История Древнего Китая - Джон Грэй

Название последнего города напоминает мне путешествие, которое было бы удовольствием, если бы не происшествие, ужаснувшее меня. Это было пленение и немедленное наказание вора в Тяньчжэне, городе, где я провел ночь по пути из Ханькоу в Ян-лу-тун. Несчастного поймали в полночь, когда он пытался украсть тюк с чаем с джонки, стоявшей у пристани. Его насильно втащили на борт, и команда, которую разбудил полицейский, сорвала на нем свою неистовую ярость. В течение самое меньшее трех часов ночную тишь нарушали его отчаянные вопли. В конце третьего часа они внезапно прекратились. Несомненно, он умер под пыткой, которой подвергли его жестокосердые соотечественники. Такое зверское отношение к мелким похитителям грузов встречается не только в провинции Хубэй. В 1871 году, пересекая Жемчужную реку от Шамя-ня к Хэнаню, я увидел на носу сампана, плывшего на приливной волне, мертвое тело человека, который, как я узнал впоследствии, был забит до смерти командой джонки за то, что пытался украсть груз.

В Тяньчжэне люди были весьма не расположены к нам; проходя по главным улицам города темным вечером, мы подверглись нескольким нападениям, люди жестоко забрасывали нас камнями. Пока мы шли по узкому проулку, ведущему к пристани, человек, явно поджидавший нас, швырнул в мою голову настолько большой камень, что, если бы он попал в цель, результат оказался бы фатальным. Грозный снаряд пронесся со свистом у моего правого уха и мощно срикошетил от противоположной стены проулка.

Приехав в Ян-лу-тун, я нашел там множество обширных чайных ханов, в которых изготовляется черный плиточный чай. Опираясь на тамошний опыт, рискну утверждать, что заявление профессора Джонсона в его труде, озаглавленном «Повседневная химия», о том, что плитки часто укрепляют, смешивая листья с овечьим навозом и коровьей кровью, безосновательно. В Ян-лу-туне я купил некоторое количество плиток чая. Они все еще у меня.

Разные тюки плиточного чая отвозят из чайных ханов в тачках к берегам ближайшей реки, где их грузят на суда и отводят в Ханькоу. В этом порту тюки с чаем покупают русские купцы; они направляют от пятидесяти до семидесяти тысяч тюков плиточного чая ежегодно для продажи в розницу на рынки Монголии, Маньчжурии, Тибета и Сибири. В известной работе, о которой я уже упоминал, профессор Джонсон утверждает, что «монголы и другие татарские племена при использовании плиточного чая растирают его в мелкую пыль, кипятят с щелочной степной водой, добавляя туда соль и жир, и сливают жидкость, оставляя на дне осадок. Ее они сначала смешивают с молоком и маслом, а потом с небольшим количеством жареного мяса». Сэр Джозеф Хукер в своей работе «Гималайские дневники» говорит, что тибетцы пьют «нечто вроде супа, приготовленного из плиточного чая, причем листья этого чая сбивают с солью, сливочным маслом и содой, кипятят и переливают в чайник».

В уезде Аньни-юань области Пуэр-фу провинции Юньнань тоже делают плиточный, или кусковой, чай. Плитки формуют круглыми, по двадцати одному дюйму в окружности. Юньнаньский плиточный чай называется пуэр-фуским чаем. Китайцы его очень любят, не только из-за вкуса, но и из-за некоторых его качеств: он не только избавляет от разлития желчи, но и помогает при геморрое. Чем дольше хранятся плитки, тем крепче будет их настой. Несколько тюков ежегодно высылают в Пекин для самого императора и членов его семьи. Плиточный чай делают также в провинции Фуцзянь; там плитки намного меньше, чем хунаньские и хубэиские, они состоят из грубых чайных листьев, которые хранят после сбора более десяти лет, смешанных с другими ингредиентами. Китайцы, как правило, пользуются этим чаем как жаропонижающим средством.

Существует также продукт, который изготовляют из чая, под названием ча-бин, или чайные лепешки. Листья, из которых они состоят, спрессовывают в форме тонких круглых лепешек. Их делают из грубых чайных листьев, предварительно растертых в ступке в мелкий порошок. К нему добавляют древесную смолу, отчего образуется пастообразная масса. Чайными лепешками китайцы, и особенно жители провинции Гуандун, пользуются как жаропонижающим средством. Их делают в Лулуне в области Хуэйчжоу, провинция Гуандун, и в Шаогу-ане в области Шаочжоу той же провинции.

