Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

Сперва опешив, а затем поняв юмор, «досточтимый» Арунтий расхохотался. И тут же, будучи явно не чуждым военному делу, заинтересовался агрегатом:

– Маленькая пружинная баллиста? Ловко придумано! Кожаный панцирь она пробьет?

– Сблизи пробьет, если не слишком толстый. Но я ведь не стану проверять, а выстрелю в заведомо уязвимое место.

– Скрытое оружие для ближнего боя и тайных операций, – с ходу определил назначение моей пистоли наследник Волния. – В большом бою погоды не сделает. Но… Гм… С Дагоном ты справился с помощью этой баллисты?

– Двух, досточтимый, – уточнил я, показав рукоять второй. – У него было как раз двое помощников, и я уравнял силы.

– Ловко придумано! – повторил этруск. – А для настоящего боя у вас ручные аркобаллисты вроде греческих гастрафетов?

– Наподобие, досточтимый, только устроены проще.

– Да, отец уже рассказал мне о вас и вашем оружии. Мне в Карфагене нужны люди – умные, решительные и умелые. Такие, как вы, – в особенности. Какова служба у моего отца, вы уже знаете. У меня будет примерно такая же, только гораздо масштабнее. Жалованьем и наградами не обижу. Карфаген – город большой, и деньги в нем крутятся тоже большие. А тем людям, которые старательно помогают им крутиться правильно, не жалко уделить достойную их долю.

– Ты предлагаешь нам большие перемены в жизни, досточтимый. Нам надо хорошенько подумать, – ответил я, изобразив озабоченность. В таких случаях сразу же соглашаться нельзя – воспримут как дешевку со всеми вытекающими. Толковый человек не принимает решений наобум, а тщательно все взвешивает. Но и Арунтий, само собой, мигом меня раскусил:

– Поговори с друзьями, Максим, – думаю, что и им жизнь в большом городе придется по вкусу. А что касается тебя самого – я забираю семью к себе, в Карфаген, так что продолжать охмурение моей дочери ты сможешь только там.

– И как ты отнесешься к этому, досточтимый?

– Пока никак. Обещать ее тебе я не стану, но не стану пока и спешить с другим решением ее судьбы. Я присмотрюсь к тебе, Максим. Если ты окажешься достойным руки моей дочери – ты получишь ее.

Резкий переход от обсуждения важных дел к «светской беседе» по-финикийски неожиданным для меня не стал. Пару раз Велия шепотом подсказала мне нужные слова, но в целом я кое-как выдержал испытание.

– Ты говоришь медленно и с ошибками, но понять тебя можно, – заценил мои познания в финикийском этруск. – Но для меня финикийский – тоже не родной, и если понимаю я – тем более поймет и настоящий финикиец, – и тут же коварно захватил меня врасплох, без предупреждения перейдя на греческий. В греческом же я плаваю примерно как топор, так что честно изобразил тонущий, но не сдающийся крейсер «Варяг». А что еще прикажете делать, если греческому меня учит тоже Софониба, которая и сама его не знает, а с соседками-гречанками общается на весьма буйном винегрете из турдетанских, финикийских и греческих слов? Лишь их да услышанные от ихней пацанвы на улицах ругательства я и знал, что и продемонстрировал – Арунтий долго хохотал, да и его дочь то и дело прыскала в кулачок.

– Греческий тебе тоже понадобится, – сказал «досточтимый», отсмеявшись. – В Карфагене я приставлю к тебе хорошо знающего его человека, который будет тебя ему учить. Вряд ли ты сможешь вести на нем философские дискуссии, но дела с греками вести сможешь. Есть ли смысл проверять тебя по-расенски? – так этруски называют себя сами.

– Нет смысла, досточтимый, – честно признался я. В отличие от некоторых из наших «исторически продвинутых» урря-патриотов, я как-то не разделяю их излюбленной урря-патриотической гипотезы о том, что этруски – «это русские», то бишь праславяне. Наличие какого-то числа индоевропейских и даже нескольких славянских слов в их языке еще ровным счетом ничего не доказывает. В английском тоже хренова туча французских слов, но это не делает его романским – по общей структуре он был и остается германским. Такая же хрень и с этрусским – естественно, что за века соседства с индоевропейцами они нахватались ихних слов, но серьезные исследователи этрусский язык к индоевропейским не относят. Как и иберийский, кстати. Родственны ли они между собой – хрен их знает. Вроде бы испанский Тартесс тоже основан предками этрусков, так что все может быть.

Но, с другой стороны, этруски – выходцы из Восточного Средиземноморья, один из «народов моря» эпохи кризиса Бронзового века, а испанские иберы считаются переселившимися в Испанию из Марокко. С чего бы их языкам быть родственными? Мало ли на каком языке тартесская верхушка меж собой болтала, прочим-то иберам, ни разу Тартессу не подвластным, с какого перепугу его зубрить и свой родной забывать? Гадес вон сколько столетий уже существует, и из них последние три – без Тартесса, а окрестные иберы-турдетаны и не думают на финикийский переходить. Как раз наоборот – практически все местные финикийцы турдетанским владеют.

– Сейчас наш язык уже не так важен для ведения торговых дел, как когда-то, – самокритично признал Арунтий. – Но со временем и он тоже пригодится тебе – в качестве тайного языка, когда надо передать своим то, что не для чужих ушей. Я позабочусь, чтобы позже тебя научили и языку расенов, а пока изучай греческий. В Карфагене много греков, да и вне его мы ведем с греками немало дел…

– А как скоро, досточтимый, нам ожидать переезда?

– Сейчас вы пока еще нужны моему отцу здесь. Поэтому я заберу с собой пока только семью, а когда вернусь в Карфаген – пошлю корабли за вами. Думаю, что через месяц они прибудут сюда. Этого хватит моему отцу, чтобы уладить в Гадесе все дела с Митонидами и подготовить подкрепление для меня.

Поговорив между собой, мы пришли к выводу, что надо соглашаться. Велия права, Карфаген – это Карфаген. Настоящий мегаполис, по местным-то меркам, и жизнь там всяко легче и интереснее, чем в любой захолустной дыре. И дороже, конечно же, не без того, но мы ведь не грузчиками туда наниматься едем, а теми «крутыми ребятами», чьи кошельки никогда не пустуют. Судя по недавнему гадесскому опыту – наемными вояками, гангстерами и политическими убийцами. Эдаким частным спецназом одного «простого карфагенского олигарха». А кем еще, спрашивается, работать «арбалетчикам князя Всеслава»?

Судя по единодушию в этом вопросе трезвых и вполне вменяемых Васкеса и Володи, не приходилось сомневаться и в аналогичном мнении Сереги, когда он проспится и протрезвеет. Что же до Юльки с Наташкой, то и их мнение тут легко предсказуемо – мегаполис есть мегаполис.