Новейшая история России - Владимир Шестаков

Одновременно правительство Кириенко пыталось найти выход из политической изоляции. Однако попытки отсечь от государственного управления олигархов кончились тем, что, приняв против них ряд жестких решений, правительство само оказалось в изоляции.

В целом правительство Кириенко, даже лишенное поддержки парламента и ведущих финансово-промышленных групп, принимало верные, хотя и запоздалые решения.

Кризисного обострения можно было бы избежать, если бы кабинет Кириенко не запаздывал с принятием решений. Впрочем, перерастание хронического кризиса российской финансовой системы в острую форму началось еще при Черномырдине (по имеющимся данным, с конца 1997 г. правительство и Центробанк начали скрывать от общества реальный масштаб финансового кризиса и, по существу, подготовили августовский кризис). Постоянная необходимость заимствования средств за рубежом для покрытия бюджетного дефицита вела к стремительному увеличению государственного долга и соответственно росту бюджетных расходов по его обслуживанию. Непростую ситуацию с бюджетом страны серьезно осложнили начавшийся еще в октябре 1997 г. мировой финансовый кризис и падение цен на нефть. Кризис вызвал отток капиталов из России. Еженедельно из страны уходило до 650 млн долларов, что при 15 млрд долл. золотовалютных резервов, было просто недопустимо. Сомнения иностранных кредиторов в способности российских властей удержать курс рубля в существующих границах стали причиной пересмотра ими своей инвестиционной политики в Россию. Часть из них вообще уходит с российских рынков, другая занимается высокодоходными спекулятивными операциями. Чтобы обеспечить свое вхождение в российский рынок, инвесторы потребовали увеличения доходности ГКО. Летом 1998 г. она достигает рекордных котировок 160–180 % годовых. В этих условиях девальвация рубля была лишь вопросом времени, поскольку внутренний долг страны был больше, чем возможности бюджета по его обслуживанию, а торговое сальдо страны было отрицательным. Завышенный курс рубля привел к снижению экспорта и увеличению импорта в страну.

Ожидание девальвации явилось причиной того, что практически все безналичные средства, обращавшиеся в российской экономике, были обращены в валюту. Поскольку кризис носил не бюджетный, а чисто валютный характер в этот момент многие независимые экономисты предлагали по примеру ряда стран Юго-Восточной Азии снизить (девальвировать) курс рубля и соответственно ограничить потребление и импорт. Главными причинами, по которым правительство и Центробанк оттягивали девальвацию, было нежелание разрушать едва возникшее доверие населения к власти, а также давление на исполнительную власть олигархов, стремившихся спасти коммерческие банки. Вместо того чтобы отказаться от искусственной поддержки курса рубля еще в мае 1998 г. и провести плавную и осознанную девальвацию, правительство С. В. Кириенко предпочло резко повысить ставку рефинансирования. В итоге при существующем курсе рубля Минфин к августу оказался не в состоянии обслуживать пирамиду ГКО — все деньги, получаемые от продажи новых порций этих ценных бумаг, уходили на погашение долгов по предыдущим. Более того, первый транш кредита МВФ в размере 4 млрд долл., выданный правительству Кириенко, был израсходован на те же цели практически за 4 недели. Правительственная антикризисная программа была подготовлена с большим опозданием, за считанные дни до 17 августа, когда наступал очередной срок выплат по обязательствам крупнейших российских коммерческих банков.

Своим нежеланием плавно девальвировать рубль правительство Кириенко фактически спровоцировало финансовый кризис в России, которого могло не быть. Краткосрочный долг по ГКО составлял 15–20 млрд долларов, и положение можно было исправить девальвацией (при обесценении рубля долг уменьшался пропорционально размерам девальвации).

Кульминацией кризиса стали решения, принятые правительством и Центральным банком 17 августа 1998 г. о расширении границ валютного коридора до 7,1–9,5 рубля за доллар, (верхняя отметка которого была достигнута в обменных пунктах в тот же день); об отказе от обслуживания ГКО с прекращением торговли ими; о 90-дневном моратории на обслуживании внешних долгов частными российскими компаниями и банками. Россия пусть на время, но признала свою неплатежеспособность.

Однако не «черный понедельник» стал днем национальной финансовой катастрофы. Фактически обвал рубля (девальвация в 2,5 раза) огромный инфляционный скачок (40 % инфляции за последнюю неделю августа и две первые недели сентября) и развал всех рыночных механизмов произошел 23 августа, когда кабинет Кириенко во время сложнейшего маневра в финансово-экономической политике был отправлен в отставку.