Глава 27

Шелк

Изначально шелк – ткань из тонких мягких нитей, выпускаемых bombyx mori, или тутовым шелкопрядом, живущим на шелковице, – вывозили из Китая. Поскольку родина тутового шелкопряда – Китай, нам рассказали, что в течение очень продолжительного времени его разводили и делали ткани из его коконов только в этой стране. По всей видимости, шелка в Европе не ткали вплоть до начала VI столетия христианской эры. Задолго до этого времени Китай вел широкую шелковую торговлю с Персией. Когда в 325 году до Р. X. ее покорили македонские войска Александра Великого, китайские шелка были выставлены на продажу на всех рынках Греции. Некоторые авторы предполагали, что за несколько столетий до этого палестинские евреи были знакомы с шелком как с тканью, из которой шьют одежду, упоминание слова «меши», или «шелк», находят в книге Иезекииля (16: 10) о «шелковом материале». Однако даже если речь действительно идет о шелке, из этого не следовало, что евреи общались с китайцами. Этот факт можно объяснить тем, что Иезекииль в течение нескольких лет был пленником у вавилонян. Тем не менее все это только догадки – ведь неизвестно даже, знали ли о шелке вавилоняне. В Риме, по-видимому, шелковые ткани стали известны к концу республики. Позже, в царствование Тиберия, римский сенат издал закон, запрещающий мужчинам уподобляться женщинам, надевая шелковые одежды. В конце концов этот закон был отменен, так как мы читаем, что в 220 году император Гелиогабал носил шелка. В это время цена шелковых изделий в Греции и Италии делала их доступными лишь для царей или очень богатых людей. Однако огромная рыночная цена шелка объяснялась не его нехваткой в Китае, а серьезными трудностями, с какими сталкивались персидские и индийские купцы при больших закупках. Торговые отношения между персидскими и индийскими купцами – с одной стороны, а китайскими – с другой были несовершенными и нерегулярными, и многое им препятствовало. Если к тому же учесть огромную протяженность большого караванного пути, ведшего из Византии через Азию в Серику (вряд ли можно сомневаться в том, что это слово обозначало Китай), мы не увидим ничего удивительного в непомерных ценах на шелк. Между Византией и подножием Гималаев лежал путь длиной более чем две тысячи миль. Согласно Птолемею, только от Гималаев до Серики караван шел не менее семи месяцев.

В течение нескольких столетий после того, как шелк стал продаваться в Греции и Италии, некоторые европейцы считали его чем-то вроде пуха, который собирают с листьев деревьев, а другие полагали, что это очень мягкий верхний слой, снятый с шерсти или хлопчатобумажной ткани. Из выражения, которое использует Вергилий в своих «Георгиках» (2, 121), видно, что он думал, будто китайцы (серийцы) счесывают шелк с листьев: «Иль как серийцы с листвы собирают тончайшую пряжу».

В начале VI века от всех этих предположений отказались, получив более достоверную информацию из Китая. Два персидских несторианских монаха, совершивших путешествие в Китай, сочли своей обязанностью во время пребывания в этой стране познакомиться с тутовым шелкопрядом и узнать, как китайцы делают шелк. Добившись желаемого, они немедленно отправились в Европу и, прибыв в Константинополь, сразу доложили о результатах своих разысканий Юстиниану. Император прекрасно осознавал, какие преимущества в сфере торговли дает производство шелка, и поэтому убедил монахов вернуться в Китай, чтобы достать, если это окажется возможным, яйца шелкопряда. Они без труда собрали некоторое количество требуемых яиц и уложили в полые бамбуковые палки для безопасной доставки их в Константинополь. По преданию, из привезенных таким образом в Европу яиц вылупились гусеницы под воздействием тепла навозной кучи, куда их опустили. Гусениц кормили листьями шелковицы, и шелкопряды размножались в чужом краю так быстро, что уже через несколько лет их можно было найти в больших количествах во всех странах на юге Европы.

Первым человеком, начавшим производство шелка в Китае и, конечно, во всем мире, как говорят, была легендарная Сылин, высокочтимая супруга императора Хуанди, правившего в 2700 году до Р. X. С тех пор все последующие императрицы и женщины императорской фамилии занимаются выращиванием тутовых шелкопрядов и присматривают за изготовлением и вышиванием тканей, которые идут на одеяния главных идолов государственного культа. Китайцы каждый год отмечают так называемый Праздник коконов в честь достославной супруги императора, с которой началась история шелководства. Процитирую описание, данное мистером Мерроу в «Гонконгской хронике и справочнике» за 1865 год: «В благоприятный день девятого месяца императрица лично или ее заместитель в сопровождении принцесс и знатных дам направляется к жертвеннику, посвященному изобретательнице шелководства. Принеся жертвы, императрица золотыми инструментами, а принцессы – серебряными собирают листья шелковицы, чтобы накормить принадлежащих двору тутовых шелкопрядов. Затем они разматывают несколько коконов шелка, чем церемония и заканчивается. Считается, что этот весьма древний праздник соответствует земледельческому, во время которого (весной) выполняет церемониальные действия император». Однако Сылин оказывают не только эти почести. Ей как богине шелководства посвящены несколько больших храмов в провинции Чжэцзян. Кроме того, каждый год весной в благоприятный день мандарины согласно регламенту торжественно поклоняются Сылин как божеству государственного культа. Конечно, примеру императрицы и принцесс следуют немало знатных дам и простых женщин в шелковых районах.