Новый взгляд на историю Русского государства - Николай Морозов

Конечно, это лишь мои предположения, но без предположений нельзя обойтись в научно-исследовательской работе, зиждущейся первоначально исключительно на них, причем дальнейшее исследование подвергает или отвергает первичные догадки, ведя к новым и новым предположениям, пока они не приводят к доказуемой для каждого истине. Для меня же здесь важно показать только одно: если записи летописей «Ше-Ке» и «Ма-Туан-Линь», вывезенных патерами Майлья и Гобилем около 1640 года из Китая, во многих случаях подтверждаются и европейскими записями, то это еще не доказывает, что они независимо велись и в Западной Европе, и в Китае от минус 466 года (когда первый раз совпали европейские кометные записи с китайскими) и до плюс 1618 года (когда они совпали последний раз). Факт этот может быть скорее всего объяснен кооптацией всевозможных европейских записей, привозимых миссионерами на Восток, в китайскую историю. И я уже доказал, что и европейские записи достойны в общем доверия с 307 года нашей эры, далее чего начинается их «великий перерыв» от 307 до 220 года[369], за которым идут уже чисто фантастические сообщения.

Значит, и кометными «китайскими» записями можно пользоваться в исторических исследованиях лишь в тех случаях, когда они согласны с европейскими, начиная с 307 года нашей эры, как я и делал в моих предшествовавших исследованиях, допуская, что Майлья и Гобиль, при их сопоставлении по-китайски, могли пользоваться не одним Экстормиусом, но и не дошедшими до нас другими латинскими или мавританскими первоисточниками.

С этими предупреждениями я и перейду к изложению своей теории кооптации «татарского ига в России», т. е. событий четвертого крестового похода в Китайскую историю.

Я подниму даже вопрос: действительно ли китайская династия Юань, начавшаяся там будто бы с 1206 года, т. е. через 110 лет после проникновения крестоносцев на Евфрат и основания за ним графом Балдуином Эдесского княжества в 1096 году, была «монгольская», а не результатом углубления крестоносцев в следующее столетие, еще далее на восток, вплоть до Лхассы, Пекина и Шанхая. Не забудем уже установившийся в истории Китая факт, что вместе с династией Юань поселились в Китае католические духовные ордена, начавшие водворять там католицизм и европейские науки: астрологию, алхимию, медицину, историю европейских государств и «библейскую псевдо-историю от сотворения мира около 5508 года и до „рождения Христа“». Припомним также, что в 1583 году приехал даже к немалочисленным китайцам-христианам в качестве папского легата и наместника ученый иезуит Матиас Ричи, причем «китайцы-католики» свободно богослужили во всем Китае и основывали свои китайско-христианские школы.

Припомним, что даже и при низвержении (по-видимому, католической) династии Юаней конфуцианцами Цинами (династия Цин) в 1644 году, китайцы-католики и их религия пользовалась покровительством новых властелинов вплоть до 1722 года, когда при третьем маньчжурском императоре Ши-Цзуне (1723-1734), по прозвищу Юн-Чжен — впервые началось враждебное отношение конфуцианцев-властелинов к католическим духовным орденам и к принявшим их религию китайцам.

Однако и тут продолжалась терпимость до того времени, когда в 1815 году приехавшие в Китай протестанты уговорили Пекинский Конфуцианский двор изгнать из своей страны католических миссионеров. Но в результате этого изгнания, однако, произошло не обращение китайских католиков в протестантство, а переход простого народа к буддизму. А как пережиток распространенного прежде католицизма в Китае, еще и в 1900 году насчитывалось около миллиона ста тысяч китайцев-католиков.

Читатель видит, что идея о господстве католицизма в Китае при династии Юань и о ее крестоносном происхождении, не так уж невероятна, как нам кажется с первого взгляда. Да и самый китайско-монгольский буддизм, с его монашеским духовенством очень похож на местное перерождение католицизма, изолированного от Рима, далеко вперед шагнувшего с того времени.

Первые известия о пользовании компасом в Европе относятся ко времени крестовых походов и находятся в некоторых сомнительных литературных памятниках XII века, по которым можно судить, что первоначальным компасом служили швейные иголки, которые тогда делались, по-видимому, железными, а не стальными; их касались магнитным камнем и они намагничивались; иголку клали на соломинку или на пробочке на воду в круглой чашке, и иголка своею длиною становилась в плоскости меридиана. Но железо быстро теряло магнетизм и иголку постоянно приходилось вновь намагничивать.

