История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер

После окончания вооруженного конфликта количество арабских беженцев с контролируемой Израилем территории составило, по оценкам ООН, примерно 720 тыс. человек (по оценкам евреев, около 600 тыс.), то есть 70 % арабского населения Палестины. Не все беженцы оказались за ее пределами. Около 240 тыс. арабов укрылось на востоке страны, в районах, оккупированных легионом. Еще 55–60 тыс. перебралось на другой берег Иордана, в Трансиорданию. Кроме того, 180 тыс. беженцев, первоначально оказавшихся на юге, теперь устремились в район Газы, то есть остались в пределах Палестины, вблизи от Синайского полуострова. Этим жителям Газы, брошенным на произвол судьбы, пришлось особенно тяжело. Не получая работы и жилья ни от египтян, ни от израильтян, они на протяжении целого поколения вынуждены были прозябать в условиях еще более ужасных, чем те, в которых находились еврейские беженцы в Европе, в лагерях для перемещенных лиц в 1945–1948 гг. Кроме беженцев, попавших в Газу и на территорию, оккупированную Хашимитским королевством, почти 100 тыс. арабов эмигрировало в Ливан, 70 тыс. — в Сирию. Меньшие группы через Ирак и Египет перебрались впоследствии в страны Персидского залива. На первых порах бегство палестинцев отвечало интересам Израиля. Таким образом устранялась опасность “пятой колонны” в стране. Кроме того, тысячи семей без всяких средств к существованию, наводнившие арабские государства, стали там причиной экономических сложностей и мешали ведению войны. Однако после ее завершения беженцы в конечном счете принесли арабским странам не меньше политических выгод, чем когда-то перемещенные лица сионистам.

Задолго до конца войны еврейское руководство ясно сформулировало свой подход к проблеме беженцев. Уже в апреле 1948 г., обращаясь к своим единомышленникам, Бен-Гурион заявил: “Арабы ошибаются, если думают, что ничего не потеряют, вступив в войну. То, что произошло в Хайфе и в Иерусалиме, может случиться и в других районах страны”. Он откровенно говорил о “больших изменениях в составе населения”. Затем, на заседании правительства 16 июня, израильский премьер-министр высказал свою позицию еще более ясно: “Что касается возвращения арабов, я не только не разделяю мнения, что надо способствовать их возвращению… но и думаю, что их возвращение следует предотвратить… Война есть война… и тем, кто объявил нам войну, придется поплатиться за это после поражения”. В ответ на призыв графа Бернадота разрешить арабам репатриироваться, Бен-Гурион, сознательно положив конец полувековым сомнениям сионистов относительно арабов, официально заявил 1 августа 1948 г.:

“Когда арабские государства выразят готовность заключить с Израилем мирный договор, вопрос [о беженцах] получит конструктивное решение в рамках общего урегулирования, причем во внимание будут приняты наше мнение об угрозе жизни и собственности евреев, долговременные интересы еврейского и арабского населения, стабильность Государства Израиль, перспективы мира между Израилем и его соседями, нынешнее положение и судьба еврейских общин в арабских странах, ответственность арабских правительств за развязывание агрессивной войны и их готовность выплатить репарации. Все это повлияет на то, как, в какой степени и при каких условиях будет позволено вернуться арабам, ранее проживавшим на территории Израиля”.

Каковы бы ни были намерения Бен-Гуриона, стиль этого заявления разительно напоминает высказывания турецких дипломатов на конференции 1922–1923 гг. в Лозанне, когда они после войны с Грецией отказывались выплатить репарации этой стране. В 1920-х гг. за этим последовал грандиозный обмен беженцами. Эти события отчасти напоминают израильско-арабский конфликт, хотя судьба арабских беженцев впоследствии легла тяжким бременем на совесть израильской интеллигенции. В тот момент, когда Бен-Гурион делал свое заявление, угроза мусульманской ксенофобии нависла над большими еврейскими общинами, веками жившими в Северной Африке и исламских странах Ближнего Востока. В этих государствах преследование со стороны правительств, экономическое давление и погромы привели к тому, что в 1948–1957 гг. 467 тыс. евреев вынуждены были покинуть мусульманские страны, где некогда поселились их предки. Большая часть этих беженцев оказалась в Израиле.

Предложение Бернадота

Учитывая намечающиеся демографические изменения и успехи в военных действиях, израильское правительство было заинтересовано в том, чтобы придать новому перемирию характер постоянного мира. Это перемирие, начавшееся 18 июля 1948 г., явилось результатом мер, предпринятых Организацией Объединенных Наций и ее представителем графом Фольке Бернадотом, и было введено путем давления, а не переговоров — государствам, которые отказались бы подчиниться, грозили суровые экономические санкции. Более того, перемирие было бессрочным. На время затишья, пока обе стороны продолжали обвинять друг друга, Бернадоту был предоставлен солидный штат сотрудников, в том числе 310 шведских, американских, французских и бельгийских военных наблюдателей, а также технический персонал, необходимый для обслуживания восемнадцати самолетов, четырех кораблей, сотен автомашин и множества радиопередатчиков. Этого было достаточно не только для наблюдения за исполнением условий перемирия, и Бернадот собирался использовать этот штат в своих лихорадочных попытках добиться постоянного урегулирования.

Посредник ООН был самого высокого мнения о себе как об организаторе переговоров. Этот опытный дипломат, связанный узами родства со шведской королевской семьей, свободно владел шестью языками. В годы Второй мировой войны и после нее он был президентом шведского Красного Креста. В этой роли Бернадот в последние недели войны вел переговоры с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, добиваясь от него освобождения узников нацистских лагерей смерти. Свою миссию граф выполнял с исключительной (а с точки зрения евреев — непростительной) осторожностью и оглядкой, до последнего момента воздерживаясь от того, чтобы дать Гиммлеру гарантию неприкосновенности. Хотя тысячи евреев были перевезены на запад Германии, где их впоследствии освободили англичане и американцы, большинство заключенных в лагерях уничтожения, еще остававшихся в живых в апреле 1945 г., погибло в мае. Тем не менее шведский дипломат полагал, что добился успеха, и позже без колебаний рассказал о том, как он спасал “своих” евреев от нацистских людоедов. Теперь же, летом 1948 г., Бернадот — пятидесятилетний энергичный, подтянутый, общительный человек — рассматривал ситуацию в Палестине как дело своей жизни и стремился от договора о прекращении огня перейти прямо к заключению мирного договора. Если бы он сумел этого добиться, у него были бы шансы получить Нобелевскую премию мира.

Его внимание было прежде всего направлено на быстроту и инициативу, а не на идеально справедливое решение. “Опыт последнего месяца, — писал Бернадот о первом перемирии в июне 1948 г., — постепенно привел меня к мысли, что резолюция, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1947 г., была неудачной… Искусственность границ Государства Израиль, а также категорическое неприятие раздела Палестины и создания отдельного еврейского государства арабскими странами не могли не привести к осложнениям военного характера”. Поэтому предложение посредника, которое он подготовил к 27 июня, заключалось в пересмотре резолюции ООН. Вместо двух независимых государств предусматривалось создание двух независимых “членов союза”, в котором арабская сторона представляла собой не арабско-палестинское государство, а расширенное Королевство Трансиорданию. Бернадот