Ксеноугроза: Омнибус - Питер Фехервари

Яркая вспышка энергии захлестнула ор’эc’ла откуда-то сверху. Ослепительные бело-голубые лучи заплясали от монстра к монстру, превращая их одного за другим в обугленные головешки. Подняв голову, О’Шова расхохотался, узнав затмившие оба солнца треугольные силуэты ракетных миноносцев «Манта». Наконец-то их прибыло достаточно, чтобы эвакуировать всю колонию.

Ауны отказались принять его сразу после эвакуации. Это было даже к лучшему. Увидев на орбите целую флотилию кораблей тау, он был в ярости. Теперь же, по прошествии времени, гнев его остыл и затвердел. За эти дни он успел навестить Шас’уи и убедиться, что она постепенно привыкает к новым протезам. Он заходил и к другим выжившим из Аркунашской колонии и оплакивал вместе с ними погибших товарищей. Когда ауны наконец послали за ним, он был уже почти спокоен.

Триумвират на борту Виор’ла Гал’леаф М’шан состоял из Аун’о Т’ау Васой Ти’асла и еще двух аунов, мужчины и женщины, с которыми О’Шова не был знаком. Они не представились и не проронили ни слова, когда командующего провели в их таинственное опалесцирующее святилище. Аун’о Васой напротив широко улыбнулся О’Шова и попросил свою свиту представителей касты воды покинуть зал. Когда все посторонние вышли, первой заговорила женщина.

— Вы отлично справились с задачей, Шас’о. Ваша каста и весь септ могут гордиться вами. Мы понимаем, что вы опечалены понесенными в ходе кампании потерями…

Она замолчала, когда О’Шова покачал головой.

— Не бывает войн без жертв, — ответил он, — я расстроен другим. В ходе всей кампании мы страдали от нехватки ресурсов и подкреплений, которые, как я теперь вижу, все это время были здесь, совсем рядом. Мои солдаты постоянно вынуждены были превозмогать трудности, которых легко можно было избежать.

Ему ответил незнакомый аун.

— Не в ваших полномочиях оспаривать стратегии, избранные Шас’ар’тол, не так ли?

— Я вправе оспаривать военные стратегии, когда вижу, что они бездарные. А эта стратегия была разработана вовсе не моими достопочтенными коллегами из Шас’ар’тол. — Замолчав, он достал из складок туники пачку копий записей переговоров. — Я проверил.

В разговор вмешался Аун’о Васой:

— Ваше успешное противодействие ор’эс’ла малыми силами позволило нам тем временем собрать значительные резервы. Когда начнется кампания по отвоеванию Аркунаши, мы задавим ор’эс’ла численным преимуществом.

— Другими словами, вы решили пожертвовать жизнями моих солдат ради легкой победы в будущем.

— Мы расставили приоритеты. Во имя Высшего Блага.

Наступило неловкое молчание, О’Шова не смог заставить себя ответить. Аун’о Васой, казалось, был искренне удивлен.

— Шас’о, вы ведете себя так, словно потерпели поражение, в то время как ваши действия фактически обеспечили нам неоспоримую победу.

В приступе гнева О’Шова швырнул распечатки на пол:

— Почему мне не сказали!

Ауны отпрянули от разъяренного командующего, пряча глаза. О’Шова сделал несколько глубоких вдохов и взял себя в руки.

— Вы заставили меня и моих воинов сражаться, думая, что никакой подмоги не будет, в то время как вы просто бездействовали на орбите. Да будь у меня достаточно людей и техники, я бы вовсе не позволил ор’эс’ла добраться до колонии!

— Возможно, — признал Аун’о Васой, — однако сложившаяся ситуация подвигла вас на максимальные усилия. Как вы сами сказали, не бывает войн без жертв, а вам удалось сократить число погибших с вашей стороны и при этом значительно снизить численность противника. Это ли не победа?

— В некотором роде, — горько признал О’Шова. — И все же, учитывая наши потери, подобный исход можно назвать успехом лишь с большой натяжкой.

— Да бросьте вы, перестаньте скорбеть о погибших, — поучительно произнес Аун’о Васой. — Вы заслужили благодарность всей Империи Тау и уважение ваших соратников по касте. Насколько я знаю, вас даже нарекли новым именем в ознаменование успеха.

— Это так, они прозвали меня О’Шова, командующий Зоркий Взгляд, якобы за способность видеть будущее и предвосхищать события. Я уверил их, что Империя Тау еще запомнит это имя.