«К 12 или началу 13 века, — говорит академик А. Н. Крылов[370], — относится описание компаса, в котором намагниченная иголка была пропущена через ось, оканчивавшуюся остриями вверху и внизу, которыми она и поддерживалась свободно в подпятничках, сделанных в дне и в прозрачной крышке котелка; через эту же ось перпендикулярно к магнитной пропускалась вторая медная стрелка — указатель востока и запада.

Однако этот компас с железною стрелкою требовал постоянного подмагничивания и, судя по довольно неясному описанию, оно производилось без вынимания стрелки из котелка, а просто поднесением магнитного камня. Устройство компаса с картушкою, стальною стрелкою, со стойкою, которою картушка накладывается на шпильку, укрепленную в центре котелка, приписывается по большей части итальянцу Флавию Джоя из Амильфи в конце 13-го века».

Склонение стрелки компаса было открыто Колумбом во время его первого плавания через Атлантический океан, причем он обратил внимание и на изменяемость склонения с местом.

Так был открыт компас в Европе. Но вот что говорили нам востоковеды XIX века.

«Поггендорф, излагая в своей „Истории физики“ историю изобретения компаса, — продолжает А. Н. Крылов, — приводит содержание письма знаменитого китаеведа Клапрота к Александру Гумбольду, опубликованного последним в 1834 году.

Клапрот, по данным китайских летописей, приводит доказательство, что в Китае еще за 120 лет до Р. Х. уже была известна полярность „магнитов и свойство намагниченных иголок указывать юг. Китайцам было известно и склонение стрелки и применение ее для мореплавания, причем их картушка делилась на 24 румба“».

«Кроме компаса для целей мореплавания в китайских летописях повествуется и о магнитных путеуказательных повозках, в которых маленькая поворотная фигурка воина или жреца указывала рукою направление юга. Изобретение этого приписывается императору Чжеу Кунгу, жившему даже за 1100 лет до Р. Х., ему же приписывают и самое изобретение компаса. Но Клапрот, выражая сомнение, что оба изобретения принадлежат одному лицу, приводит ссылки на еще более древние летописи, по которым путеводная повозка была изобретена императором Хуангти и дала ему возможность победить своего соперника Чжису, преследуя последнего и в тумане, и в облаках пыли. Это относится уже к 2364 году до Р. Х., за 3800 лет до европейцев».

По Клапроту известия о путеводных повозках приводятся во множестве китайских летописей и не относятся к числу тех сообщений о китайском приоритете в великих изобретениях, как, например, было с логарифмами, когда по сличении оказалось, что в китайской таблице повторяются те же самые опечатки, как в таблицах Влака, изданных в Голландии в 1628 году.

Однако, несмотря на все наше уважение к Клапроту, мы с точки зрения простого здравого смысла можем утверждать, что это такой же подлог первых путешественников в Китай — иезуитов, — как и китайские таблицы логарифмов.

Даже и в Европе только в XVI веке компас стал обычным в мореплавании прибором и нашел также применение и в горном деле, хотя самые явления магнетизма еще не подвергались систематическому исследованию. Только в письме от 3-го марта 1544 года Георг Гартман, пастор собора св. Себальда в Нюренберге, сообщает герцогу Альбрехту Прусскому о своих работах по исследованию свойств магнита, причем указывает, что магнит не только стремится стать своей длиной так, чтобы один конец был направлен к северу, а другой к югу, но что северный конец стремится уклониться вниз и что, таким образом, кроме «склонения» магнитной стрелки есть еще и «наклонение».

Отсюда ясно, что и император Чжеу Кунг и император Хуанг-Ти жили не ранее XVI века, когда компас был завезен в Китай европейскими мореплавателями.

Глава II. Кооптация IV крестового похода в историю Китая

По поводу «Истории первых четырех ханов из дома Чингисова» монаха Иакинфа Бичурина

Спрос на «Великую Татарию в Азии» не кончился книгой Багадур-хана, а продолжился и после ее «подлинного открытия в Лейдене», и вот по тому же самому экономическому постулату «Спрос родит предложение», через 69 лет после отпечатания перевода этой книги Тредьяковским, появляется на русском языке книга: «История первых четырех ханов из дома Чингисова. Переведено с китайского монахом Иакинфом. Санкт-Петербург. Печатано в типографии Карла Карола 1829». На обороте титульного листа там, кроме того, мы видим: «Печатать позволяется с тем, чтобы по отпечатании представлены были в ценсурный комитет три экземпляра. Санкт-Петербург, 12 октября 1828 года. Ценсор Статский советник Анастасевич».