Циклы 'Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

– Но Всеобъемлющий ведь не думает всерьез, что в этом устройстве может существовать какая-то вещественная жизнь? По нашим расчетам, оно находится в режиме автономного существования уже достаточно долгий срок, чтобы все процессы такого рода прекратились.

– Да, вы, вероятно, правы. Когда можно ожидать новых сообщений от Проницателя?

– Думаю, что еще какие-то доли паузы понадобятся ему, чтобы увидеть все, что нужно, и сделать выводы.

– Надеюсь, он не станет медлить.

– Он не из таких.

– Хорошо. В таком случае, более вас не задерживаю.

– Почтительно благодарю за благосклонность. Преданно исчезаю.

– Но не забудьте сообщить мне немедленно, едва только узнаете что-либо новое!

– В тот же миг, когда узнаю сам.

Глава 3

ПЕТРОНИЯ

Она была все еще очень маленькой и к тому же рыхлой. Просто ком тончайшей пыли, которая вроде бы и не собиралась еще слипаться, чтобы образовать сколько-нибудь твердое тело.

Гравиген в центре тела продолжал работать исправно: система была отлажена на совесть, практически не изнашивалась, потому что никаких движущихся частей в ней не было. Но уж слишком мало вещества добавлялось к первоначальной массе: как ни велика была мощность корабельной энергетики, она все же на несколько порядков не дотягивала до параметров, нужных для создания небесного тела. Так что окажись на поверхности планеты кто-либо из обитателей «Кита», он немедленно начал бы погружаться в пыль и вскоре достиг бы центра, где до сих пор нетленное в этих условиях тело инспектора Петрова обнимало кожух гравигена – и должно было оставаться в таком положении до конца света.

Но люди, как известно, рукотворную планетку не посещали.

Зато кто-то другой...

Или, может быть, – что-то другое?

Впрочем, грань между «кто» и «что» всегда оставалась достаточно неопределенной.

Так или иначе, нечто (или некто) оказалось в пространстве по соседству с планеткой. Хотя человеческий глаз – опять-таки, окажись человек тут рядом – ничего не воспринял бы. Но глаз ведь воспринимает лишь малую часть сущего.

Оказалось. Соприкоснулось. Погрузилось. И через краткий срок задержалось именно там, где покоился вот уже восемнадцать лет инспектор Петров, первый герой предполагавшегося нового мира.

Какое-то время Проницатель пребывал в неподвижности. Он размышлял. Потом, придя, вероятно, к каким-то выводам, приступил к делу.

И уже очень скоро оказался доступным для человеческого взгляда. Очень похожим на человека. Совершенно подобным.

При встрече с ним любой представитель старшего поколения обитателей «Кита», возможно, воскликнул бы:

– Инспектор? Вы? Какими судьбами?..

Хотя, если подумать, то вряд ли встреча прошла бы именно так. Скорее всего она не обрадовала бы человека. А еще вероятнее – испугала. Заставила бы подумать, что с рассудком у него не все в порядке.

Потому что всем было давно известно, что Петров мертв. Умер. Или, точнее, погиб при совершении подвига, и предполагаемая планета стала его гробницей.

А тот, кого мог бы встретить обитатель «Кита», был как две капли похож именно на покойного инспектора Петрова.

Если бы Проницатель предполагал, какие чувства его новый – после воплощения – облик способен произвести на здешнего человека, он, пожалуй, еще подумал бы, стоит ли избирать для ведения переговоров именно такой способ.

Хотя что-то он, возможно, и предполагал – или хотя бы чувствовал. Потому что вряд ли можно считать чистой случайностью, что он избрал для проникновения и контакта именно ту часть корабля, где обитали молодые. Те, кто о Петрове что-то слышал, но в глаза его никогда не видал. А портретов инспектора на корабле не было.

Похож Проницатель на Петрова был потому, что для воплощения он даже не стал копировать тело; он просто-напросто его использовал. Это давало возможность не опасаться каких-то неточностей.

Таким образом, в глубь новой планетки погрузилось нечто, а вынырнул оттуда инспектор Петров собственной персоной.

Вынырнул и – нимало не смущаясь тем, что передвигаться пришлось в пустоте, – полетел к кораблю. Именно туда, где Проницатель бывал уже в своем нормальном существе и успел обеспечить свою безопасность от каких-либо угроз. Поскольку неуязвимых существ не бывает, то и у Проницателя, естественно, были свои уязвимые места.

За несколько минут он достиг поверхности «Кита», а еще через секунду-другую исчез под нею.

Теперь ему оставалось лишь ознакомиться как следует с внутренним устройством корабля и найти в нем кое-какие инструменты. Они не были бы нужны для переговоров. Но Проницатель помнил, что в случае неудачи он должен уничтожить объект. Для этого предстояло работать с веществом – следовательно, обладать и вещественными инструментами. Масса корабля была слишком велика, чтобы с ним можно было покончить, используя тот ограниченный запас энергии, каким располагал Проницатель.

Для людей его вторжение осталось совершенно незамеченным.

Глава 4

ЗЕМЛЯ

Физика доктора Авигара Бромли лихорадило. Возможно, даже температура поднялась намного выше нормальной, и лоб был в поту. Но винить в этом простуду или какого-нибудь зловредного микроба было бы совершенно неправильно. И сквозняки, и инфекция были тут никоим образом ни при чем.

Нервы, нервы...

Собственно, а что удивительного?

Впрочем, нервы – это уже во вторую очередь. А первоисточником зла сделалось научное наследие доктора Хинда, в котором Бромли, оказавшись в составе комиссии, начал разбираться сперва с немалой досадой (повод весьма печальный, чувствуешь себя кем-то вроде могильщика, а к тому же еще и безвозвратная потеря времени), затем – с нарастающим интересом, а вот теперь еще и с вовсе странным чувством: смесью досады, зависти, обиды и даже возмущения.

На то были свои причины.

Заключались они прежде всего в том, что доктор Бромли вот уже почти двадцать пять лет вел определенные исследования по контракту с Главным штабом Защиты Федерации...

* * *

Юрия Еремеева волновало совсем другое. Ничего удивительного. Он не знал не только о гибели доктора Хинда, но и о самом существовании ученого. У молодого спасателя были свои заботы и проблемы.

Последнее время его заботили прежде всего сны. Они были тревожными и печальными. После них он просыпался совершенно не отдохнувшим, наоборот – болела голова, дрожали руки, и даже сердце давало сбои.

Начавшись не так давно, сны стали сниться ему каждую ночь – регулярно, словно были кем-то запрограммированы. Хотя прежде, за все двадцать два года его жизни, ничего похожего с ним не происходило.

Ему снилась мать.

Он помнил ее очень смутно. Мальчику было четыре года, когда корабль, на котором она с отцом возвращалась, как ему потом объяснили, из поездки на далекую Антору, попал в какую-то аварию и не смог вернуться ни на Землю, ни на