Брэнден Кэмпбелл

Командующий Тень

Я — воин касты огня. Я уже видел кровавые битвы там, где Высшее Благо пыталось одолеть так распространившуюся по галактике тьму дикости. Да, смерть и разрушение отвратительны, но теперь я знаю скрытую истину. Они — неизбежный побочный продукт воспитательной миссии нашего народа. Их нельзя избежать, и поэтому должно принять. Этого урока нет в программе военных училищ Борк’ана. Этому меня смог научить лишь опыт службы смотрителем Киферии.

Всё началось с битвы у гряды Герцона. Моё просвещение, а не конфликт с мятежниками гуэ’ла. Вы уже знаете, что борьба затянулась. В начале мы добились больших успехов и на третий день оккупации уничтожили целое бронетанковое подразделение основных сил обороны планеты, воинов из «септа Ка’Ташун». Но они отказались сдаться, несмотря на сокрушительное поражение в честном бою. Остатки ка’ташунцев отступили в джунгли и продолжили нам досаждать самым нецивилизованным образом. Они отказались от всей когда-то носимой стандартной воинской униформы, что сделало ка’ташунцев внешне неотличимыми от покорившихся нашей власти гражданских гуэ’ла. Они прятались, вместо того чтобы открыто вступить в бой, и нападали лишь на уязвимые цели. Это были столь грязные, столь подлые приёмы, что в нашем языке для них не существовало слова. Позднее мой советник, Пор’эль Тан’бай, сказал, что гуэ’ла называют подобное жестокое противостояние «партизанщиной».

Что же за существа могут считать это приемлемым методом? О, мне стоило давно задать себе этот вопрос, ведь ответ на него ясно показал, какие стоит принять меры. Но я тратил время зря. Пытался вступить в переговоры. Воззвать к рассудку. Надеялся, что, в конце концов, они поумнеют и осознают тщетность сопротивления. А затем меня вызвали в ущелье Марэ’Таа.

Опасаясь ка’ташунских снайперов, я летел в модифицированной пиранье. Обычно открытый верх скиммера скрывал тяжёлый купол без окон, даже кабина была полностью закрыта. Мой пилот ориентировался с помощью видеоэкранов и установленных на корпусе камер. Я не видел местность, пока приближался к пункту назначения, но мог представить, что проносится мимо. К тому времени мы уже отдалились от равнин и направлялись к горным джунглям: тёмно-красная листва, бурные реки и неровная земля. С одной стороны от меня шла магнитнолевитационная линия: колея, которая однажды соединит высокоскоростными монорельсами две крупнейших колонии на Киферии.

Инфраструктура. Вот с чего начинается Империя Тау. Когда я прибыл сюда, жизнь должна была бы вызвать у гуэ’ла стыд: машины изношены, городские центры больше похожи на осыпающиеся развалины. Они считали всё приемлемым, потому что не знали ничего другого. Я начал это менять. Вскоре на Киферии появились чистая питьевая вода и свежая пища. В нормальные здания поступало достаточно энергии. Но ка’ташунцы продолжали звать нас угнетателями. Они продолжали и тогда, когда я ехал к ущелью. Всё утро по радиоволнам передавался пиратский сигнал, в котором они брали на себя ответственность за атаку на станцию снабжения.

— Враг дрогнул, — вещал голос сквозь помехи. — Сегодня мы нанесли решительный удар во имя свободы, и в грядущие дни и недели сделаем это вновь. Мы не успокоимся, пока ксеносы не будут истреблены. Люди, крепитесь, ведь Император на нашей стороне. Его гнев близок, и скоро он избавит нас от притеснения тау!

Пока что никто не смог засечь источник передач. Это сводило с ума.

Машина замедлилась, купол откинулся. Выбравшись из заднего отсека пираньи, я сразу увидел Тан’бая. Как обычно, он прибыл раньше меня. Впервые я встретил Тан’бая в день начала аннексии Киферии и с тех пор считал идеалом касты воды. У него всегда была наготове нужная информация ещё до того, как я её запрашивал. А поведение было неизменно спокойным. Тан’бай словно никогда не испытывал тревог или сомнений. Когда он говорил, то предложения шли сплошным потоком без остановок и пауз для раздумий.

Руки Тан’бая были скрыты в широких рукавах мантии, когда он почтительно поклонился. В небе ярко светило оранжевое солнце, но безмятежное лицо скрывала тень огромной широкополой шляпы. После многих лет обучения дипломатии и межвидовым переговорам Тан’бай начал постоянно говорить о себе во множественном числе. В его голосе можно было услышать накопление политического капитала. Так, словно он говорил для блага всей расы тау.

— Шас’о почтил нас своим присутствием, — начал Тан’бай. — Хочет ли он услышать нашу начальную оценку предшествующих его появлению событий?

Он стоял так близко, что закрывал собой весь вид.