Полководец. Война генерала Петрова - Владимир Васильевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попутно командующий фронтом объявил, что батальон Ботылева остается до соединения с другими частями в моем подчинении (в принципе, десантники подчиняются командиру высадки только до того, как закрепятся на берегу). Вероятно, И.Е. Петров хотел подчеркнуть ответственность Новороссийской базы и вообще моряков за плацдарм, занятый морской пехотой в центре порта. Впрочем, практически это мало что меняло. Кому бы ни подчинялись высаженные части, наша база продолжала отвечать за их снабжение, за доставку подкреплений, за поддержку десанта береговой артиллерией.
Вскоре я получил приказ командующего флотом, в котором общая численность десантников, подлежащих высадке вторым эшелоном в ночь на 11 сентября, определялась в 2900 человек».
Одновременно с высадкой десанта после артподготовки перешли в наступление части 18-й армии северо-восточнее и южнее Новороссийска. Город штурмовался с трех направлений. Чтобы противник не перебросил сюда резервы с других участков, Петров приказал наступать 56-й и 9-й армиям. Таким образом, на фронте протяжением в сто километров войска гитлеровцев были под ударами наших войск. Однако прорвать фронт не удавалось. Артиллерия не уничтожила врага в мощных сооружениях и в подвалах домов, приспособленных к обороне. Полки 18-й армии не смогли овладеть даже первой траншеей.
Генерал Леселидзе докладывал Петрову, что еще раз обработает артиллерией доты и попытается пробить дорогу пехоте, Петров одобрил эти действия, но понимал при этом, что раз противник удержал части на сухопутье, то он сможет все силы бросить против десанта. Командующий попросил генерала Вершинина активнее поддержать авиацией действия десантников и особенно не допустить подхода в город резервов противника.
Но с рассветом вступили в бой большие силы авиации гитлеровцев. Вершинин, командуя по радио, посылал свои истребители очистить небо. В воздухе шли массовые бои. Падали на землю и в море, оставляя дымовые шлейфы, сбитые самолеты. За истребителями вскоре пошли наши штурмовики и бомбардировщики. Командующий 4-й воздушной армией узнавал многих своих летчиков по почерку, называл их фамилии, искренне радовался удачным действиям. И все же чем дальше, тем становилось яснее — в первый день наступления намеченные цели не достигнуты. Правда, десант высажен, сражается героически, но положение его очень непрочно. Особенно это относилось к 255-й бригаде морской пехоты. Она попала под сильный огонь артиллерии и авиации противника, продвижение бригады прекратилось. А противник ввел в бой танки.
Петров переехал на НП Леселидзе, чтобы быть поближе к самым горячим местам боя. Желая помочь бригаде Потапова, приказал генералу Швареву активнее действовать с Малой земли, соединиться с потаповцами. Этого добиться не удалось. Потаповцы оказались в очень трудном положении. Не менее горячо было в 393-м отдельном батальоне морской пехоты Ботылева. Как уже говорилось, он овладел клубом моряков, где и закрепился. Но через несколько часов Ботылев доложил: в батальоне осталось 40 человек, 90 тяжелораненых, остальные погибли. Танки противника подошли вплотную и пробиваются через окна на первый этаж. Ботылев вызывал огонь на себя. Группа десантников во главе со старшим лейтенантом А.В. Райкуновым овладела вокзалом. Она отбила тринадцать атак гитлеровцев, поддержанных танками, и продолжала вести бой.
Третий отряд, 1339-й стрелковый полк под командованием Д.С. Ковешникова, начальника штаба, заменившего командира полка, овладел всеми портовыми зданиями от электростанции до Импортной пристани. Но к концу дня в результате семи мощных контратак противник оттеснил десантников почти к берегу моря. Петров, Владимирский, Леселидзе с одного наблюдательного пункта предпринимали все возможные меры, чтобы поддержать десантников артиллерией и авиацией.
Что же, опять провал? Сколько готовились! Чего не предусмотрели? Кажется, было сделано все! Такие думы одолевали всех, но, наверное, больше других руководителя операции, автора ее плана, генерала Петрова. Вот что говорит об этом находившийся рядом с Иваном Ефимовичем всю ночь и день генерал Ласкин:
— Кажется, все было продумано, предусмотрено, расставлено и нацелено. И вдруг такое… Ну, раз не получилось, значит, в чем-то ошиблись.
Каждый из начальников чувствовал себя неловко, искал, в чем его упущение, недосмотр. Думал и переживал не меньше других, конечно, и я. Тут было важно побыстрее осмыслить случившееся. Сразу встал главный вопрос: это крупный оперативный просчет или поправимая заминка, какие бывают на войне в ходе боев? Командование фронта твердо считало, что это не оперативный просчет и что нам не потребуется вносить никаких существенных поправок в решение. Главная причина беды — в особо прочной обороне врага. Значит, потребуется вносить только отдельные коррективы. А на войне редко бывает так, чтобы ход боевых действий шел по плану. Коррективы — это постоянное явление, поскольку идут непрерывные изменения в обстановке. Важно своевременно понять суть необходимых изменений. Иван Ефимович, всегда сознававший свою особую ответственность за ход операции, по-моему, переживал тяжелее всех. С него главный спрос. И можно было заметить, что на лице его за одни эти бессонные тревожные сутки прибавилось морщин — следов предельного нервного и умственного напряжения. Но опыт войны учит (знал это и Петров): в такие часы командованию особенно важно проявить волю, сохранить выдержку и уверенность, набраться терпения, чтобы глубже проанализировать ход сражения и оценить события во всем их объеме, правильно среагировать решением, а затем со всей энергией взяться за проведение его в жизнь. Скажу прямо, командующие Петров и Владимирский обладали такими качествами. В чем же мы недооценили оборону врага? Мы правильно считали, что оборона на южном фланге, и особенно в районе Новороссийска, является самой прочной по сравнению с другими участками «Голубой линии». В Новороссийске — система бетонированных дотов и очень высокая плотность огня: на километр фронта шестьдесят пулеметов, двадцать минометов и до двадцати пяти артиллерийских орудий. Следовательно, не все огневые средства противника нами были вскрыты и подавлены. Вот одна из причин неуспеха. И еще одно важное обстоятельство. Под Сталинградом и на Курской дуге плотность советских артиллерийских средств составляла сто шестьдесят — сто восемьдесят стволов на километр фронта. В нашей же операции она достигала всего сорока — сорока пяти артиллерийско-минометных стволов, а если взять одни артиллерийские орудия, то их приходилось только двадцать пять на километр. Это очень малая плотность, в шесть-семь раз меньше желаемой для наступления. Поэтому нельзя укорять наше командование за то, что перед атакой пехоты огневая система врага оказалась недостаточно подавленной.
Ведь организация огня
