Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Михеев Михаил Александрович

Спички в ящике стола отыскались поразительно быстро, словно богам не терпелось, чтобы лейтенант совершил задуманной. Богов, если вдуматься, тоже можно понять… Поразительно, какая чушь лезет в голову, думал лейтенант, в очередной раз спускаясь вниз. Еще одним трофеем его стала фляжка, причем не с саке, а заправленная самым настоящим шотландским виски. Акира на ходу то и дело прикладывался к горлышку, глуша боль в голове и медленно поднимающийся откуда-то из глубины души страх. Пожалуй, ему очень повезло, что нашлась эта фляга, иначе могло бы не хватить духу выполнить задуманное.

Тряпка как раз начала тлеть, распространяя вокруг себя мерзкую вонь сгоревшего масла, когда позади Акиры раздалось:

— Ну, я же говорил вам, вашбродь, что япошка это, а вы показалось, показалось. Здеся он.

Акира медленно повернулся. Медленно потому, что ему вдруг стало страшно. Он делал, делал, рисковал, приготовился умереть — и что теперь, все впустую? Мысли недостойные самурая, но все же…

Метрах в трех от него стояли двое. Один с непокрытой головой, в драной и грязной тельняшке, второй в кителе, некогда белоснежном, а теперь закопченном и в двух местах прожженном. На голове — фуражка, вернее, ее остатки, огонь не пощадил головной убор офицера. Все это Акира видел так ясно, будто находился не в полумраке трюма, а на залитом солнцем пляже. А еще он видел, что русские на голову выше его, заметно шире в плечах, и любой из них способен его, Акиру, скрутить голыми руками. И никакое дзюдо, которым Акира занимался более десяти лет, здесь не поможет. Вдобавок, у русского офицера в руке был револьвер, правда, направленный сейчас в пол — очевидно, спрятавшегося в трюме японского лейтенанта русские не боялись совершенно и в качестве серьезного противника не рассматривали.

Рукоять меча будто сама толкнулась в ладонь. Русские не ждут сопротивления, уверены в собственной силе, не видят его оружия. Беспечность всегда их подводила, и это дает ему шанс, который надо использовать любой ценой. Слишком многое поставлено на карту.

Русских он достал одним прыжком. Успел еще увидеть широко раскрывшиеся в испуге и удивлении глаза офицера, судорожно, рывками поднимающийся револьвер, вскинутую навстречу в инстинктивном защитном жесте руку… Медленно, слишком медленно. Клинок тускло блеснул в неярком свете ламп и серебристой чертой пресек жизнь русского. В лицо плеснуло отвратительно-теплым, и, не успело еще рассеченное почти пополам тело осесть, как Акира уже поворачивался ко второму противнику, занося фамильный клинок для удара.

Однако русский оказался не только грудой мускулов, но и бойцом с отменной реакцией. Отпрыгнув назад и влево, он счастливо избежал удара мечом, а потом настал черед лейтенанта шарахаться назад, спасая свою жизнь. Тяжелый железный лом свистнул в каком-то сантиметре от его головы и со страшным грохотом ударился о переборку, выбив сноп искр. Все же сила у русского была чудовищная.

Они медленно двинулись по кругу, ловя взглядом каждое движение противника. Акира не боялся русского, но понимал, что надо быть осторожным. Все же по манере держаться и двигаться было ясно — фехтовать он не умеет абсолютно. Оно и неудивительно — в Японии тоже крестьян мечом владеть не учат, а ведь нижних чинов набирают как раз из простонародья. Для них и прикоснуться к оружию самурая — великая честь. Так что как фехтовальщик русский не стоил ничего, да и оружием ему служил не меч. Вот только недостаточную остроту матрос с лихвой компенсировал массой и, глядя на то, как он, легко, словно прутиком, поигрывает ломом, кажущимся совсем небольшим в его лапищах, Акира понял — первый удар, который он пропустит, станет для него и последним. И блокировать его нечего даже и пытаться, тяжелая железка легко переломит такой прекрасный, острый, но, увы, хрупкий самурайский меч.

Еще больше его убедил в этом свистнувший у самого носа металл. Едва отпрянуть успел, настолько быстро все произошло. Все же чернь порой очень хорошо, умеет владеть дубинками и другим, столь же простым и тяжелым оружием. Данный конкретный индивидуум исключением не являлся, и следующую пару минут Акира провел, увлеченно прыгая, падая и перекатываясь, чтобы русский его, не дай боги, не задел. В тесном помещении это было сродни подвигу, и как он не зарезался о собственный меч, знают только боги. Потом ему удалось выбраться в коридор, стало немного полегче — все же появилось хоть какое-то пространство для маневра. Ну а матрос, хрипло дыша и беспрерывно извергая поток слов, непривычных по звучанию, но интуитивно понятных по смыслу, лупил по нему что было сил. Казалось, весь трюм заполнилось лязгом и гулом, как в кузнице.

И все же мастерство переиграло силу. Хотя русский и крутил своей железкой, будто легкой тросточкой, постепенно это его измотало. К тому же, матросу очень мешали переборки, за которые он то и дело задевал своим оружием. Движения начали постепенно замедляться, а по тому, как матрос начал постепенно клониться вправо, Акира понял, что он сорвал дыхание. Русский уже не матерился непрерывно, лишь хрипло дышал, и в конце концов финал оказался вполне ожидаемым. Меч лейтенанта чиркнул его по ребрам, брызнула кровь… Русский шарахнулся назад, теряя равновесие, Акира шагнул вперед, чтобы добить, и в этот момент матрос с хриплым рычанием метнул свое оружие.

Боль была такая, что у лейтенанта Мацумото сразу же прошли все последствия контузии. Сломанная чуть ниже колена кость пропорола мышцы, штанина мгновенно окрасилась кровью, и Акира, глухо взвыв, рухнул. А когда он открыл глаза, то увидел перед собой зажимающего бок русского с его, Акиры, мечом в руках.

— Очнулся, тварь? Ну, пошли.

Русский отпустил свои многострадальные ребра, окровавленной рукой схватил лейтенанта за шиворот и одним рывком без видимых усилий поднял. Как ни странно, способность трезво оценивать окружающее Акиру не покинула, и он, когда его протащили мимо отсека с минным аппаратом, сразу же увидел, что удача окончательно изменила ему. Импровизированный запал, тщательно затоптанный, валяется в стороне от минного аппарата. Похоже, лейтенант успел сколько-то проваляться без сознания, и русский не только завладел его оружием, но и ликвидировал угрозу кораблю. Впрочем, додумать эту мысль Акира уже не успел, задев поврежденной ногой за переборку и от мгновенной вспышки боли потеряв сознание.

Забегая вперед, надо сказать, что оба они пережили не только это приключение, но и войну вообще, встретившись позже, совсем в иных чинах и как союзники. Случилась встреча через два с лишним десятилетия, во время большой войны, но это уже совсем другая история.

В это же время, почти рядом…

Сражение броненосцев чем-то напоминает схватку боксеров-тяжеловесов. Так же шустрые вначале, бойцы чаще всего очень быстро выдыхаются, и через какое-то время хитрые финты и маневры уходят в историю. Остается лишь обмен ударами, и можно лишь бить и терпеть, надеясь, что у противника раньше кончатся силы или он пропустит нокаутирующий удар, способный решить вопрос быстро и качественно. Собственно, именно это сейчас и происходило.

«Микаса», изрядно охромевшая, и «Севастополь», изначально не слишком прыткий, лупили друг по другу в упор из всего, что может стрелять. Дистанция между броненосцами, первоначально быстро сокращавшаяся, стабилизировалась примерно на двадцати кабельтовых — именно в этот момент «Микаса» попытался отвернуть, но абсолютно верное, хотя и несколько запоздавшее в решение его командира, капитана первого ранга Идзити Хикодзиро, разорвать дистанцию, столкнулось с решительным несогласием русских. А учитывая, что преимущества в скорости японцы в тот момент уже давно не имели, уклониться от боя им не удалось. Адмирал Того к этому моменту уже лежал в корабельном госпитале с двумя залетевшими через излишне широкие щели рубки осколками в груди, и своевременно вмешаться в решение командира своего флагмана не смог. В результате два корабля, продолжая расстреливать друг друга, медленно удалялись от места боя, а остальные, занятые собственными проблемами, не пытались вмешиваться.