Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер - Дуглас Боттинг

Любимой формой поэзии для Даррелла всегда оставался лимерик. Он мог сочинять эти шутливые стихи в любое время дня и ночи, особенно по­сле щедрых возлияний, и записывал их на всем, что было под рукой, — на подставке под пивной стакан, на меню, салфетках, клочках бумаги. Вес­ной 1970 года после курса позитивной психотерапии, он снова вернулся к любимому занятию — к сочинению лимериков о животных. Джеральд создал грандиозный труд — иллюстрированный бестиарий, в котором были изображения двадцати одного животного и каждому из них был посвящен собственный лимерик. Свое творение Джеральд назвал «Бестиарием леди Саранны».

Эти нехитрые упражнения и занятия помогали Джеральду вернуться к нормальной жизни и спокойно взглянуть в лицо мира. Большую часть лета он провел в путешествиях по южной Франции, беззаботно пируя, пьянст­вуя и общаясь с друзьями. В конце июня он поселился в отеле города Арль вместе с огромным «гаремом», в который входили Джеки, Саранна Кал­торп, Пегги Пил и молодая американка Анна Валентайн. В Арле Джеральд встретился с Крисом Парсонсом, чтобы обсудить возможность создания те­левизионной программы о своем любимом натуралисте, Анри Фабре. Но Джеральд не хотел медлить. Он признавался Парсонсу: «Я дошел до ручки, поэтому меня было бы лучше пристрелить». Вместе со всеми своими дама­ми Джеральд отправился навестить Лоуренса. «Мой брат приехал ко мне в сопровождении женщин, — писал Лоуренс Генри Миллеру. — Он путеше­ствует с передвижным сералем, подобно турецкому паше. Или я что-то пу­таю? Это со мной часто случается». 7 июля вся компания собралась в квар­тире Одетты Маллинсон, жены Джереми, на Лазурном берегу, где им предстояло встретиться с Май Цеттерлинг и Дэвидом Хьюзом.

Они проводили дни в экскурсиях, походах по магазинам, купаниях, роскошных ленчах и сладком ничегонеделании. Джеральд часто оставался в одиночестве, чтобы поработать над новой книгой, пока все остальные развлекались на пляже. Он начал писать «Филе из палтуса» и 22 июля за­кончил работу. 4 августа за обедом у него случился сильный сердечный приступ. «У Джеральда впервые случился сердечный приступ, — вспоми­нала Джеки. — Приступ был очень сильным. За все время, что я прожила вместе с ним, это случилось всего один раз. Французский врач, а потом и невропатолог в Ницце сообщили мне, что приступ был вызван применением ужасного лекарства, прописанного в Англии, и алкоголем. Если он ста­нет придерживаться режима, рекомендованного французскими врачами, его состояние нормализуется и стабилизируется». Французские врачи на­стаивали, чтобы он выпивал не больше полбутылки красного сухого вина, что казалось для Джеральда совершенно неприемлемым. Но он все же су­мел справиться с собой и начал терять вес, набранный за время болезни. Джеральд стал выглядеть лучше и моложе.

В конце августа Джеральд и Джеки вернулись на Джерси. Они отсутст­вовали, если не считать коротких наездов, почта полтора года. Выздоров­ление Джеральда серьезно затянулось. В октябре Джеки писала Лоуренсу: «Тебе будет приятно узнать, что Джерри выглядит прекрасно и соблюдает рекомендованный врачами режим. То, что произошло с ним во Франции, было настоящим чудом. Все его жалобы и тоска остались в прошлом, и те­перь он снова стал самим собой».

И это действительно было так. В ноябре на Джерси прилетел Крис Парсонс, чтобы снова поговорить о фильме об Анри Фабре. Джеральд хо­тел снять целый художественный фильм о жизни французского натурали­ста, но Парсонс чувствовал, что такой проект не встретит финансовой под­держки на Би-би-си. После отъезда Парсонса Джеральд написан ему шут­ливое письмо, излагая собственный взгляд на предмет обсуждения.

«Дорогой Веллингтон!

Как всегда, ваш приезд был настоящим испытанием для всех нас, но по прошествии времени мы сумели от него оправиться. Поскольку девяносто процентов всего времени вы провели в постели с прекрасной блондинкой, хочу немного освежить вашу память. Я видел программу о Модильяни, ко­торую вы мне рекомендовали, и теперь у меня появилось множество идей относительно того, как следует делать фильм о Фабре. Прилагаю краткий черновик, который, несомненно, встретит ваше полное одобрение.

Всегда ваш,

Наполеон».

Черновик действительно оказался весьма кратким и не менее ориги­нальным.

«Фильм должен начинаться с простого, но эффектного кадра: крупного плана гениталий Фабра. Через весь экран должен проползти небольшой навозный жук, разворачивая за собой полотнище, на котором будет напи­сано название фильма: «Мохнатый Фабр, Колючка Прованса». Когда жук достигнет противоположного края экрана, на него ставят бутылку, экран становится черным и остается таким примерно три с половиной минуты, В это время исполняется душевная провансальская мелодия, исполняемая на расческе, обернутой бумагой… Так я вижу сущность истории Фабра». Парсонс предложил менее раблезианский подход, но Джеральд полно­стью потерял интерес к проекту и отказался в нем участвовать.

Летом 1972 года Парсонс с женой и съемочной группой Би-би-си при­летел в Прованс. Не успел он разместиться в своем номере, как портье принес ему бутылку шампанского, оставленного, по его словам, мистером Джеральдом Дарреллом «в надежде на то, что этот напиток поможет мис­теру Парсонсу преодолеть свою застенчивость». Парсонс спросил, что тот имеет в виду. Портье ответил, что мистер Даррелл сказал ему, что приедет пара молодоженов, которым нужно помочь преодолеть трудности медового месяца. Джеральд разыграл приятеля, но и сам стал жертвой розыгрыша. Парсонос отправил ему телеграмму: «ФИЛЬМ НАХОДИТСЯ ПОД УГРОЗОЙ ВАМ НЕОБХОДИМО НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТЕТЬ В НЬЮ-ЙОРК». Джеральд не остался в долгу. Парсонс вспоминал:

«На следующий день мы должны были отправиться на север, на очаро­вательную провансальскую ферму скульптора Элизабет Финк. После обе­да, когда все были в прекрасном настроении, муж Элизабет, Тед, принес загадочную посылку, адресованную мне. Тед сказал, что ее оставил извест­ный зоолог, который узнал, что я должен здесь появиться. Я вскрыл короб­ку с подозрением. Внутри находились шесть предметов, напоминавших ко­коны императорской бабочки — одного из насекомых, которых мы собира­лись снимать. Решив посмотреть, как устроены коконы, я начал вскрывать один из них, в котором услышал какой-то странный звук. Внутри я обнару­жил плотно скрученный листок бумаги. Развернув его, я прочел весьма грубое замечание относительно Би-би-си. Джеральд Даррелл и тут оставил последнее слово за собой».

Тем временем работа Фонда становилась все более и более серьезной. Дух Фонда прекрасно передан в его простой по формулировке, но очень сложной в исполнении программе. Джеральд Даррелл писал: