Нордическая мифология - Бенджамин Торп

Клабаутерсманнекины, или пуксе, обитают в домах, но чаще всего их можно встретить на мельницах и на кораблях, где они питаются молоком, которое для них оставляют. В обмен на это они выполняют самую разную работу: доят коров, ухаживают за лошадьми, работают на кухне, моют палубу, помогают поднимать якорь и делают множество других работ. Нет ничего страшнее для моряка, чем увидеть, как клабаутерс-маннекин покидает корабль. Чтобы этого не случилось, моряки стараются не оставлять им костюмов и ботинок, поскольку после этого они немедленно покинут корабль. Клабаутерсманнекины носят короткие красные куртки, довольно поношенные и не всегда скрывающие их наготу, так что иногда сердце щемит от жалости при взгляде на них.

В домах они предпочитают обитать внутри деревянных конструкций. Поэтому, когда деревянный дом разбирают, то при возведении нового дома следует использовать столько старых бревен, насколько это возможно.

На Узедоме жил человек, у которого была сильная и ухоженная лошадь. Однако эта лошадь внезапно ослабела и стала похожей на клячу. Ее хорошо кормили, однако она никак не поправлялась. Это показалось хозяину лошади очень странным, он долго думал над тем, что могло случиться, но никак не находил ответа. Наконец, он послал за знахарем. Осмотрев лошадь, тот сказал, что вылечит ее. Он остался в доме на ночь и в полночь отправился в конюшню, закрыл отверстие для веревки, поднимающей засов, а потом пошел звать хозяина, и вдвоем они вошли внутрь. Хозяин с удивлением увидел знакомую женщину, сидевшую на его лошади и, несмотря на все старания, не способную сойти с нее. Им попалась «конская мара», которая немедленно принялась умолять освободить ее, что они и сделали, но только после того, как она пообещала никогда не повторять своих посещений[786].

В Касебурге, на острове Узедом крестьянин и его жена усердно сгребали сено. Через какое-то время жена крестьянина сказала своему мужу, что испытывает беспокойство и не может больше оставаться на месте. Она пошла прочь — но прежде предупредила мужа, что если к нему явится какой-нибудь дикий зверь, тот должен бросить в него шапку и затем побежать прочь, чтобы зверь не принес ему вреда. Женщина отсутствовала совсем немного, когда через речку Швине переправился волк и направился прямо к крестьянину. Тот бросил в волка свою шапку, которую волк немедленно изорвал в клочья. Однако тут с вилами прибежал мальчик, ударивший ими волка в спину. В то же мгновение волк исчез, и, к всеобщему изумлению, вместо волка на земле оказалась жена крестьянина, которую убил мальчик.

В Свинемюнде много лет назад жил человек, имевший «Хекеталер». Он получил его следующим образом. В новогоднюю ночь он отправился к церковной двери с мешком, в котором сидел совершенно черный кот, не имевший ни одного белого волоска. Перебросив мешок за спину, он обошел церковь и трижды постучал. Вышел человек, который спросил — не продаст ли он кота?

— Да.

— За сколько?

— За талер.

— Это слишком много, я дам тебе восемь грошей.

— Он стоит больше.

После этого он второй раз обошел вокруг церкви и снова постучал. Теперь за кота ему предложили шестнадцать грошей.

— Он стоит больше.

Он в третий раз обошел церковь, снова постучал, и снова к нему вышел человек. На этот раз он предложил талер. Тогда человек с мешком бросил кота на землю и побежал к своем дому так быстро, как только мог. С этого времени он всегда имел деньги, поскольку, как только у него в кармане кончался последний грош, там появлялся новый талер.

Согласно другой„ходившей в Коттбусе версии, тот, кто хочет получить хекеталер, должен в самую длинную ночь в году посадить кота в мешок и завязать его девяносто девятью узлами. После этого он должен трижды обойти церковь, и каждый раз, подходя к двери, позвать ризничего через отверстие для ключа. В третий раз ризничий (а это сам дьявол) выходит из церкви. Тогда его следует спросить, не купит ли он зайца, и потребовать талер за кота в мешке. После этого остается как можно быстрее добежать до своего дома, потому что, если дьявол успеет развязать узлы и, обнаружив обман, догонит продавца, тот погиб. Полученный хекеталер является неразменным, от него избавиться можно только положив его в соль. Эта легенда, по-видимому, объясняет происхождение поговорки про «кота в мешке».

В Казебурге однажды жил крестьянин, у которого коровы не давали молока, сколько бы он их ни кормил. В конце концов он пришел к выводу, что они заколдованы, и послал за знахарем, чтобы тот разобрался, в чем дело. Как только знахарь пришел в коровник и поглядел на животных, то сразу понял, что животные заколдованы. Далее он обошел деревню, чтобы найти ведьму, и в соседнем коровнике увидел жену соседа у стены, за которой находился собственный двор упомянутого крестьянина. Она воткнула в стену палку от метлы, подвесила на палку ведро и доила палку, которая давала молоко как настоящая корова. Так он нашел ведьму. Знахарь пригрозил женщине, что накажет, и с этого дня коровы крестьянина хорошо доились.

Несмотря на сказочный характер приведенной легенды, в Шотландии верили, что ведьмы способны снабжать себя молоком, потянув волосяную веревку так, как доярки жмут на коровьц сосцы, и используя следующую приговорку:

Медвежье молоко и оленье молоко,Молоко каждого зверя Между св.Джонстоном и Данди,Приди ко мне, приди ко мне[788].

В Неппермине, на Узедоме, жили два крестьянина, один из которых болел три года и был не способен подняться с кровати, поскольку, поставив ноги на землю, испытывал нестерпимую боль. Слуги этих двух крестьян подозревали, что жены их хозяев являются ведьмами. Чтобы убедиться в этом, они в Вальпургиеву ночь спрятались в печь в доме той женщины, чей муж был болен. Прошло немного времени, как появились шесть ведьм, одна в облике свиньи, вторая — кота, третья — в облике трехногого зайца, остальные в других обличьях; среди них были и обе крестьянских жены. Когда все ведьмы собрались, одна из них произнесла: «Я сегодня очень голодна и не знаю, чем удо-. влетворить мой голод». Другая ответила на это: «Наш сосед напротив лежит в кровати, давайте возьмем его ребенка и убьем». Они немедленно поспешили из дома и скоро вернулись с ребенком. Но теперь им понадобился нож. Тогда жена больного произнесла: «Три последних года мой нож был в боку у моего мужа, и я вынимала этот нож только в Вальпургиеву ночь. Я заберу нож. Если он узнает, то сможет подняться». После этого она направилась в соседнюю комнату и немедленно вернулась с ножом не менее фута длиной. Только ведьма поднесла нож к груди ребенка, как один из людей в печи воскликнул: «Господи Иисусе!», после чего ведьмы разбежались во всех направлениях. Этот человек поспешил к своему хозяину и рассказал то, что услышал. Поначалу тот отнесся к словам слуги с недоверием, но, поднявшись, обнаружил, что может ходить без боли. Войдя в комнату, они увидели брошенного ведьмами ребенка и нож. Тогда крестьянин вышел на улицу и объявил, что его жена — ведьма. Эту ведьму и других приговорили к сожжению на костре.

По всему Укермарку раскиданы гигантские валуны, но особенно их много в соседнем Пренцлау. Поскольку первая церковь (Мариенкирхе) в стране была построена именно здесь, Хюнен[789] бросал валуны в этом направлении. Подобный валун лежит на вересковой пустоши в окрестностях Стернхагена и Буххольца и отмечен отпечатками пяти пальцев великана, который бросил его от Рейна в упомянутую церковь. Много подобного рода камней лежат на полях Вихманнсдорфа и Беркхольца. Все они — осколки огромного валуна, который бросил в Пренцлау один из великанов, и он разлетелся на куски в полете.

Однажды неподалеку от Ягова один крестьянин пахал в субботу поздно вечером. Как только солнце опустилось, из близлежащего озера выбралась лошадь с висящими удилами. Лошадь пристроилась к лошадям крестьянина и потянула вперед с такой силой, что борозда за бороздой вспахивались буквально в мгновение ока. Крестьянин изо всех сил старался не отстать, но быстро сбился с дыхания; и по его лицу заструился пот. Лошади его покрылись белой пеной. Такая пахота продолжалась с половину часа без какого-либо перерыва, пока лошадь не исчезла там же, откуда появилась. После этого крестьянин поспешил домой. Больше никогда он не пахал в субботу.

Вышеупомянутое существо было, по всей видимости, немецкой разновидностью нёка. См. «Народные легенды Норвегии», главу «Нёк».