

— Я не о том. Здесь Сила.

— То есть? — настороженно переспросил отец Целестин, внутренне приготовившись к встрече с чудищем наподобие бараноголового змея или чем похуже. — Ты, может, об их боге, как его?.. Луге?

— Не знаю… — Видгнир взъерошил пятерней волосы и нахмурился, будто прислушиваясь. — Может быть, и так… Но её истечение не очень сильно, словно носитель Силы хочет скрыть свои возможности. За стенами крепости я так и вообще ничего не ощущал, только когда за ограду вошли, начал её улавливать.