Кризис отбросил страну на несколько лет назад, кардинально изменил политическую и экономическую ситуацию в стране. Девальвация и дефолт продемонстрировали истинное положение дел в российской экономике, степень продвижения ее по пути рыночных реформ. Как выяснилось, «олигархи» оказались не слишком богатыми, очень неустойчивыми и слишком зависящими от государства людьми. Россияне узнали истинную цену своего труда. За год покупательная способность среднедушевых доходов, исчисленная по мясу, упала почти на 30 %, по сахару — на 42,5 %; реальные располагаемые доходы — на 23 %. Августовский кризис вызвал в общественном мнении массу вопросов, включая традиционные российские «Кто виноват?» и «Что делать?». Высказывались мнения, что либеральная экономическая реформа потерпела крах, что следует отказаться от монетаризма, либерализма, усилить государственное вмешательство в экономику, напечатать побольше денег. Другие утверждали, что Россия слишком быстро реформировалась, что она должна была следовать ступенчатой стратегии реформ в Китае. С этим не соглашались политики правого толка, утверждая, что собственно реформы потому и потерпели крах, что были крайне эклектичными, крайне непоследовательными, что они только дискредитировали либеральную идею. Дискуссия в российском обществе позволила в целом увидеть реальные проблемы и ошибки, избавиться от романтических мифов.

Безусловно, после 1991 г. российская экономика приобрела многие черты экономики либеральной. Это и свободные цены, и единый валютный курс, и доминирование негосударственной собственности, и многое другое. В то же время кризис недвусмысленно показал, что это лишь необходимые, но вовсе не достаточные условия, чтобы считать экономику либеральной. Что российское общество все еще живет не в цивилизованном рынке, а в экономике торга, где сами правила хозяйственной жизни не являются прозрачными и единообразными, а могут быть предметом торга власти и предпринимателей. Хотя дискуссии по этому вопросу так и не дали однозначных ответов, очевидно, что в августе 1998 г. потерпела крах вовсе не либеральная рыночная идея, а олигархический капитализм, в котором все решали связи, где многие либеральные экономические понятия совсем не соответствовали собственным значениям. После августовского потрясения почти два месяца страну лихорадило. Банковская система была парализована, взаиморасчеты практически не осуществлялись, пластиковые карточки не обслуживались. Вклады населения в большинстве «олигархических» банках были заморожены. В стране стали распространяться слухи о возможном запрете на хождение доллара.

«17 августа мы переболели корью в тяжелой форме», — констатировал впоследствии видный экономист А. Лившиц. Обрушив пирамиду ГКО и фактически отказавшись от обслуживания внутреннего государственного долга, российские власти серьезно подорвали доверие иностранных кредиторов к стране, ее экономической и политической стабильности. Зарубежные инвестиции резко снизились. За три месяца 1999 г. они составили всего 1,5 млрд доларов — ничтожная сумма для столь огромной страны.

В сентябре 1998 г. новым премьером стал бывший глава Службы внешней разведки и министр иностранных дел в правительстве Кириенко академик Е. М. Примаков. Правительство Е. М. Примакова было образовано как результат очередного компромисса между президентом и оппозицией.

Вначале Е. М. Примаков пытался опереться на представителей новой волны номенклатуры А. Шохина, В. Рыжкова, однако они не пошли в правительство. В конечном счете «коалиционное» правительство Примакова оказалось кабинетом Думы, а не президента. В нем немалую роль играли левые — Ю. Маслюков и Г. Кулик. Левая оппозиция добилась от нового правительства обязательства пересмотреть экономическую политику. Однако приглашенные для написания новой «прогрессивной» экономической программы академики не смогли предложить ничего кроме «управляемой эмиссии». В конечном итоге так и не была создана долгосрочная правительственная экономическая программа. По сути, с сентября 1998 и по май 1999 г. кабинет Примакова в экономической области мало что сделал. Это была плата за политическое согласие в обществе: правительство больше всего боялось своими непродуманными действиями дестабилизировать обстановку. Ситуацию в экономике спасали девальвация рубля и повышение цен на нефть на международных рынках. По этой причине правительство Примакова смогло завершить свое девятимесячное пребывание у власти с неплохими результатами: начался рост в некоторых отраслях российской экономики, правда пока на инфляционной основе: с августа 1998 г. все цены выросли как минимум в 2–3 раза, упала стоимость труда, снизились государственные расходы (над чем бились все либеральные правительства).